Петляя по просёлочным дорогам, до батальона мы добрались часа через два, где я и предстал пред ясные очи комбата и начальника штаба.
- Сержант Доможиров для прохождения дальнейшей службы прибыл. - С порога представился я.
- А, это ты, герой. Ну, проходи. Присаживайся. И расскажи нам с капитаном. Как, ты, голыми руками умудрился десяток фрицев на тот свет отправить? - здоровается со мной за руку майор Селиванов и приглашает к столу.
- Вот же бисовы дети, - думаю я про себя - насочиняли всякого, а я теперь отмазывайся.
- Так врут почти всё, товарищ майор, да и не один я был. – Произношу я первое, что пришло на ум.
- Как врут? Вот же рапорт твоего взводного, только что его обсуждали. – Показывает мне комбат, лист бумаги, исписанный каллиграфическим подчерком.
- Ну, не совсем голыми руками, оружие у меня тоже было. – Признаюсь я.
- Что, даже и рукопашной не было? – интересуется майор.
- Может и была, только быстро всё произошло, я даже толком и не помню что к чему. – Отмазываюсь я.
- Не помнит он. Ишь, скромник нашёлся. Вот они, тринадцать жетонов и зольтбухи к ним, - ворчит комбат. - Кстати, а напарник-то твой кто?
- Гриша - танкист из разведбата. Убили его. – Снимаю я с головы пилотку.
- Ну, и его тоже представим, посмертно. А наградные на тебя уже оформлены, так что не меньше звёздочки ты получить должен. Если в штабе дивизии ничего не исправят. – Вздыхает комбат.
- Ладно, - после небольшой паузы продолжает майор. - Иди к своим, сержант. Готовься. Чувствую, скоро немец по нам ударит, а из дивизии противотанковый дивизион забрали, да и гаубичный полк тоже. Хорошо хоть ваш взвод обратно вернули, а то кроме ваших пушек, батальону с танками воевать практически нечем. Гранаты и бутылки я в расчёт не беру. Немецкие танкисты тоже не дураки, без своей пехоты на такую оборону не полезут, встанут на нейтралке и будут нас колошматить, так что вся надежда на ваши расчёты сержант. – Напутствуем меня батяня комбат.
Отдав воинское приветствие, разворачиваюсь кругом и выхожу из блиндажа.
- Ай да Ванька, ай да брат Пушкина. Интересно, когда это он успел жетоны собрать? Хотя, скорее всего, когда я в отключке валялся. - Рассуждая примерно в таком ключе, иду я на огневую позицию своего взвода, одновременно осматривая оборону.
Да уж. За время моего здесь отсутствия, прилегающая к посёлку местность, изменилась довольно сильно. Что называется. Понастроили, а в основном понакопали. И хоть вблизи я видел опорный пункт только одной роты, но думаю, два других оборудованы не хуже. Траншеи с перекрытыми щелями были отрыты в полный профиль. Почти для каждого пулемёта был оборудован дзот. Причём в дерево-земляных огневых точках стояли как максимы, так и ручные пулемёты, я даже заметил один трофейный МГ. Дзоты и блиндажи перекрывались несколькими накатами брёвен и шпал. Не забыли и про отсечные позиции, а ходов сообщения было накопано несколько километров, и это только на одну роту. Не хватало только противотанкового рва, но его с успехом заменяла река Межа, по левому берегу которой и занимал оборону наш батальон. Из средств усиления я увидел только одну комплексную установку зенитных пулемётов винтовочного калибра, которая прикрывала станцию, а больше ничего поблизости не было.
Когда я дошёл до расположения своего взвода противотанковых пушек, то огневые позиции меня тоже порадовали. Потому что кроме окопов для орудий с круговым обстрелом, были отрыты не только добротные перекрытые щели для личного состава и ровики для снарядов, а ещё и укрытия для пушек, причём на каждое орудие было приготовлено по несколько запасных позиций. В первую очередь я пошёл к взводному, чтобы доложить о своём прибытии. Естественно радостная встреча затянулась на целый час, так как собрались все друзья и ветераны подразделения, что было практически одно и тоже. А осталось их не так уж и много. Лейтенант Иван Мельников, сержант Михаил Волохов, младший сержант Иннокентий Задорин, рядовые Фёдор Изотов, Емельян Малышев, ну и Кузьмич, в общем, вместе со мной получалось семеро. Поздоровались, приняли по глотку за встречу, переговорили о том, о сём, обменялись новостями, после чего наш лейтенант построил взвод и представил меня всему личному составу.
А ещё меня ждал сюрприз - письмо от Алёнки, которое и отдал мне взводный, после всех "официальных мероприятий". В нём Алёнка писала, что она с сыном уехала из Ильино, и теперь живёт на Кубани, у своих родителей. Но страху она натерпелась, село Ильино неоднократно бомбили, да и в дороге она нашла приключений на свои вторые девяносто. "Подсел к ним в плацкарт один лётчик-налётчик, всю дорогу "пудрил мозги", "поедая глазами", а когда сошли на конечной станции, и целый день ждали пересадку на следующий в нужном направлении поезд, пригласил прогуляться на местный рынок, якобы за свежими продуктами в дорогу. Тетёха попёрлась, причём под ручку с новым галантным кавалером. И пока приценивалась к местным "деликатесам", кавалер пробежался по карманам доверчивых граждан и свалил. Алёнка осталась и её взяли под белы рученьки как сообщницу вора, когда доверчивые граждане и гражданки обнаружили пропажу кошельков и ценных вещей. Как их "семья" мама, папа и сын входила на рынок видели многие, а как карманник шмонал кошельки, почти никто. Зато пострадавшие нашлись быстро, свидетели тоже, а вот вора и "дырка свисть". Так что прибывший участковый забрал всех в местный "околоток", а там фас профиль, протокол, отпечатки пальцев. И лететь бы нашей Алёнушке белым лебедем в Солнечный Магадан, если бы не один хороший человек. Бывший фронтовик, списанный по ранению, приметил неправильного лётчика, и когда тот свалил с рынка, пошёл за ним. Сноровка карманнику не помогла, заточка тоже. Визжащего от боли в сломанной руке воришку он приволок сначала на рынок, а потом "под усиленным конвоем" из местных торговок, доставил в отделение. В результате разобрались, карманник во всём сознался, сказал, что "эта овца не при делах" и Алёнушку с сыном отпустили…"
Дальше Алёнушка писала, что теперь у неё всё хорошо, она устроилась работать в сельскую школу, ребёнок под присмотром, фронт далеко. А в конце приписала, что встретила хорошего человека, который ей очень сильно помог, и просила прощения. Вот же дурёха, - и за что мне её прощать? Никто, никому, ничего не обещал. Случайно встретились и случайно разошлись. Да, если бы я был "юношей бледным, со взором горящим", тогда бы это было неприятно, а сейчас я мог только порадоваться за девушку. Ну и положа руку на сердце, - что у нас было? Была взаимная симпатия, влюблённость, страсть, секс и... Любил ли я её? На тот момент времени - да, причём как во сне. И позже ещё она приходила ко мне, в моих снах. Но и умом я понимал, что продолжения не будет. Да я вспоминал красавицу, иногда, даже жалел, что не удалось продолжить знакомство, но на этом и всё. Может быть в мирное время, что-нибудь и срослось, роман бы закрутился, любовь-морковь. Но времени как раз таки не было, тем более мирного. Всё, что было на тот момент в моих силах, я для Алёнушки сделал, а дальше...
Так что в ответном письме я написал, что у меня всё нормально, живой, здоровый, воюю, даже медаль "За отвагу" получил. Передавал привет от Кузьмича, Егора Сергеевича и остальных земляков. Ну а в конце приписал, чтобы она жила своей жизнью, ни о чём таком не думала, растила сына, а после войны обещал навестить своего якобы "племянника", так как представился братом, её погибшего мужа. Ответ я сочинял уже поздно вечером, при свете коптилки, сидя в блиндаже. А до наступления темноты ещё много чего успел сделать. Проверить оружие, состояние материальной части, вставить люлей Иннокентию, позаниматься с расчётом своего орудия. Ну, что я могу сказать за Магадан? Да ничего за сам город. И ничего хорошего, за боевую слаженность расчёта. Нет, по отдельности-то каждый номер орудийного расчёта свою работу выполнял. Наводчик - наводил, заряжающий - заряжал, снарядный - готовил снаряды, подносчики - подносили боеприпасы. А вот общей слаженности расчёта не было. Ни в один норматив, когда перемещали орудие на новые позиции, по времени так и не уложились, была какая-то суета и несогласованность действий, и если на позиции бойцы действовали ещё более-менее нормально, то вот со сменой, были проблемы. Это я ещё не проверял действия артиллеристов на марше, и действия по взаимозаменяемости расчёта.
После знакомства со своим отделением, я имел продолжительный разговор с командиром взвода, в результате которого, у меня в расчёте появились кое-какие изменения и перестановки личного состава. Во-первых, я отжал к себе дядю Фёдора, поменяв его на одного из подносчиков. Этот парнишка был хоть и молодой, но какой-то неуклюжий, бегал быстро, но, то снаряд выронит из рук, то запнётся и упадёт вместе с ящиком боеприпасов, любой техники боялся как огня, так что связным ему самое то. Во-вторых, Кузьмича из ездовых, как старого артиллериста, переквалифицировали в снарядного, ну а того перевели в подносчики. В общем, теперь основной костяк отделения, у меня был из своих проверенных кадров, так что на следующий день я приступил к тренировкам. Поначалу, тоже не всё получалось, но уже после обеда результат был удовлетворительным, оставалось только его закрепить и наработать навыки до автоматизма. Пострелять боевыми снарядами тоже бы не помешало, но наводчиком у меня оставался Кешка, так что за это направление я был спокоен.
Пока я валялся в санбате, дивизию перевели на новые штаты, забрав у нас часть боевых и тыловых подразделений, и сократив некоторые из оставшихся. Не обошла эта участь и 143-й ОРБ, вместе с которым мы воевали, и теперь от разведбата осталась только разведрота, сохранив тот же номер. Хорошо хоть стрелковые полки не тронули, оставив в них всё по-старому. На Ваньку я, конечно, слегка наехал, насчёт такой подготовки личного состава, но он отмазался.
- Что ты хочешь, Николай, - сказал он мне в дружеской беседе, - пополнение мы получили уже здесь в батальоне, одновременно занимались ещё и фортификацией, и пока некоторые отдыхали, мы тут в основном копали и строили. Из командиров только я, да младший сержант Задорин, хорошо хоть Мишка вовремя подоспел, и со своим отделением занялся, а то бы вообще труба, так что впрягайся.
- Ладно, уговорил, впрягусь. А что у нас с трофейным вооружением, осталось хоть что-нибудь? – интересуюсь я.
- Пару МГ-34, мы с собой забрали, ну и патроны, что оставались, мы все вывезли. Миномёты вместе с машинами немцы в последнем бою уничтожили, а всё остальное я пока припрятал, тем более пришлось все лишние трофейные карабины отдать, да и две повозки у нас забрали, так что больше одного боекомплекта не увезти, разве что в перегруз.
- То, что фрицевские карабины отдал, это ерунда, нам сейчас трофейных патронов взять негде будет, к пулемётам бы хватило. А что с моим арсеналом? – спрашиваю я.
- Его где-то Кешка припрятал, даже мне не говорит куда. Правда, ППД я себе взял, пока мой в ремонте. – Отвечает Иван.
- Ну, раз взял, так и воюй с ним, мне он всё равно без надобности, я пока только из пистолета стрелять и могу. – Не стал я жадничать.
До начала октября мы "весело и беззаботно" проводили время, занимаясь в основном боевой подготовкой. Я гонял личный состав своего отделения, Иван весь взвод, так что, в конце концов, благодаря нашим совместным усилиям, бойцы действовали вполне уверенно, и практически на автомате выполняли все команды. Всё-таки это были не призывники, а кадровые красноармейцы, прослужившие в дивизии больше года. На улице заметно похолодало, и из шинелей мы практически не вылезали. Хорошо хоть, что затяжные осенние дожди ещё не зарядили, а то было бы вообще кисло, особенно в окопах. Повышенная влажность в воздухе присутствовала, и мелкий дождь иногда заряжал с утра или после обеда, но яркое солнце всё-таки успевало просушивать почву на следующий день, так что грязи почти не было.
Мы сидели в земле, а вот в небе вовсю резвилась немецкая авиация, правда в основном разведчики и истребители. И если первые часами висели в воздухе, то вторые ссаживали с неба наши самолёты, и хоть это получалось у них не всегда безнаказанно, но "Сталинских соколов" падало намного больше. Нас пока не бомбили, а вот подразделениям 29-й армии, занимающим оборону в районе Западной Двины впереди нас, доставалось, о чём нам и рассказывали раненые, которых свозили на станцию, где и перегружали в санлетучки. Наш батальон прикрывал как саму станцию, так и посёлок Нелидово, стоящий на путях снабжения 29-й армии. А вот в задачи нашего противотанкового взвода, совместно с четвёртой ротой, входило прикрытие железнодорожного моста через Межу, как одного из танкодоступных направлений. Правда раньше эту задачу выполняла целая артиллерийская батарея, но когда противотанковый дивизион забрали из состава дивизии, её пришлось выполнять уже нам.
То, что противник перешёл в наступление, мы уже поняли, когда второго октября рано утром, с запада стал доноситься гул артподготовки, а ближе к обеду потоком пошли раненые, и как вишенка на торте, начались налёты немецких бомбардировщиков на Нелидово. Батарея 37-мм зениток, которую прислали прикрывать "железку" накануне, попыталась помешать бомбовозам прицельно отбомбиться. Но за первым налётом последовал второй, за вторым третий, так что к вечеру станционные постройки были разрушены капитально, и воронки от бомб испятнали как сами железнодорожные пути, так и всю прилегающую к ним территорию. Досталось так же и посёлку. Естественно железнодорожное сообщение было прервано, поэтому раненых приходилось везти ещё дальше, до разъезда Паникля, где-то в десяти километрах от нас. Нашему батальону повезло, мост и прилегающие к нему окрестности, немецкие "лаптёжники" не бомбили, а все тыловые подразделения комбат из посёлка тоже убрал, разместив их в перелесках неподалёку. Недовольные конечно были. - "Как это так, столько тёплых домов рядом, а они должны ютиться в блиндажах и землянках". Но после первого налёта ворчание прекратилось, а после второго, некоторых самых хитросделанных и нарушивших приказ, не осталось чисто физически. Так что потери всё-таки были, правда, небольшие.
Самое интересное заключалось в том, что повоевать на этих хорошо оборудованных позициях, нам не улыбалось. К вечеру следующего дня, из района Каменка - Сопоть по Торопецкому шоссе, на станцию стали отходить подразделения 243-й стрелковой дивизии, которые составляли резерв 29-й армии. Нашему же батальону был отдан приказ, возвращаться в полк, так что на ночь глядя, собираемся выступить в поход. Обидно, конечно, оставлять такую шикарную позицию без боя, но может нашим сменщикам повезёт больше, и они встретят врага не в чистом поле, а в укрепрайоне.
За ночь предстояло форсированным маршем преодолеть пятьдесят километров, поэтому быстро собираемся, грузим имущество и боеприпасы, и передовая пятая рота начинает движение, а сразу за ней выступают все остальные подразделения. Хорошо, что ночи сейчас длинные, и в зенитном прикрытии батальонной колонны чуть ли не "Шилка", так что может быть и повезёт, на марше не разбомбят. И хотя общего у этой зенитки и "Шилки", только наличие четырёх стволов, но хоть какой-то зонтик от самолётов у нас есть.
Батальон ушёл, а вот нас оставили оборонять переправу. Нас, это четвёртую стрелковую роту и наш взвод противотанкистов. Подошедшая дивизия воевала третий месяц, и естественно была неполного состава, да ещё и целый день совершала марш, причём под воздействием вражеской авиации, что также не добавило ей боеспособности. Люди буквально валились с ног от усталости, да ещё и боеприпасов практически не осталось, так что переговорив с комдивом, майор Селиванов и оставил нас в прикрытии на всякий случай. Да и как выяснилось из его разговора с "офицерами", задачу по прикрытию моста, с него никто не снимал, поэтому мы и оставались на месте. Тем более 243-я была не только из другой армии, но ещё и армия подчинялась другому фронту, так что это соединение могли перебросить на другой участок фронта в любой момент.