Отто Ван дер Людвиг решал судьбы с легкостью, с какой другие решают, что надеть на ужин. Его империя строилась на железной логике и безошибочной интуиции. На людях – харизматичный филантроп, в деле – циничный стратег. И лишь одна область оставалась для него терра инкогнита, где его законы не работали – его дочь, Элис.
Она вернулась из Лондона с этим… Артуром. Скромным архитектором с глазами цвета весеннего неба и руками, пахнущими древесным углем и бумагой. Он приносил ей не бриллианты, а засушенные полевые цветы, вложенные в наброски фантастических библиотек.
«Он строит воздушные замки, дочь моя, – отрезал Отто за завтраком в их пентхаусе с видом на пол-города. – Буквально. Посмотри на него. В нем нет огня, амбиций. Он – удобный диван, на котором можно уснуть и пропустить всю жизнь».
Элис, с его же, вандерлюдвиговским, упрямством лишь поджала губы. «Ты судишь по своим меркам, отец. Его богатство внутри».
«Богатство, которое не конвертируется в активы – иллюзия, – парировал Отто. Он отпил кофе, поставил чашку со звонким стуком. – Он играет роль. Роль рыцаря без страха и упрека. Но каждый мужчина имеет цену, слабость, тайный изъян. Давай заключим пари».
Он выдвинул условие, деловое и бесчеловечное, как контракт на поглощение: если Артур окажется не тем, за кого себя выдает, если в нем обнаружится хоть тень лицемерия, жажды наживы или глупости – он уйдет. А Отто, в назидание, возьмет его к себе замом, чтобы тот на своей шкуре прочувствовал, каково это – быть разменной монетой в чужих играх. Если же Отто проиграет – он передаст фонду Элис и Артура средства на строительство трех общественных библиотек в самых депрессивных районах города.
Элис, бледная от гнева, согласилась. Не из-за пари, а чтобы раз и навгда доказать отцу, что он не Бог. Она купила крошечную камеру-пуговицу. Под предлогом «нового ракурса для портрета» прикрепила ее к лацкану пиджака Артура перед его встречей с отцом в том самом кабинете, где заключались многомиллионные сделки.
Камера включалась автоматически в полдень.
Запись 001.
Кабинет Отто. Гигантский дубовый стол, как поле битвы. Артур сидит напротив, спокоен. Отто начинает разговор не как будущий тесть, а как следователь.
«Артур, будем откровенны. Молодость, любовь – это прекрасно. Но что дальше? Вы сможете дать Элис то, к чему она привыкла? Или вы надеетесь, что я буду подкармливать ваши… архитектурные фантазии?»
Артур молчит секунду, глядя на свои руки. Потом поднимает глаза. «Я не буду строить фантазии, Отто. Я уже выиграл тендер на реконструкцию старого порта. Без вашего имени. Моя команда. Мои чертежи».
Отто усмехается. «Порт? Это копейки. Элис одна тратит на платья больше».
«Элис, – говорит Артур мягко, но твердо, – последние два месяца сама шьет себе платья. Говорит, это увлекательнее. Мы не хотим ваших копейок. Мы хотим, чтобы вы перестали видеть в ней хрупкую вазу, которую нужно заполнить деньгами».
Отто меняет тактику. Он откидывается в кресле, играет перстнем с фамильным гербом. «Предположим, я поверю в этот порт. Но мир жесток. Нужны связи, рычаги. Я могу сделать вас. Замом. Зарплата, о которой вы не смели мечтать. Собственный кабинет. Вам даже не нужно будет много работать – просто будьте там, учитесь. Через пять лет вы будете другим человеком».
Искушение. Огромное, как сам кабинет. Артур смотрит в окно, на город, который он мечтал изменить своими постройками. Потом обращается к Отто.
«Знаете, мой отец был каменщиком. Он говорил: важно не то, какой пост ты занимаешь, а то, насколько прямой стену ты можешь положить. Я хочу класть прямые стены. Не ходить по коридорам и не учиться «быть» кем-то. Спасибо за предложение. Нет».
В его голосе нет высокомерия. Только убежденность. Отто, впервые за много лет, чувствует себя не хозяином положения, а просителем, которому вежливо отказали.
Запись 002.
Вечер. Тот же кабинет. Артур ушел. Отто один. Он смотрит на портрет своей покойной жены, простой учительницы музыки, которую он когда-то полюбил вопреки всему. Она тоже предпочитала его деньгам – старый рояль в съемной квартире. Он проводит рукой по лицу, и Элис, смотрящая запись, замирает. Она никогда не видела отца таким – усталым, почти старым.
В дверь кабинета входит его главный юрист, Келлер, человек-тень.
«Отто,– говорит Келлер, откладывая папку. – Проверяли того архитектора, как вы просили. Всё чисто. Тендер на порт – его заслуга. Долгов нет. Из связей – только бывшие однокурсники и несколько благотворительных фондов. Но кое-что другое…»
Отто медленно поднимает взгляд.
«Он…жертвует 30% своих скромных доходов. Детскому хоспису «Солнечный круг». Анонимно. Начал это делать четыре года назад, еще до встречи с Элис. После того как его мать умерла от рака в подобном месте».
В кабинете повисает тишина. Отто отворачивается к окну. Его плечи, всегда такие уверенные, слегка ссутулились.
«И как…как он объясняет это?» – голос Отто звучит приглушенно, почти не для юриста.
«Не объясняет.Никому. Это просто факт», – пожимает плечами Келлер.
«Выйди»,– тихо говорит Отто.
Когда дверь закрывается, он долго сидит неподвижно. Потом достает из сейфа старую, потрепанную фотографию. На ней он, молодой, и его жена у того самого рояля. Он гладит пальцем по изображению ее лица и шепчет:
«Прости.Я… я забыл. Я так боялся, что она повторит твой путь – путь без страховок и гарантий. А он… он уже дает ей больше, чем я мог бы купить за все деньги».
По его щеке, сухой и жесткой, катится единственная, неприметная слеза. Он ее быстро смахивает, как будто стыдится.
На этом запись с камеры обрывается.
---
Элис вынула карту памяти, пальцы дрожали. Она плакала. Не от гнева, а от странной, щемящей боли за отца, который оказался в плену у своего же могущества.
На следующее утро она пришла к нему в кабинет без предупреждения. Положила карту памяти на стол.
«Я не смотрела до конца,– солгала она. – Мне не нужно. Пари проиграно. Но не тобой».
Отто посмотрел на нее, и в его глазах она увидела не железного магната, а того самого мужчину с фотографии – уязвимого и любящего.
«Нет,дочь моя, – его голос был хриплым. – Проиграл я. С треском». Он взял карту, сунул ее в карман. «Библиотеки будут построены. И не три. Столько, сколько он сочтет нужным».
Он подошел к окну, спиной к ней.
«Он…хороший человек. Лучше, чем я. Скажи ему… скажи, что если он когда-нибудь захочет обсудить не только порт, но и новый культурный центр… мой дом и мой опыт открыты для него. Не как зама. Как… партнера».
Элис молча обняла его сзади, прижалась щекой к его спине. Он напрягся, потом медленно расслабился, положив свою большую, тяжелую ладонь на ее руки.
А в тот вечер, за ужином втроем в маленькой квартирке Артура, пахнущей кофе и свежей краской, Отто Ван дер Людвиг, впервые в жизни, слушал больше, чем говорил. Он разглядывал чертежи порта, задавал вопросы о нагрузках, о свете, о публичном пространстве. И когда Артур, увлекшись, начал рисовать на салфетке эскиз читального зала будущей библиотеки, Отто неуверенно протянул руку и добавил пару линий – неловких, но очень старательных.
«Вот здесь, – сказал магнат, тыча пальцем в свой рисунок. – Можно поставить рояль. Как думаете?»
Элис поймала взгляд Артура. И в его весенних глазах она прочитала не триумф и не снисхождение, а просто тихую, твердую надежду. Надежду на то, что даже самые высокие и неприступные стены иногда могут оказаться не крепостью, а просто фасадом, за которым ждет одинокий человек, готовый научиться строить что-то новое. Что-то общее.
Прошло полгода. Три библиотеки, обещанные по условию пари, уже обрели фундаменты и стали обрастать стальным каркасом. Но главный проект, о котором теперь говорил весь город, был культурный центр на месте старой фабрики. Проект «Мост».
Артур возглавил команду, Отто стал главным инвестором и… самым придирчивым консультантом. Их рабочие встречи в кабинете Отто давно перестали быть битвой титанов и превратились в странный, но эффективный симбиоз. Отто учился видеть в чертежах не только стоимость квадратного метра, но и потоки света, которые будут падать на пол в четыре часа дня, создавая нужное настроение. Артур учился говорить на языке бюджетов, дедлайнов и логистики, обнаруживая неожиданную для себя жесткую деловую хватку.
Но одно оставалось неизменным: Артур неизменно отклонял любые попытки Отто осыпать его и Элис подарками. «Это наш мост, Отто, – говорил он. – Мы строим его на равных. Иначе он рухнет».
Именно поэтому Элис с изумлением рассматривала конверт с эмблемой престижной международной архитектурной премии «Золотой сечение». Номинация «Прорыв года». За проект «Мост». В номинации значилось одно имя: Артур Лансен.
Она положила конверт на кухонный стол в их лофте, который постепенно заполнялся макетами и чертежами.
«Ты ничего не говорил»,– произнесла она, когда Артур вошел, снимая пальто, забрызганное осенним дождем.
Он увидел конверт.Его лицо, обычно такое открытое, на мгновение стало непроницаемым. «Пришло сегодня. Я не уверен, что стоит это принимать».
«Не принимать? Артур, это главная награда в нашей области! Это признание! Тебя заметили!»
«Меня?– он мягко, но с долей горечи, покачал головой. – Элис, проект «Мост» на 70% финансируется фондом Ван дер Людвига. Без этого он остался бы красивой идеей на бумаге. Без твоего отца, его связей, его… его веры в нас, ничего бы не было. Моё имя в одиночку в этой номинации – это лицемерие».
Элис понимала его щепетильность, но сердце её сжималось от обиды за него. «Ты же главный архитектор! Автор концепции! Отец – инвестор, как десятки других. Это твоя победа».
«Нет,– отрезал Артур. – Это наша общая победа. Твоя, потому что ты нашла способ достучаться до него. Его, потому что он рискнул и поверил. И моя, потому что я делал свою работу. Я не хочу получать награду за то, что по сути является… семейным проектом».
Слово «семейный» повисло в воздухе, новое и хрупкое, как первый лед.
На следующее утро Артур отправился на стройплощадку. Элис же направилась в башню Ван дер Людвига. Она застала отца за необычным занятием: он разбирал старый макет яхты, которую строил много лет назад и так и не достроил.
«Премия,– сказала она без предисловий, положив перед ним копию письма. – Он отказывается».
Отто надел очки, изучил документ. На его лице не было ни удивления, ни радости.
«Он прав»,– на удивление тихо произнес Отто.
«Что?»
«Он прав,Элис. Они номинируют его, потому что «Мост» – сенсация. Но сенсацией он стал не только из-за таланта Артура. Он стал ею потому, что за ним стоит моё имя. Потому что журналисты смакуют историю «железного магната и бедного гения». Это спектакль. И он, похоже, единственный, кто это понял».
Отто снял очки, потер переносицу.
«Я всю жизнь покупал признание.Прямо или косвенно. Пожертвования в университеты, спонсорство премий… Я думал, что купил ему этот успех. И был готов видеть в его отказе очередной жест гордости нищего. Но это не так». Он посмотрел на дочь. «Он защищает чистоту чего-то. Не своей репутации. А самого проекта. И… наших новых отношений. Он боится, что деньги всё испортят. И он снова прав».
Элис молчала, пораженная. Отец анализировал не сделку, а чувства.
«Что же делать?»– спросила она наконец.
«Нарушить его правила,– неожиданно ухмыльнулся Отто, и в его глазах вспыхнул знакомый азарт стратега. – Но по-своему».
Церемония вручения «Золотого сечения» проходила в оперном театре. Бархат, золото, блеск. Артур сидел в зале рядом с Элис, чувствуя себя не в своей тарелке в строгом смокинге. Его имя уже назвали в коротком списке. Он мысленно репетировал короткую речь вежливого отказа.
Ведущий объявил победителя. Зал взорвался аплодисментами. На огромном экране – фрагменты проекта «Мост».
«И победителем становится…проект «Мост»! За воплощение принципов социально ориентированной архитектуры и создание нового символа города!»
Артур внутренне напрягся, готовясь подняться. Но ведущий продолжил:
«Премию принимают создатели проекта:главный архитектор – Артур Лансен! И… идеолог и инвестор проекта, человек, чья личная история вдохновила на создание общественных пространств, – Отто Ван дер Людвиг!»
Зал на миг затих в изумлении, а затем аплодисменты стали оглушительными. Камеры выхватили Отто, который поднимался по ступенькам с противоположной стороны зала. Он был в смокинге, но шел не с победной походкой магната, а немного неуверенно, как школьник.
Они встретились у микрофона в центре сцены. Артур смотрел на Отто широко открытыми глазами. Отто взял микрофон первым.
«Спасибо.Эта награда – самая неожиданная в моей жизни. Потому что я ничего не построил. Во всяком случае, ничего, что не было бы связано с цифрами на экране. «Мост» построил этот молодой человек, – он кивнул на Артура, – и его команда. А я… я лишь научился у него кое-чему. Что самые прочные мосты строятся не из стали и бетона, а из доверия. И что иногда, чтобы обрести что-то по-настоящему ценное, нужно сначала проиграть пари».
Он улыбнулся, и улыбка была немного кривой, но искренней. Потом сделал шаг назад, отдавая микрофон Артуру.
Артур замер на секунду, глядя в зал, на сияющее лицо Элис. Потом сказал просто, без заранее приготовленных слов:
«Спасибо.Это награда не за красоту форм. Это награда за диалог. За то, что два разных мира, два разных языка нашли общее. «Мост» – это не здание. Это процесс. И я благодарен своему… соавтору, – он посмотрел на Отто, – за то, что он решился в нем участвовать».
Они стояли на сцене вместе – архитектор и магнат, зять и тесть. Не обнимались, но их плечи почти соприкасались. Вспышки фотокамер выхватывали этот странный дуэт.
Позже, на банкете, Отто отвел Артура в сторону, к огромной витрине с видом на ночной город.
«Я позвонил в комитет премии,– признался он, потягивая минеральную воду. – Объяснил ситуацию. Сказал, что либо номинируют проект и нас обоих, как соавторов идеи, либо мы отзываем заявку. Они немного поколебались, но сенсационность перевесила».
Артур смотрел на огни города, которые теперь включали в себе и огни их стройплощадки.
«Вы поступили по-своему.Нарушили правило».
«Я бизнесмен,– пожал плечами Отто. – Я вижу лазейку – я её использую. А лазейка была в том, что ты хотел честности, а они хотели шоу. Я дал им больше шоу, чем они рассчитывали. И сохранил честность. Для нас».
Он помолчал.
«Ты не взял мои деньги.Ты не взял славу в одиночку. Ты… строишь прямой мост, Артур. Как завещал твой отец. Я начинаю понимать, в чем истинная прочность».
Артур повернулся к нему. В его весенних глазах отражались огни.
«Так вы согласны на рояль в библиотеке?Тот, что на салфетке?»
Отто фыркнул,но в углу его глаза собралась мимическая морщинка, похожая на улыбку.
«Только если он будет строго по чертежу.Моему чертежу. И если ты будешь называть меня Отто, а не «господин Ван дер Людвиг». Хватит уже. Мы же… соавторы».
И в этот раз они пожали руки. Крепко. Как партнеры. Как мужчины, нашедшие, наконец, общий язык. Не на бумаге, а в жизни. Мост был построен.
Строительство «Моста» подходило к концу. Скелет из стали и стекла обрёл душу – в него вдохнули жизнь инсталляции, книги, запах свежей краски и дерева. За месяц до открытия, в самый разгар финальных работ, случилось непредвиденное.
Келлер, главный юрист, вошёл в кабинет Отто с лицом, из которого ушла вся кровь. Он молча положил на стол свежий номер делового журнала «Форум». На развороте – подзаголовок «Скандал в фундаменте “Моста”». Статья, основанная на «анонимных источниках из городской администрации», утверждала, что выделение земли под культурный центр было проведено с нарушениями. Что старую фабрику, якобы, можно было признать памятником, но Ван дер Людвиг «умело» провёл снос через «своих людей». Всё было подано намёками, без прямых обвинений, но ядовито и убедительно. Главный удар приходился не на Отто – на Артура. Мол, идеалист-архитектор, ослеплённый славой, закрыл глаза на тёмные дела своего могущественного покровителя, продав душу ради воплощения мечты.
Отто прочёл статью, и его лицо стало каменным. Не от гнева, а от холодной, безжалостной ярости. Он знал этот почерк. Это была месть старого конкурента, Магнуссона, чью попытку вложиться в проект он когда-то гордо отклонил, заявив, что «у “Моста” только один инвестор».
«Готовьте иск о клевете. На полмиллиарра, не меньше. И найдите этого «анонимного источника». Я сломаю его», – его голос был тихим и страшным.
В это время Артур, на строительной площадке, уже держал в руках этот же журнал. Его принёс прораб. Руки Артура дрожали, но не от страха. От стыда. И гнева. Гнева не на клеветников, а на ту самую тень, которую он так боялся увидеть, – тень компромисса. Могла ли быть в этих намёках хоть крупица правды? Он никогда не интересовался юридической «кухней» выделения земли. Он доверился. А что, если его доверием воспользовались?
Он не ответил на звонки Элис. Просто сел в свою старую машину и уехал. Не домой. Он поехал туда, где начинался для него этот город – на старую, уже не существующую стройплотку, где его отец когда-то клал стены. Теперь там был пустырь.
Элис, в панике, ворвалась в кабинет отца. «Где он? Что это? Он не отвечает!»
Отто смотрел на неё,и в его глазах она увидела не только гнев, но и что-то новое – растерянность. «Он думает, что я его подставил. Что я превратил его честный проект в очередную грязную сделку».
«Но это же неправда!»
«Правда или нет– не имеет значения, – устало произнёс Отто. – Имеет значение то, во что он поверит. Я так боялся этого… что моё прошлое, мои методы накроют его, как лавина. И вот она пришла».
Он подошёл к окну, к своему вечному посту наблюдения за миром, который всегда был у его ног. «Я знаю, как бороться с этим. Деньгами, давлением, угрозами. Но это… это то оружие, против которого у него нет защиты. И которое разобьёт всё, что мы построили за этот год».
Артур просидел на пустыре до темноты, пока холодный ветер не пронял его до костей. Он смотрел на звёзды, которых не было видно в центре города из-за засветки. Его отец говорил: «Если сомневаешься в фундаменте – разбирай до основания и клади заново. Дорого, долго, но спишь спокойно».
Он вернулся в лофт под утро. Элис не спала. Она молча встала и обняла его, чувствуя, как он дрожит от усталости и внутренней бури.
«Мне нужны все документы,– хрипло сказал он. – По выделению земли. Каждую бумагу, каждую резолюцию. С самого начала».
«Артур,поверь, отец ничего…»
«Мне нужно не верить,Элис! – в его голосе впервые прозвучало отчаяние. – Мне нужно знать. Потому что если есть хоть одна фальшивая кладка – этот мост рухнет. Не от ветра. От собственной тяжести. От моего стыда».
На следующее утро в офисе Ван дер Людвига царила атмосфера похорон. Адвокаты лихорадочно готовили ответ. Отто отдавал резкие, почти механические распоряжения. И тут, без стука, в кабинет вошёл Артур. Он выглядел измотанным, но его глаза были ясными. В руках он держал толстую папку.
«Я всё проверил, – сказал он без предисловий, глядя прямо на Отто. – Всю цепочку. От первого заявления до последней печати».
В кабинете повисла ледяная тишина.Отто медленно поднял на него взгляд, готовый услышать приговор.
«Статья– ложь. От первого до последнего слова, – отчеканил Артур. – Фабрика не имела статуса памятника. Процедура была чистой. Более того… – он открыл папку, достал несколько старых, пожелтевших листов. – Я нашёл кое-что в архивах. Письма двадцатилетней давности. Жители района тогда сами собирали подписи за снос этой фабрики. Она отравляла почву. Среди тех, кто подписывался… была моя мать».
Он положил лист с аккуратными, знакомыми ему петлями на стол перед Отто.
«Ты не обошёл закон,Отто. Ты… ты просто сделал то, о чём здесь мечтали много лет. Только с размахом, до которого у них не доходили руки».
Отто смотрел то на подпись, то на лицо Артура. Всё его железное самообладание дало трещину. Он опустил голову, закрыв глаза ладонью.
«А ты…ты думал, что я мог это сделать?» – его голос прозвучал приглушённо.
«Я боялся этого,– честно признался Артур. – Потому что это был бы самый простой путь. И я знаю, как ты любишь эффективность. Но я ошибся. В этот раз ты выбрал самый трудный. Честный».
Отто поднял голову. В его глазах стояла влага, которую он даже не пытался скрыть.
«Я вызвал Магнуссона.Он будет здесь через час, – сказал Отто, и в его голосе вновь зазвучала сталь, но теперь это была сталь не для нападения, а для защиты. – И ты останешься. Потому что это твой бой не в меньшей степени, чем мой».
Ровно через час в кабинет, сопровождаемый двумя охранниками, вошёл Карл Магнуссон, самодовольный и готовый к торгу. Он ожидал увидеть разгневанного, но готового к переговорам Отто. Но он увидел Отто, стоящего у окна, и Артура, сидящего в кресле напротив его стола с той самой папкой на коленях.
«Отто, старина, какие неприятности… – начал было Магнуссон.**
«Закройте рот,Карл, – спокойно, без повышения голоса, сказал Отто, не оборачиваясь. – Вы будете слушать. Артур?»
Артур встал. Он не был бизнесменом, не умел давить. Но он умел говорить о правде.
«Господин Магнуссон,ваша статья – подделка. У меня на руках все документы, включая исторические ходатайства жителей. Я уже передал их в нашу юридическую службу и в редакцию “Форума”. Завтра выйдет опровержение. Полное. За вашей личной подписью».
«Моей подписью? Вы с ума сошли, мальчишка!» – зашипел Магнуссон.
«Нет,– обернулся Отто. Его лицо было бесстрастным. – Он прав. Вы подпишете. Потому что альтернатива – это не просто иск о клевете. Это полное банкротство вашей строительной фирмы “Нордсталь”. У меня есть отчёты о ваших… нестандартных схемах в пригороде. Один звонок – и ваши кредиторы сожрут вас заживо. Вы подпишете опровержение, публично извинитесь перед мистером Лансеном и перед жителями района. И тогда, может быть, я разрешу вам достраивать тот ТРЦ на севере, который у вас сейчас заморожен».
Магнуссон побледнел. Он смотрел на Отто, потом на этого тихого архитектора, который смотрел на него не со злобой, а с каким-то холодным сожалением.
«Выбор за вами,– тихо сказал Артур. – Но знайте, что даже если вы откажетесь, мы всё равно победим. Потому что у нас на стороне правда. И люди, которые двадцать лет ждали, чтобы это место ожило».
Магнуссон сдался. Не потому, что испугался угроз Отто – такие угрозы были частью игры. Его сломило что-то другое. Сломила эта непоколебимая, глупая уверенность в своей правоте, которая светилась в глазах архитектора. Перед ним стояли не два хищника, отгрызающие друг у друга кусок. Перед ним стояла стена. И он понял, что проиграл, ещё до начала.
ФИНАЛ
Открытие «Моста» стало не просто городским праздником, а настоящим народным торжеством. Не было помпезных речей политиков. Первую ленточку перерезала старейшая жительница района, та самая, что когда-то собирала подписи за снос фабрики.
Артур и Отто стояли немного в стороне, наблюдая, как люди потоком вливаются в светлые залы библиотеки, как дети бегут к интерактивным стендам, как в стеклянном атриуме зазвучала музыка – тот самый рояль, поставленный строго по «салфеточному» чертежу Отто.
«Спишь спокойно?» – негромко спросил Отто, глядя прямо перед собой.
Артур улыбнулся.Он смотрел на Элис, которая объясняла что-то группе школьников, её глаза горели.
«Сплю.Фундамент проверен. Всё сходится».
«И мосты выдержат?»– в голосе Отто звучала не ирония, а genuine question, искренний вопрос.
«Выдержат,– Артур повернулся к нему. – Потому что у них теперь не две отдельные опоры. Один общий фундамент».
Отто кивнул. Помолчал. Потом достал из внутреннего кармана пиджака тот самый, смятый лист с подписью матери Артура. Аккуратно разгладил его.
«Она бы гордилась тобой.И… своей подписью. Она, выходит, тоже приложила руку к этому мосту».
Артур взял листок, бережно свернул его и положил обратно в карман Отто.
«Оставь себе.На память. От соавтора».
Они так и стояли плечом к плечу – бывший «богач», выигравший самое важное пари в своей жизни, проиграв его, и архитектор, построивший самый прочный мост не на бумаге, а в жизни. А вокруг них кипела жизнь, которую они создали вместе. Им больше не нужно было ничего доказывать. Ни друг другу, ни миру. Мост был построен. И по нему уже шли люди.