— А почему твоя мать решает, сколько мы можем потратить на отдых? Мне все равно, что у нее на кухне нет ремонта! — заявила я мужу, швыряя телефон на диван.
Андрей поморщился и отложил газету.
— Лен, ну при чем тут мама? Я сам решил, что в этом году нам лучше не тратиться на дорогие курорты.
— Сам решил? — я рассмеялась. — Ты вчера был готов бронировать Кипр, а сегодня утром поговорил с мамочкой по телефону — и вдруг у нас «финансовые трудности»!
— Она просто напомнила, что у Ксюши в сентябре школа, нужно будет много всего купить...
— Ксюше четыре года! — я почувствовала, как краснеет лицо. — До школы еще три года! Но твоей матери уже нужно откладывать на форму и ранец!
Андрей встал и прошел на кухню. Я пошла за ним.
— Ты специально уходишь от разговора, — сказала я. — Как всегда.
— Я не ухожу. Просто хочу попить воды, — он открыл холодильник. — И вообще, мама права. Нам действительно нужно копить. У меня на работе сокращения могут начаться.
— Могут начаться! Уже полгода «могут начаться»! — я оперлась о столешницу. — Андрей, мы не были в отпуске два года. Два года! Последний раз ездили, когда Ксюша была совсем малышкой.
— Ну и что? Многие вообще никуда не ездят.
— Многие! — я передразнила его. — Твоя мама тоже из категории «многих»? Которая каждый год в Кисловодск на месяц?
— Это санаторий по льготе! Бесплатно практически!
— Да, бесплатно, — я кивнула. — А кто ей каждый раз по десять тысяч дает «на карманные расходы»?
Андрей поставил стакан в раковину резче, чем следовало.
— Лена, это моя мать. Я не могу отправить ее в санаторий без денег.
— Конечно, не можешь, — я почувствовала, как подступают слезы, но сдержалась. — Зато свою семью можешь оставить без отпуска. Ксюша весь год спрашивает, когда мы поедем на море.
— Поедем в следующем году.
— В следующем году тоже что-нибудь найдется! — я повысила голос. — У твоей мамы снова ремонт понадобится, или крыша на даче протечет, или еще что-нибудь!
— Хватит! — Андрей развернулся ко мне. — Моя мать одна живет, и я обязан ей помогать!
— А у тебя жена и дочь есть! Или мы уже не в счет?
Он молчал, глядя в окно.
— Знаешь, что меня больше всего бесит? — я подошла ближе. — Не то, что ты ей помогаешь. А то, что она считает, что имеет право вмешиваться в наши дела. Диктовать, на что нам тратить деньги.
— Она не диктует...
— Не диктует? — я достала свой телефон и открыла переписку. — Вот ее сообщение от позавчера: «Андрюша, ты подумай хорошенько, надо ли вам за границу. Лучше бы дочери английский оплатили». Ксюше четыре года, Андрей! Какой английский?!
— Ну, мама просто переживает...
— Переживает! — я швырнула телефон на стол. — Она переживает, что мы потратим деньги не на нее!
— Ты сейчас несправедлива.
— Справедлива! В прошлом году мы отложили отпуск, потому что ей нужен был холодильник. Ты помнишь? «Мама не может со старым холодильником, ей шестьдесят пять лет». Купили ей холодильник за восемьдесят тысяч. Восемьдесят!
— Это был хороший холодильник...
— Андрей, у нас самих холодильник дешевле! — я почувствовала, как дрожат руки. — А до этого ей диван понадобился, потому что старый «для спины вреден». Диван за семьдесят тысяч!
— Лена, ну хватит уже все вспоминать!
— Я еще даже не начинала вспоминать! — голос у меня сорвался. — А кухонный гарнитур? «Андрюша, у меня фасады отваливаются, стыдно перед соседками». Сто пятьдесят тысяч! За гарнитур в однушку!
Андрей опустился на стул и устало провел рукой по лицу.
— Что ты предлагаешь? Чтобы моя мать жила в нищете?
— Я предлагаю, чтобы она жила по средствам! — я села напротив. — У нее пенсия двадцать три тысячи. Нормальная пенсия. Коммуналка — шесть тысяч. На что уходят остальные семнадцать?
— Ну, продукты, лекарства...
— Лекарства ей бесплатные дают! Я сама список видела — давление, сердце, все по льготе! А на продукты семнадцати тысяч за глаза хватит для одного человека!
— Ты не понимаешь...
— Я прекрасно понимаю! — я стукнула ладонью по столу. — Она каждый месяц ходит в парикмахерскую за три тысячи. Красится в салоне. У меня последний раз волосы когда были окрашены? Полгода назад! Я сама себя крашу краской из «Магнита»!
— Лен, ну это же разные вещи...
— Разные? Почему твоей матери можно тратить деньги на салоны, а я должна экономить? Почему у нее может быть холодильник за восемьдесят, а мы должны забыть про отпуск?
Андрей молчал, вертя в руках ложку.
— И это еще не все, — продолжила я тише. — Две недели назад она попросила «в долг» пятнадцать тысяч. На что?
— На... не помню точно...
— Я помню, — я посмотрела ему в глаза. — На шубу в рассрочку. Первый взнос. Шуба за девяносто тысяч! Нафига ей шуба за девяносто тысяч?!
— У нее старая совсем износилась...
— Андрей, у нее шуба трехлетняя! — я почувствовала, что сейчас закричу. — Трехлетняя! Которую ты ей тоже покупал! За пятьдесят тысяч! Она что, шубы каждый год меняет?!
— Лена, успокойся...
— Не смей мне говорить «успокойся»! — я вскочила. — У меня пуховик шестой год! Шестой! Карманы порваны, молния заедает, но я ношу, потому что «надо копить на будущее»!
— Ну так купи себе новый!
— На какие деньги?! — я рассмеялась. — У меня зарплата тридцать тысяч! После вычета налогов — двадцать шесть! Из них пятнадцать уходит на Ксюшу — садик, кружки, одежда! Остается одиннадцать на все! На продукты, на себя, на бытовую химию!
— Я же тебе даю на хозяйство...
— Даешь! — я ткнула пальцем в его сторону. — Двадцать тысяч в месяц «даешь»! Спасибо барин! А сам сколько зарабатываешь? Семьдесят? Восемьдесят?
— Шестьдесят пять, — пробормотал он.
— Шестьдесят пять тысяч! — я присела обратно. — Плюс мои двадцать шесть. Итого девяносто одна тысяча в месяц на семью. Да мы могли бы жить нормально! Откладывать, путешествовать!
— Мы и так нормально живем...
— Нормально? — я покачала головой. — Андрей, я последнюю юбку три года назад купила. Три года! Из ресторанов мы не выходим никогда. Даже в кино не ходим. А твоя мама каждую неделю с подружками в кафе!
— Это ее жизнь...
— А это наша жизнь! — я показала на квартиру. — Посмотри вокруг! У нас диван десятилетний, пружины торчат! Телевизор еще ламповый практически! На кухне линолеум дыркой! Но зато у мамы все новое, красивое!
Андрей встал и подошел к окну.
— Ты хочешь, чтобы я бросил мать?
— Я хочу, чтобы ты наконец увидел, что у тебя есть своя семья! — я подошла к нему сзади. — Мы с Ксюшей тоже имеем право на нормальную жизнь!
— У вас нормальная жизнь...
— Нет! — я развернула его к себе. — Не нормальная! Мы живем как нищие, чтобы твоя мать жила как царица! Это нормально по-твоему?
— Преувеличиваешь...
— Не преувеличиваю! — голос у меня дрожал. — В прошлом месяце Ксюша попросила велосипед. Обычный детский велосипед! Знаешь, что ты ей ответил? «Подожди до дня рождения». До дня рождения восемь месяцев! Велосипед стоит пять тысяч!
— Ну так что?
— А через неделю ты купил маме ортопедическую подушку за семь тысяч! — я почувствовала, как текут слезы, но продолжала. — Семь тысяч на подушку для мамы — можно! Пять тысяч на велосипед для дочери — нельзя!
— Подушка нужна была, у мамы шея болит...
— А у дочери что болит? — я вытерла глаза. — Сердце! Когда она видит, как все дети катаются, а у нее нет велосипеда! Потому что бабушке подушки важнее!
Андрей отошел от меня и сел обратно за стол.
— Ты ненавидишь мою мать.
— Нет! — я села напротив. — Я не ненавижу ее. Я ненавижу, что ты не видишь, как она манипулирует тобой!
— Она не манипулирует...
— Манипулирует! — я наклонилась к нему. — Каждый раз, когда мы собираемся куда-то поехать или что-то себе купить, у нее что-то случается! Помнишь, мы планировали в прошлом году машину поменять?
— Ну да, и что?
— А то! — я ткнула пальцем в стол. — Только мы начали копить, как у нее внезапно зубы посыпались! «Андрюша, мне импланты нужны, я не могу жевать»! Имплант за сорок тысяч!
— У нее действительно зубы плохие...
— У всех пенсионеров зубы плохие! Но не все требуют от детей имплантов за сорок тысяч! Можно было и протез поставить!
— Лена, ты сейчас жестока...
— Я реалистична! — я откинулась на спинку стула. — Твоя мать прекрасно знает, что ты ей не откажешь. И пользуется этим!
— Она моя мать! Она меня родила, воспитала!
— Да, да, — я кивнула. — Я слышала эту песню. «Она тебя одна растила, жертвовала собой». А про то, что она всю жизнь пропивала с подружками, ты забываешь?
Лицо Андрея побелело.
— Откуда ты...
— От нее самой, — сказала я спокойно. — В прошлый раз, когда она у нас ночевала, разговорились. Очень она любит вспоминать молодость. Как по ресторанам ходила, как отдыхала на юге. А ты в это время с бабушкой жил!
— Это было давно...
— Зато сейчас она наверстывает! — я рассмеялась. — За твой счет! Ты даешь ей ту жизнь, которую она сама себе обеспечить не смогла!
— Хватит! — Андрей ударил кулаком по столу. — Не смей так говорить о ней!
— А что, правда глаза колет? — я встала. — Давай честно! Она требует от тебя то, что сама не заслужила! Она не копила на старость, не работала нормально! Пенсия маленькая — потому что стаж маленький! А кто виноват?
— Она болела...
— Она пила! — выкрикнула я. — Пила! Сама мне рассказывала, как с мужиками по барам шаталась! Пока бабушка твоя тебя растила!
Андрей вскочил и пошел к двери.
— Стой! — я кинулась за ним. — Мы не закончили!
— Я не буду это слушать!
— Будешь! — я преградила ему путь. — Потому что это правда! Твоя мать всю жизнь прожила для себя, а теперь требует от тебя компенсации!
— Убери руки!
— Нет! — я схватила его за рукав. — Скажи мне, почему моя дочь должна ходить в обносках, чтобы твоя мама ходила в шубе за девяносто тысяч?!
— Ксюша не в обносках!
— Почти! — я почувствовала, как слезы душат. — У нее куртка с прошлого года! Рукава короткие! Я их нарастила, потому что на новую денег нет! А у бабушки новая шуба!
Андрей вырвал руку и прошел в комнату. Я пошла за ним.
— Ты знаешь, что она мне сегодня сказала? — спросила я. — Когда я забирала Ксюшу из садика?
Он молчал, стоя у окна.
— Она сказала: «Лена, Андрюша говорит, вы на Кипр собрались. Это ж какие деньги!». Понимаешь? Она обсуждает наши планы! Наши деньги!
— Я просто упомянул...
— Ты ей отчитываешься! — я подошла ближе. — Как мальчик! Каждую нашу покупку, каждую трату! А она тебе советует, можно или нельзя!
— Это не так...
— Так! — я развернула его к себе. — Неделю назад я купила себе кофточку. За тысячу двести рублей! Из своих денег! Знаешь, что ты сказал?
Он молчал.
— Ты сказал: «А зачем тебе еще одна кофта?». А на следующий день купил маме кардиган за три тысячи! Потому что она «пожаловалась», что ей носить нечего!
— У мамы действительно мало одежды...
— У нее шкаф битком! — я засмеялась сквозь слезы. — Битком! Я видела, когда помогала ей перевесить шторы! Там столько тряпок, что мне на десять лет хватит!
— Лена, прекрати...
— Нет, ты прекрати! — я схватила его за руку. — Прекрати жить для нее! У тебя есть своя семья! Своя дочь! Которая растет без нормальной одежды, без игрушек, без отпуска!
— У Ксюши все есть!
— Ничего у нее нет! — я повысила голос. — У нее бабушка, которая живет лучше, чем она! Которая ездит в санатории, ходит в салоны, покупает шубы! А ее родители экономят на всем!
В коридоре послышались шаги. Ксюша вышла из своей комнаты, потирая глаза.
— Мама, папа, вы ругаетесь? — спросила она тихо.
Я присела перед ней и обняла.
— Нет, солнышко, мы просто разговариваем. Иди спать.
— А когда мы поедем на море? — спросила она, глядя на меня большими глазами. — Бабушка говорит, что не поедем...
Я посмотрела на Андрея.
— Поедем, — сказала я твердо. — Обязательно поедем.
Ксюша улыбнулась и побежала в комнату. Я медленно поднялась.
— Ты слышал? — спросила я тихо. — Твоя мать уже ей сказала, что мы не едем. Еще до того, как мы с тобой это обсудили!
Андрей опустил голову.
— Я позвоню ей. Скажу, что она не права.
— Не права? — я покачала головой. — Она делает все, что хочет! Потому что ты ей позволяешь!
— Что ты хочешь от меня? — он повернулся ко мне. — Чтобы я сказал ей, что больше не буду помогать?
— Я хочу, чтобы ты помогал в разумных пределах! — я подошла к нему. — Давай посчитаем. Сколько ты ей даешь в месяц?
— Ну... десять тысяч...
— Врешь, — сказала я спокойно. — Я видела выписку по карте. Ты ей переводишь двадцать тысяч. Каждый месяц. Плюс все эти «подарки» — холодильники, диваны, шубы. В среднем еще тысяч по двадцать в месяц выходит. Сорок тысяч!
Андрей молчал.
— Сорок тысяч из шестидесяти пяти! — я почувствовала, как снова подступают слезы. — Больше половины твоей зарплаты! А нам с дочерью — остатки!
— Это не так... есть еще общие расходы...
— Какие общие? — я достала телефон и открыла таблицу. — Я все записываю. Ипотека — двадцать пять тысяч. Коммуналка — пять. Продукты — пятнадцать. Садик — восемь. Остальное — мелочи. Пятьдесят три тысячи. У нас доход девяносто одна тысяча!
— Ну и?
— Должно оставаться тридцать восемь! — я ткнула пальцем в экран. — Каждый месяц! Куда они деваются?
Андрей молчал.
— Твоя мать, — ответила я сама. — Вот куда. И когда я прошу купить Ксюше новые ботинки, ты говоришь «подожди до зарплаты». Потому что денег нет! Потому что все у бабушки!
— Хорошо, — он вдруг сказал устало. — Я уменьшу переводы. Буду давать ей десять тысяч, не двадцать.
— Десять — это тоже много, — сказала я. — У нее пенсия двадцать три. Плюс десять от тебя — тридцать три тысячи. Это почти столько же, сколько у меня зарплата!
— И что ты предлагаешь?
Я глубоко вздохнула.
— Пять тысяч. На мелкие расходы. Если ей нужно что-то серьезное — лекарства, врач — поможем отдельно. Но никаких шуб, кардиганов и подушек!
— Она меня не поймет...
— Пусть не понимает! — я подошла и взяла его за руки. — Андрей, мы не можем так дальше. Понимаешь? Я устала жить в нищете, пока твоя мать жирует!
Он молчал, глядя вниз.
— Ты скажешь ей? — спросила я тихо. — Или мне самой?
— Я скажу, — пробормотал он. — Завтра.
— Сегодня, — сказала я твердо. — Позвони ей сейчас. И скажи, что мы едем на Кипр. И что больше не будем финансировать все ее прихоти.
Андрей достал телефон дрожащими руками. Я видела, как он борется с собой. Набрал номер. Долгие гудки.
— Мама? — сказал он наконец. — Да, это я. Слушай, нам надо поговорить...
Я вышла из комнаты, чтобы дать ему возможность поговорить наедине. Села на кухне, положила голову на руки. Чувствовала себя опустошенной.
Через двадцать минут Андрей вышел. Лицо у него было бледное.
— Ну? — спросила я.
— Сказал, — он сел напротив. — Она плакала. Говорит, что я ее предаю. Что выбираю жену вместо матери.
— И что ты ответил?
— Что у меня есть своя семья. Что я все равно буду помогать, но не в таких объемах.
Я кивнула.
— И про Кипр?
— Да. Сказал, что мы поедем. Что уже все решили.
Мы молчали. Андрей смотрел в окно.
— Ты злишься на меня? — спросила я тихо.
Он покачал головой.
— Нет. Ты права. Я просто... не хотел это признавать.
Я протянула руку и накрыла его ладонь своей.
— Все будет хорошо, — сказала я. — Увидишь.
Он сжал мою руку в ответ.
— Надеюсь, — прошептал он. — Очень надеюсь.