Вечер опускался на город тягучей сиреневой дымкой. В кафе было полупусто — только пара студентов у окна и одинокий мужчина у барной стойки. За нашим столиком царила тяжёлая тишина, которую я наконец решился разорвать.
— Слушай, я тебя бросать не хочу. Ты моя первая, верная… но Марину я тоже люблю, жизни без неё уже не представляю.
Аня даже не вздрогнула. Только пальцы, сжимавшие чашку с остывшим чаем, чуть побелели. Она смотрела куда‑то сквозь меня, будто видела не здесь и не сейчас.
— Ты долго это вынашивал? — голос звучал ровно, пугающе спокойно.
— Неделю. Может, больше. Всё пытался разобраться в себе, но…
Она коротко усмехнулась:
— Разобрался, значит.
Я потянулся к её руке, но она отстранилась. Этот простой жест ударил больнее любых слов.
— Я помню всё, Ань. Наши первые свидания под дождём, твои смешки, когда я путал названия вин в ресторане. Помню, как ты держала меня за руку, когда я боялся идти на собеседование. Ты была рядом, когда никто другой не был.
— И что теперь? — она наконец посмотрела на меня. В глазах не было слёз — только холодная ясность. — Ты хочешь жить на два дома? Делить выходные между нами?
— Нет! — я резко отодвинул чашку. — Я не хочу никого обманывать. Но и выбирать… не могу.
За окном зажглись фонари. Их свет дрожал в лужицах на асфальте, разбиваясь на тысячи осколков — как и мои мысли.
— Помнишь, как мы мечтали о собаке? — неожиданно сказала Аня. — Ты хотел лабрадора, я — джек‑рассела. Спорили, смеялись. А теперь… теперь ты даже выбор сделать не можешь.
Её голос дрогнул на последнем слове, и я увидел, как первая слеза упала на скатерть.
— Прости. Я знаю, что раню тебя. Но врать было бы ещё хуже.
— Врать — да. Но ты уже год живёшь во лжи. Просто сейчас решил признаться.
В её словах была такая простая, беспощадная правда, что мне нечем было защититься.
— Марина знает о нас? — тихо спросила Аня.
— Да.
— И как она это воспринимает?
— Она… говорит, что понимает. Что ей тоже сложно.
Аня откинулась на спинку стула, словно ей вдруг стало тяжело сидеть прямо.
— Вот в чём ирония. Мы обе тебя любим. Обе готовы ждать. Но ты не можешь решить, кого из нас выбрать.
Молчание повисло между нами, плотное, осязаемое. Где‑то заиграла музыка — лёгкая, джазовая, совершенно не подходящая к моменту.
— Знаешь, — она достала платок, аккуратно промокнула глаза, — я всегда думала, что ты сильный. Что ты умеешь принимать решения. Но сейчас вижу — ты просто боишься потерять обеих.
— Это не так!
— Так. И это нормально. Но я не хочу быть частью этого уравнения. Не хочу делить тебя с кем‑то.
Она достала из сумки кошелёк, положила на стол несколько купюр.
— За мой чай.
— Ань, пожалуйста…
— Нет. — Она встала. — Я люблю тебя. И именно поэтому ухожу. Потому что нельзя любить человека, который не может выбрать тебя.
Она пошла к выходу, не оборачиваясь. Я смотрел, как её силуэт растворяется в вечерних огнях, и понимал: даже если она вернётся, между нами навсегда останется эта трещина.
Официантка подошла к столику:
— Долить чай?
Я посмотрел на две чашки — одну почти полную, вторую пустую.
— Нет, спасибо. Считайте, что встреча не состоялась.
Выйдя на улицу, я достал телефон. Два непрочитанных от Марины. Одно — короткое: «Жду». Второе — с фотографией нашего кота, спящего в её тапках.
Экран погас. Город шумел вокруг, но внутри была оглушительная тишина. Я стоял на перекрёстке, где все дороги вели в тупик.
Через час я сидел на скамейке в парке. Листья шуршали под ногами, ветер забирался под куртку. Я думал о том, как легко говорить «люблю» и как трудно доказать это поступками.
Телефон снова ожил. На этот раз — сообщение от Ани:
«Я не буду бороться за тебя. Но если когда‑нибудь ты поймёшь, что хочешь быть только со мной — дай знать. А пока… прощай».
Я закрыл глаза. Где‑то далеко, в другом районе города, Марина, наверное, уже готовит ужин. Она не знает, что я сижу здесь, пытаясь собрать себя по кусочкам.
Мир не рухнул. Машины ехали по дороге, люди спешили домой, фонари горели, как всегда. Только я больше не знал, кто я теперь — человек, потерявший всё, или тот, кто наконец должен сделать выбор.
Я достал блокнот, который всегда носил с собой, и начал писать. Слова лились неровно, прерывисто, но мне нужно было выговориться — хотя бы бумаге.
«Я стою на распутье. Две женщины, две судьбы, две любви. И я не могу понять, какая из них настоящая, а какая — лишь иллюзия. Или, может, обе настоящие, но в разных измерениях?
Аня — это прошлое и настоящее. Это уют, доверие, привычка. Это человек, который знает меня лучше всех. С ней я чувствую себя дома — даже когда мы просто молчим.
Марина — это страсть, новизна, огонь. С ней каждый день — как приключение. Она заставляет меня чувствовать себя живым, заставляет дышать глубже, смотреть выше.
Я боюсь потерять их обеих. Но ещё больше я боюсь сделать неправильный выбор и потерять себя».
Скомкав листок, я бросил его в урну. Бесполезно. Слова не решали проблему, а лишь обнажали её глубину.
Домой я вернулся поздно. Марина встретила меня на пороге — в мягком свитере, с улыбкой, от которой всегда теплело внутри.
— Ты сегодня какой‑то тихий, — заметила она, обнимая меня. — Что случилось?
Я хотел сказать правду. Хотел выложить всё как есть: что сижу в парке, пишу бессмысленные записки, что сердце разрывается между двумя женщинами. Но вместо этого произнёс:
— Просто устал. На работе завал.
Она кивнула, не настаивая. Поцеловала меня в щёку и пошла разогревать ужин.
Пока она была на кухне, я достал телефон и открыл чат с Аней. Пальцы замерли над клавиатурой. Что написать? «Прости»? «Я подумаю»? «Вернись»?
Ничего.
Я выключил телефон и пошёл на кухню. Марина поставила на стол две тарелки, зажгла свечу. Обычные жесты, наполненные заботой.
Мы ели молча. Я смотрел на её руки, на то, как она машинально накручивает на палец прядь волос, как улыбается уголками губ. И понимал: если я выберу её, мне придётся навсегда закрыть дверь в прошлое. А если выберу Аню — разрушу то, что есть сейчас.
После ужина Марина прижалась ко мне на диване.
— Расскажи, о чём думаешь, — попросила она.
Я вздохнул.
— О том, что люблю тебя.
Она улыбнулась, но в её глазах мелькнуло сомнение. Она чувствовала — что‑то не так. Но не знала, насколько глубоко всё зашло.
Ночью я долго не мог уснуть. В голове крутились воспоминания: Аня смеётся над моей неудачной шуткой, Марина целует меня на рассвете, наши с Аней долгие разговоры до утра, наши с Мариной безумные поездки за город.
Как можно выбрать одно, отказавшись от другого? Как можно предать часть себя?
Утром я проснулся от запаха кофе. Марина уже была на кухне. Она поставила передо мной чашку и тихо сказала:
— Если тебе нужно время — возьми его. Но не молчи. Молчание убивает больше, чем слова.
Я взял её руку.
— Спасибо.
Выйдя из дома, я снова остановился на перекрёстке. Ветер развевал волосы, а где‑то вдали, за поворотом, ждала Аня — если я решусь повернуть туда.
Но я пошёл прямо.
Потому что пока не знал, куда ведёт дорога назад.
Часть вторая: эхо прошлого
Следующие несколько дней я жил как в тумане. Каждое утро начиналось одинаково: кофе, приготовленный Мариной, её нежная улыбка, вопрос «Как ты?» и мой дежурный ответ: «Всё нормально». Но «нормально» давно перестало существовать в моей реальности.
На работе коллеги замечали мою рассеянность.
— Серёг, ты в порядке? — спросил Игорь, мой напарник по проекту. — Третий раз одну и ту же цифру пересчитываешь.
— Всё ок, — выдавил я улыбку. — Просто недосып.
Он кивнул, но взгляд остался настороженным.