Каков мир, если в нём нет людей?
Простой, не склонный к философским размышлениям человек считает само собой разумеющимся, что если из мира будут изъяты все живые существа, то мир и без них останется таким же - полным звуков, красок, запахов и всего того, что они видели, слышали и ощущали, находясь в нём. Философ же, подумав, говорит: стоп! Если никто не видит неба, можно ли говорить, что оно «голубое»? Ведь привычная нам голубизна есть не что иное, как наше ощущение голубизны - характеристика того чувства, которое возникает в нашем «я» при попадании на сетчатку глаза световых волн определённой длины.
А если бы все люди рождались слепыми? Тогда понятия цвета вообще не возникло бы. Если бы все рождались глухими, бессмысленно было бы понятие звука. Если бы рождались без обоняния, не было бы речи и о запахах; без осязания — гладкости и шершавости поверхностей. А если бы люди вообще не рождались, не было бы ни одной внятной характеристики мира, ибо все они в той или иной степени опираются на наши чувственные впечатления.
Две точки зрения: наивная и философская
Простому человеку трудно отойти от въевшегося в его сознание представления об абсолютной независимости окружающего мира от нашего внутреннего мира - нашего сознания, нашей памяти. Такой человек возразит философу: без людей мир не изменится в том смысле, что если люди в нём снова появятся, он будет выглядеть так же, как выглядел до их ухода из него.
Это так, но проблема не в том, каким мир станет при появлении наблюдателей, а в том, каким же он всё-таки был, когда наблюдателей не существовало. И здесь наивная точка зрения ("мир был таким же") расходится с философской. Согласно первой, люди видят мир таким, каков он на самом деле, и поэтому, если люди исчезнут - погибнут или перелетят на другую планету - земной мир таким и останется. Согласно второй, без воспринимающих его одушевлённых существ мир - абсолютно другой, представляющий собой голую абстракцию, невыразимую в чувствах и постигаемую только умозрительно.
Об этом размышлял Осип Мандельштам, задаваясь вопросом о лесном звуке, который никто не слышит, - что это может быть за звук, и есть ли он вообще?
Звук осторожный и глухой
Плода, сорвавшегося с древа,
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной…
Человек "осуществляет" мир
Итак, есть два «внешних» мира — тот, который в реальности находится внутри нас, представляя собой совокупность обработанных нашим сознанием донесений органов чувств,— это наш образ, наша картина внешнего мира. И тот, который действительно находится вне нас. Какой же из них существует «на самом деле»?
Ответ, который даёт на этот вопрос философия: и тот, и другой. Это Единое и Многое Парменида, материя и форма Аристотеля, "вещь в себе" и "вещь для нас" Канта, пси-функция и наблюдаемые квантовой физики. Но глубже всего понять природу и взаимодействие этих двух миров можно только с религиозной точки зрения.
Можно сказать ещё и так: "мир в себе" - тот, что не зависит от человеческого сознания - есть возможность, а мир в нашем сознании — осуществлённая возможность. Акт её осуществления — это акт восприятия.
Память Бога и Его активность
Сказанное помогает нам разобраться в том, где «на самом деле» находятся люди прошедших времён — остаются ли они в своей эпохе или же отправляются в то место, которое назначает им Вышний Судия. Здесь тоже самое: верно и то, и другое. Люди одни и те же, но пребывают они одновременно в двух измерениях. В первое нас вводит память Бога, во второй — Его творческая активность.
Даже многие реанимированные, постоявшие только в «прихожей» иного мира люди говорят, что они были сразу в двух местах, и это их нисколько не смущало. Раздвоенность местонахождения нередко бывает и в сновидениях. Объяснить это наука не может, ибо предметом её изучения являются объекты, находящиеся в потоке невозвратимого времени, протекающего мимо всякого берега только один раз. Поэтому в тех редких случаях, когда человеку и в земной жизни выпадает существовать в двух мирах (так называемое «раздвоение личности»), они сменяют друг друга последовательно. Бывает даже «растроение» личности. В литературе описана жизнь французской швеи XIX века, которая регулярно становилась то пьяным пожарным, то парижским архиепископом.
В духовном же пространстве времени не существует. Именно поэтому Николай Угодник и Пресвятая Богородица одновременно приходят на помощь миллионам молящихся им людей.
Дальше мы ломать голову над этими проблемами не станем. Придёт время, и мы увидим всё «лицом к лицу», и неразрешимое здесь там станет очевидным.