В доме Столяровых всегда пахло чистотой, дорогим кофе и немного — лавандой, которую Лидия Петровна раскладывала в саше по всем шкафам. Сегодня к этому букету примешивался аромат роз — двадцать штук, кремовых, с длинными стеблями, стояли в хрустальной вазе на рояле.
Двадцать лет. Фарфоровая свадьба.
Лидия Петровна поправила идеально уложенные волосы, глядя на себя в старинное зеркало в прихожей. В свои сорок пять она выглядела безупречно. Как и её дом, как и её семья. Муж, Алексей — главврач частной клиники, уважаемый человек. Дочь, Катя — студентка МГИМО, умница, красавица.
— Лида, ты готова? Гости скоро будут, — голос Алексея звучал из гостиной, где он поправлял галстук перед зеркалом.
— Иду, дорогой.
Она вошла в гостиную. Алексей повернулся к ней с дежурной улыбкой, той самой, которую он «надевал» для пациентов и коллег.
— Прекрасно выглядишь.
— Ты тоже.
Они стояли посреди своей идеальной гостиной, как две дорогие куклы, которых забыли посадить на диван. Между ними висело двадцать лет совместной жизни, в которой было всё: достаток, путешествия, успех. Не было только одного — искренности.
Звонок в дверь прозвучал как сигнал к началу спектакля.
Пришли друзья — такие же успешные, благополучные пары. Женщины в шелках и бриллиантах, мужчины в дорогих костюмах. Посыпались поздравления, тосты, звон бокалов.
— За идеальную пару! — провозгласил лучший друг Алексея, Виктор, поднимая бокал с шампанским. — Двадцать лет душа в душу! Вы для нас пример!
Лидия Петровна улыбалась, кивала, принимала цветы. Но внутри у неё всё сжималось в тугой комок. "Душа в душу". Если бы они знали.
Она вспомнила, как пять лет назад нашла в кармане пиджака Алексея чек из ювелирного. На серьги с изумрудами. Она тогда обрадовалась — скоро годовщина. Но серьги так и не получила. Зато через неделю увидела их на молодой медсестре из его клиники, когда заехала к мужу на работу.
Она промолчала. Проглотила эту обиду, как глотала таблетки от головной боли. Ради Кати. Ради статуса. Ради этого идеального фасада, который они так долго строили.
Алексей тоже играл свою роль. Он обнимал жену за плечи, говорил комплименты. Но его мысли были далеко. Он думал о том, что этот дом, этот праздник, эта женщина рядом — всё это давно стало для него золотой клеткой. Он уважал Лиду, но страсть давно ушла, уступив место привычке и взаимным обязательствам. Он знал, что она знает про его интрижки. И был благодарен ей за молчание. Это была их негласная сделка.
— Мам, пап, поздравляю! — Катя вбежала в гостиную, сияющая, юная, как весенний ветерок. Она только что вернулась с учебы.
Лидия Петровна с гордостью посмотрела на дочь. Вот она — их главная удача, их оправдание всему.
Катя обняла родителей, вручила им подарок — альбом с семейными фотографиями, который сама собрала.
— Я тут нашла старые фотки, с вашей свадьбы! Вы такие молодые, такие счастливые!
Гости окружили Катю, начали листать альбом.
— Ой, смотрите, а это кто? — спросила одна из подруг, указывая на фотографию, где молодой Алексей стоит в обнимку с какой-то незнакомой девушкой с копной рыжих волос.
В гостиной повисла неловкая тишина. Алексей напрягся. Лидия Петровна побледнела.
— Это... это просто знакомая, давно было, — быстро сказал Алексей, пытаясь перелистнуть страницу.
Но Катя уже смотрела на фотографию во все глаза.
— Пап, а почему я её никогда не видела? Она... она очень похожа на меня.
Лидия Петровна почувствовала, как пол уходит из-под ног. Этот альбом... Катя не должна была найти эту коробку с фотографиями на чердаке дачи.
— Катя, не выдумывай, — голос Лидии Петровны дрогнул. — Это просто старое фото. Давай лучше торт резать.
Она попыталась забрать альбом, но Катя вцепилась в него. Она смотрела то на отца, то на мать, и в её глазах зарождалось страшное подозрение. Идеальный фасад, который они строили двадцать лет, начал давать трещины прямо на глазах у изумленных гостей.
Рыжая девушка на фото была первой любовью Алексея. Той, которую он бросил ради выгодного брака с Лидой, дочерью профессора. Той, которая родила ему дочь и умерла в родах. Той, чью дочь они с Лидой удочерили и выдали за свою, заключив свой главный и самый страшный пакт молчания.
Катя перевела взгляд на Лидию Петровну. В глазах дочери не было привычного обожания. В них был холодный, изучающий вопрос.
— Мама? — тихо спросила она. — Почему ты молчишь?
Фарфоровая годовщина грозила превратиться в груду битых черепков. И Лидия Петровна поняла, что на этот раз склеить их уже не получится.