Нафис Таомлар

В приемном покое городской больницы №3 время, казалось, текло медленнее, чем капельница у пациента в палате №6. Здесь царила Людмила Степановна, старшая медсестра с лицом бухгалтера, проводящего ежегодную ревизию, и с голосом, способным заставить вздрогнуть даже самого отпетого хулигана с окровавленной бритвой в кармане. Ее слово было законом, ее взгляд — ледником, а ее неодобрение боялись больше, чем прогноз погоды от синоптиков-пессимистов. Поэтому когда в их слаженный, вечно недовольный коллектив...

--- Тишина в заброшенном домике на краю деревни была звенящей и густой, как кисель. Мне его выдали по достижении шестнадцати, как полагается сироте, открепившись от детдома с облегчением с обеих сторон. Домишко был старый, покосившийся, но свой. И главное – вокруг него простирался бескрайний, безумно древний лес. Чтобы заглушить тоску о казенных стенах и безликих воспитателях, я на второй же день взяла корзинку и пошла за грибами. Не столько за добычей, сколько чтобы убедить себя: я свободна...

Дождь хлестал по запотевшим окнам «Венеции», превращая элегантный когда-то ресторан в унылое, серое судно, застрявшее у обочины жизни. Аркадий Петрович, выйдя из такси, с болью в сердце ощутил холод ключей в кармане. Ключей от его разоренного детища, которое через пару часов должно было перейти в руки чужих, расчетливых людей. Неделю назад, подавленный и разбитый, он последний раз обходил зал. В тот вечер к нему подошла худая, промокшая девочка лет семи, а за ее руку держалась молодая женщина с темными, усталыми глазами и стареньким рюкзаком...

Жизнь Марины к тридцати годам напоминала выцветшую, потрепанную фотографию, где от былых красок не осталось и следа. Муж погиб на шахте, оставив ее одну в ветхом домике на окраине города, с грудой долгов и едва заметным животиком под стареньким свитером. Будущее виделось ей бесконечной серой полосой, где главными спутниками были нужда и тихое отчаяние. В один из таких промозглых вечеров, когда холодный дождь сек лицо, а на душе было пусто и тяжело, она возвращалась из женской консультации. Проходя мимо старого сквера, она услышала тихий, надрывный плач...

--- В офисе царила привычная предвечерняя сонливость, нарушаемая лишь стуком клавиатур и шепотком сплетен. И как всегда, объектом этих перешептываний была Мария Ивановна, уборщица. Её старомодное, выцветшее платье, давно утратившее форму, и стоптанные туфли были темой для бесконечных шуток. Молодой копирайтер Артем, щеголявший в новом пиджаке, отпускал колкие замечания о «совковом стиле». Девушки из отдела маркетинга, похлопывая по лаковым ногтям, жалели ее снисходительно и брезгливо. Для всех...

Дождь отстукивал по лимузину назойливый, мерзкий ритм. Артём Петрович смотрел в запотевшее стекло, не видя ни огней ночного города, ни своих отражений. Внутри была лишь пустота, холодная и знакомая. Прошло пять лет, но боль от потери дочери не притупилась. Она просто стала частью его самого, как шрам, который не болит, но всегда напоминает о себе. Машина резко затормозила. Водитель нервно выругался. —Какой-то оборванец под колёса кинулся, Артём Петрович! Мужчина взглянул вперёд. Перед капотом, подсвеченный фарами, стоял мальчишка лет десяти...

Артур Станиславович вернулся на виллу на неделю раньше, решив сделать сюрприз. Переговоры в Швейцарии завершились успешно и досрочно, и он, предвкушая удивление домочадцев, даже отключил телефон. Его «Мерседес» бесшумно закатился на мраморный подъезд. В доме царила непривычная тишина. Ни жены, ни шумной свиты друзей-прихлебателей. Только где-то вдалеке доносился приглушенный смех. Артур Станиславович на цыпочках, как мальчишка, двинулся на звук, в сторону зимнего сада. И замер в арочном проеме, будто врезавшись в невидимое стекло...

Дождь барабанил по подоконнику, сливая огни ночного города в одно мутное пятно. Марина стояла у окна, сжимая в руке остывшую чашку чая. В квартире пахло тишиной. Неcomfortable, гнетущей тишиной, которая копилась годами и вот-тот-вот должна была взорваться. Он вошел в гостиную неслышно. Сергей всегда двигался тихо, как кот. Он прошел к прихожей, пошарил в ящике комода, звеня ключами. — Ключи от машины не видел? — бросил он в пространство, не глядя на нее. Она обернулась. Смотрела на его спину, на знакомый затылок, на руки, которые когда-то вызывали дрожь...

Три дня. Целых три дня Анна Петровна сражалась с хаосом. Она поднимала пыль тряпкой, скрипела шваброй по потёртому линолеуму, вычищала старую плиту до блеска, от которого слезились глаза. Её руки пахли химией и усталостью. Она стояла посреди гостиной сына, опершись на табуретку, и смотрела на результат своих трудов. Пол блестел, на книжных полках не было пыли, а занавески, прополосканные и выглаженные, пахли летним ветром. Но чем чище становилось вокруг, тем грязнее и тяжелее становилось у неё на душе...

Тишина в доме стала гуще и тяжелее с тех пор, как пришло то самое приглашение. Вернее, не пришло. Свадьба единственного сына. Они узнали о ней случайно, из общей ленты в социальной сети, где сидела двоюродная тетя. Фотография: Алексей в строгом костюме и незнакомая улыбающаяся девушка в белом. Подпись: «Поздравляем молодых!» Мария стояла у окна и смотрела на темный сад. В горле стоял ком, горький и непроглоченный. Ее мальчик, ради которого они с мужем Николаем жили, отказывали себе во всем, вкладывали душу...

Солнце в тот день было каким-то колючим, а воздух на кухне — густым и спёртым, как бульон, что слишком долго томился на плите. Варвара, вся из себя стремительная и резкая, с грохотом расставляла на столе тарелки, звеня ложками и вилками. Её настроение, натянутое, как струна, лопнуло в одно мгновение. Из своей комнаты, шаркая неслышными шагами, вышел Пётр Иванович, её свёкор. Старик остановился в дверном проёме, растерянно оглядывая стол, будто ища своё место, свой угол в этом доме, который когда-то был и его домом тоже...

Жара в тот день была невыносимая, липкая, городская. Солнце плавило асфальт, и от руля в моей машине пахло раскалённой пластмассой. Я объезжал клиентов, и последний визит как раз занес меня в спальный район, на окраину, где жил мой зять Сергей. Свежий квартал, аккуратные многоэтажки, зелёные газоны, которые всё равно выгорали до жёлтого цвета. «Зайду, – мелькнула мысль. – На холодненького чая. Давно не виделись». Сергей был парень неплохой, спокойный, руки золотые, мог и машину починить, и кран починить...