Глава 27
Ирина Фёдоровна тепло простилась с этой молодой женщиной, бережно вручив ей, список необходимых документов — тех самых, что открывали путь к материнству для маленькой девочки. Её движения были неторопливы, взгляд — полон тихой поддержки, словно она хотела передать не только бумагу, но и частицу своего душевного тепла.
В концу февраля все справки были собраны. Каждая печать, каждая подпись — словно маленький шаг на длинной дороге к мечте. Документы лежали в аккуратной папке, но их наличие не приносило пока облегчения: груз ответственности и тревоги всё ещё висел в воздухе.
Отец наблюдал за дочерью исподволь, замечая, как она ходит по офису, погружённая в свои мысли. Её взгляд часто застывал на чём-то невидимом, а движения становились чуть замедленными, будто она пробиралась сквозь густую пелену раздумий. Но к нему она пока не обращалась за помощью. В её молчании читалась не отчуждённость, а скорее сосредоточенность — словно она выстраивала внутри себя некий невидимый мост, по которому предстояло пройти в одиночку, прежде чем позволить кому-то присоединиться.
Отец понимал: это не отказ от поддержки, а лишь необходимость сначала собрать силы в себе, чтобы потом, когда придёт время, принять помощь с открытым сердцем. Виктор был прав, Дина готовилась морально, она понимала, что должна выглядеть перед комиссией уверенной в себе женщиной, уверенной настолько, чтобы и они не сомневались, что у нее все получится. В конце рабочего дня Виктор зашел в кабинет дочери
– Дина, зайди ко мне, пошепчемся.
Она обожала, когда он так говорил, в этом было что-то теплое, домашнее, она себя чувствовала той маленькой девочкой, когда только познакомилась с ним.
– Сейчас – ответила Дина, сложила документы в файлы, аккуратно поставила на полку.
Оглядела кабинет, взяла одежду и, закрыв его на ключ, пошла в кабинет отца. На журнальном столике стояли две чашечки кофе, печенье и любимые конфеты Динки.
– Давай, попьем кофе сначала.
Они пили вкусный напиток, и каждый думал о своем. Когда Виктор поставил чашечку, Динка была уже готова к разговору.
– Рассказывай, что за тайны Мадридского двора.
– Да нет никаких тайн, помнишь, я тебе говорила, об усыновлении, так вот, я не передумала, собрала все справки, но директор детского дома говорит, что у меня мало шансов, поскольку я незамужняя. Этого я очень боюсь.
– Помощь нужна?
– А чем ты можешь помочь? Найти фиктивного мужа?
– Нет, здесь я не помощник, но может быть адвоката в помощь?
– Ты думаешь, что он сможет помочь?
– В любом случае профессионал не помешает.
– Заседание назначено на конец марта.
– Успеем – сказал Виктор. Поехали, я отвезу тебя домой.
*********
Дина вместе с адвокатом зашли в зал — просторный, с высокими потолками и строгими линиями интерьера. Свет из больших окон падал под углом, выхватывая длинный стол из тёмного дерева, за которым сидели пять женщин. Каждая из них выглядела безупречно: строгие костюмы, сдержанные аксессуары, холодные взгляды. Но кто из них главный? Ответ читался без слов. В центре стола восседала женщина с пронзительным взглядом и властной осанкой. Её седые волосы были уложены в безупречный пучок, а на носу — очки в тонкой металлической оправе. Она не произнесла ни слова, но заставляла остальных членов комиссии невольно подстраиваться под её настроение и ритм.
Дина, стараясь сохранить внешнее спокойствие, прошла к своему месту. Её костюм — тёмно-серый с красивым платком говорил о хорошем вкусе его хозяйки. Очки в чёрной оправе добавляли образу серьёзности, а гладкая причёска с аккуратным пучком сзади не оставляла места для лишних деталей. Она села напротив комиссии, выпрямив спину, и медленно положила ладони на колени. Руки. Именно они могли выдать её нервозность. Дрожь, едва заметная, но предательская, то и дело пробегала по пальцам. Дина глубоко вдохнула, мысленно считая до пяти, и решительно убрала руки со стола. Сложила их в замок на коленях, сжимая так, что побелели костяшки. Адвокат, сидевший рядом, незаметно коснулся её локтя. Этот жест был едва уловим, но он напомнил Дине: она не одна. Она подготовилась. Она знает, что говорить.
Женщина в центре медленно открыла папку перед собой, перелистала несколько страниц и подняла глаза. Её взгляд, холодный и изучающий, остановился на Дине.
— Начнём, — произнесла она ровным, безэмоциональным голосом.
Дина сглотнула, но тут же взяла себя в руки. Она подняла голову, встретив взгляд председательствующей, и тихо, но чётко сказала:
— Я готова.
Теперь всё зависело от неё. От каждого её слова, каждого жеста, каждой паузы. Она знала: впереди — долгий и изматывающий диалог, где каждое слово будет взвешиваться, анализироваться, подвергаться сомнению. Но она была готова. Готова защищать свою позицию, готова отстаивать правду, готова выдержать этот экзамен на прочность.
Женщина в центре кивнула, и заседание началось. Дина изложила причину удочерения, и ее рассказ был сразу прерван женщиной, которая сидела в середине.
– Вы считаете это серьезной причиной взять ребенка из детского дома? Я не услышала ни слова о любви к детям…
Но тут ее перебил адвокат – Вы не услышали, потому что не дали договорить Дине Анатольевне, дайте ей закончить.
Поджав тонкие губы, женщина замолчала. Дина изложила все четко и по делу, как учил адвокат
– Теперь можно говорить? – съязвила старшая
– Можно – ответил просто адвокат – Но я бы вас предостерег от такого предвзятого отношения. Ведь мы все собрались здесь для одного: сделать счастливым ребенка, который оказался пять лет назад никому не нужен, и если мы будем рассматривать дело именно с этой точки зрения, тогда у нас все получится.
Женщина кивнула – Давайте высказывать свои мнения, все документы у Дины Анатольевны в порядке, она действительно очень хорошо зарабатывает, имеет хорошие жилищные условия, характеристики с места работ на удивления похожи друг на друга – сказала женщина
– Что же здесь удивительного – опять вмешался адвокат, — они пишутся по отработанному образцу.
– Да, да, я в курсе.
Слово взяла женщина, сидевшая с краю – Мне кажется, Дине Анатольевне можно доверить ребенка. Возраст, когда женщина готова стать матерью и дарить свою любовь и тепло ребенку.
– А я против. Что, если завтра Дина Анатольевна познакомится с мужчиной, полюбит и решит узаконить с ним отношения, а он будет против девочки? Что тогда? Обратно в детский дом? Вы представляете, что будет с ребенком? Вы…
– Послушайте, – сказал адвокат – зачем гадать, что будет, мы не знаем, что с нами произойдет через час, а вы говорите – Вдруг – может, этого вдруг никогда и не будет.
– Все равно я против
– Хорошо, что предлагаете? – уже стал терять терпения адвокат.
– Предлагаю отложить удочерение до тех пор, пока Дина Анатольевна не познакомится с мужчиной, с которым вместе и удочерят ребенка, так будет надежнее.
– Вы сами верите в то, что сказали? У нас родные отцы бросают детей, скрываются от алиментов годами, а женщина одна тянет детей, и никто ей не помогает. Я пока не услышал ни одной серьезной причины, по которой можно отказать Дине Анатольевне. У нас далеко не все в свои 27 лет могут иметь хорошую работу, получать достойную зарплату, иметь свое жилье, многие молодожены снимают жилье и все равно рожают детей и счастливы.
– Кто еще хочет высказаться – спросила старшая
– Я за то, чтобы удовлетворить просьбу Дины Анатольевны, она достойный усыновитель.
Все ждали, что скажет главная. Она опять полезла в папку, в сотый раз перебирая все справки, и, наконец, сказала
– Хорошо, Дина Анатольевна, мы пойдем вам навстречу, но будем пристально следить за вами, чтобы девочке жилось у вас хорошо.
Дина сжала пальцами край стола — она не верила своим ушам.
— Спасибо, — голос прозвучал тише, чем она рассчитывала. — Я… я очень благодарна.
Сотрудница опеки, женщина лет пятидесяти с усталыми глазами и строгой причёской, перелистала бумаги в толстой папке
— Мы не просто так проявляем бдительность, Дина Анатольевна. Вы понимаете, о чём речь? Девочка пережила… непростое время.
— Понимаю.
— Ей пять. А она уже прочувствовала столько, что хватило бы на три жизни. И теперь ей нужны не просто крыша над головой и еда. Ей нужна семья. Настоящая.
Дина кивнула. Она знала всё это — знала наизусть каждую строчку из толстого досье, которое изучила за последние три месяца. Знала, как зовут девочку, какой у неё любимый цвет, что она боится темноты и любит рисовать кошек.
— Я готова дать ей это, — сказала Дина твёрдо. — Всё, что смогу.
Женщина из опеки подняла взгляд. В нём не было ни враждебности, ни особой теплоты — только пристальное, почти рентгеновское внимание.
— Хорошо. Мы разрешим вам удочерить девочку. Но предупреждаю: мы будем приходить с проверками. Неожиданно. Раз в месяц — как минимум. Будем разговаривать с ней, смотреть, как она себя чувствует, как вы взаимодействуете. Если заметим малейшие признаки дискомфорта…
— Я понимаю.
— Не просто «понимаете», Дина Анатольевна. Вы должны быть готовы к тому, что ваша жизнь теперь — под микроскопом. Каждый ваш шаг, каждое слово. Вы готовы к этому?
— Да. Я готова.
Женщина кивнула, достала из ящика стола несколько бланков и протянула их Дине.
— Тогда подпишите здесь и здесь. И вот тут. Это согласие на регулярные проверки, на психологическое сопровождение, на обмен информацией с детским домом…
Дина взяла ручку. Рука чуть дрожала, но подпись вышла чёткой и уверенной. Она знала, что будет хорошей матерью.
А где-то в детском доме пятилетняя Маша в этот момент рисовала на листке кошку — большую, пушистую, с добрыми зелёными глазами. Она не знала, что завтра её жизнь изменится. Но чувствовала: что-то вот-вот случится. Что-то важное. И, может быть, хорошее.