Как нас ловят на крючок идеальной любви: Почему «любовная бомбардировка» — это начало кошмара
Представьте, что вы внезапно становитесь центром Вселенной для кого-то. Ваш телефон разрывается от сообщений, в которых вы — самое прекрасное, что случалось с этим человеком. Вас боготворят, ваши слова цитируют, в ваших глазах ищут ответы на все вопросы. Это головокружительно, правда? Вы чувствуете себя избранным, уникальным, наконец-то понятым.
Что, если я скажу вам, что эта сказка, с вероятностью 99%, закончится ледяным молчанием, обвинениями и выжженной душой? А началось всё с явления, которое психологи и жертвы таких отношений называют лавбомбинг (love bombing) — любовная бомбардировка.
Но лавбомбинг — это не просто страстное ухаживание. Это первый, критически важный акт в спектакле, режиссёр которого — нарцисс. И у этого спектакля есть собственное название, данное ему психоаналитиком Леоном Сандером ещё в 1989 году — «разделённая фантазия» [1]. Это не диалог двух людей. Это монолог нарцисса, в котором вы играете роль, написанную им до вашей встречи. И самое страшное — вы не можете изменить сценарий. Этот процесс самодостаточен, навязчив и неотвратим, как падение домино.
Вам строят алтарь. Но для чего?
Всё начинается с идеализации. Только вот это не та светлая идеализация, когда влюблённый немного приукрашивает достоинства партнёра. Нет. Нарцисс проделывает сложнейшую психическую операцию: он создаёт в своей голове ваш идеальный двойник — то, что в психологии называют «внутренним объектом». Этот двойник не имеет с вами почти ничего общего. Он — бог, гений, самое совершенное существо на свете.
И вот ключ: нарцисс взаимодействует не с вами, а с этим фантомом. Он влюблён в творение собственного разума. Но зачем? Ответ циничен: чтобы влюбиться в самого себя. Обладание таким «идеальным» партнёром — как владение шедевром искусства или гиперкаром — подтверждает его собственную грандиозность. «Раз уж такой невероятный человек принадлежит мне, значит, я и сам невероятен» — вот формула его мышления. Это не любовь к вам. Это со-идеализация, где ваше мнимое совершенство служит лишь зеркалом для его самовосхваления.
Вы — не личность. Вы — поставщик услуг.
Здесь мы подходим к самому болезненному для понимания моменту. Жертвы нарциссического насилия, пытаясь осмыслить кошмар, часто льстят себе: «Он выбрал меня, потому что я была слишком добрая/чуткая/светлая». Это защитная реакция психики. Горькая правда в другом.
Для нарцисса вы — функция. Как интернет-провайдер или служба доставки. Израильский психолог Сэм Вакнин, много лет изучающий нарциссизм, описывает это как поиск «4 С» [2]:
- Секс (Sex).
- Внимание и восхищение (Supply — нарциссическое «топливо»).
- Безопасность и контроль (Sadism/Safety — возможность проявлять агрессию или чувствовать себя в безопасности).
- Услуги (Service — быт, деньги, связи, забота).
Ему достаточно, чтобы вы закрывали два пункта из четырёх. Ваша личность, ваши мечты, ваш внутренний мир его не интересуют в принципе. Поэтому партнёры нарциссов так ужасающе взаимозаменяемы. Вы не уникальное зерно. Вы — одно из миллионов зёрен в его рисовой каше.
Как работает капкан: две приманки, от которых невозможно отказаться
Как же вас затягивают в эту разделённую фантазию? Есть два безотказных способа, которые бьют по нашим базовым инстинктам.
Первая приманка: показной «внутренний ребёнок».
Нарцисс мастерски разыгрывает роль травмированного, страдающего, одинокого дитя. Он расскажет историю, от которой сожмётся самое чёрствое сердце. Он будет выглядеть таким ранимым, что вам захочется его защитить, спасти, согреть. Срабатывает наш материнский или отцовский инстинкт. Мы попадаемся на крючок спасательства. Это ловушка, потому что перед вами не ребёнок, а блестящий актёр, который просто симулирует уязвимость, чтобы получить власть над вами.
Вторая приманка: волшебное зеркало.
Это самый мощный наркотик. Нарцисс смотрит на вас так, как будто видит божество. В его взгляде — обожание, преклонение, благоговение. Он отражает вам не реального вас, а того самого идеального внутреннего объекта. И вы в этот момент видите в его глазах улучшенную, идеальную версию себя. Кто же откажется от такого? Это вызывает сильнейшую зависимость: вам хочется снова и снова ловить этот взгляд, чтобы чувствовать себя совершенным. Вы становитесь зависимы от его восприятия. Он теперь — единственное зеркало, в котором вы желанны.
Зачем всё это? Психологический смысл спектакля
У этой изощрённой игры есть чёткая цель. Идеализируя вас, нарцисс бессознательно пытается создать идеальную материнскую фигуру. Ту, что даст ему безусловную любовь, которой он был лишён. Но поскольку он в неё не верит, он сразу начинает вас проверять: нарушает границы, провоцирует ссоры, ведёт себя отвратительно.
Его логика проста: «Если она останется после этого — значит, любит по-настоящему (как «хорошая мать»). Если уйдёт — она предательница (как «плохая мать»), и я был прав её не доверять». Это порочный круг, который закончится обесцениванием в 100% случаев, потому что ни один живой человек не выдержит роли идеального, всепрощающего родителя.
Почему сейчас это стало эпидемией? Виноваты соцсети
Динамика нарциссических отношений существовала всегда. Но сегодня она расцветает махровым цветом. Социальные сети создали идеальную экосистему для нарциссов и для наших с вами слабостей.
Мы привыкаем жить в мире симуляций и фантазий. Лента Instagram — это парад идеальных образов. Знакомства сводятся к быстрому просмотру фотографий. Мы учимся выстраивать фасад и ждём мгновенной интенсивности, как в коротком ролике. Нарциссический лавбомбинг — это ровно то, что мы начинаем ждать от отношений: немедленная страсть, тотальное внимание, ощущение избранности без необходимости долгой и нудной работы над близостью.
Соцсети учат нас потреблять людей, а не выстраивать с ними связи. Вы «лайкаете» человека, как товар. Вы меняете его на другого при первом разочаровании. Нарцисс делает то же самое, только без угрызений совести. В мире, где фантазия ценится выше реальности, мы все становимся более уязвимыми для тех, кто продаёт самые красивые фантазии.
Как не попасть в ловушку?
Главный признак, который должен зажечь красную лампочку, — неестественная интенсивность в самом начале. Настоящая, здоровая близость разворачивается постепенно. Ей нужно время, чтобы пройти через сомнения, договорённости, узнавание друг друга в быту и в стрессе.
Спросите себя: не слишком ли всё сказочно? Не чувствуете ли вы, что вас не столько видят, сколько рисуют на вас образ? Не теряете ли вы в этих отношениях себя, свои интересы, своё мнение, подстраиваясь под идеальную картинку?
Помните: настоящая любовь не выматывает. Она не похожа на американские горки между небом и адом. Она не требует от вас быть совершенным. Ей не нужны жертвы.
Лавбомбинг — это не преддверие большой любви. Это начало разделённого кошмара, где вы — главная жертва и статист в чужом спектакле. Не дайте ослепить себя вспышками фейерверка. Присмотритесь к тому, кто их запускает. Чаще всего за этим — лишь пустой ночной небосвод и холодный расчёт.
Источники и отсылки:
[1] Концепция «разделённой фантазии» (shared fantasy) была подробно описана психоаналитиком Леоном Сандером (Sandler, L.) в 1989 году в контексте объектных отношений. В дальнейшем эта модель была адаптирована для анализа нарциссических отношений.
[2] Модель «4 С» (Sex, Supply, Sadism/Safety, Service) широко используется в современных исследованиях нарциссизма и популяризирована, в частности, психологом Сэмом Вакнином (Sam Vaknin) в его работах о нарциссическом расстройстве личности.
P.S. Ирония, как известно, — лучшее лекарство
Сцена: Уютный кабинет в квартире Берти Вустера. Берти в отчаянии размахивает письмом.
БЕРТИ: Дживс, это катастрофа! Леди Фиона внезапно объявила меня «пустым сосудом, лишённым духовной глубины», и теперь её сердцем завладел какой-то поэт-символист! А ведь неделю назад я был для неё «сияющим рыцарем без страха и упрёка»! Как можно так кардинально менять мнение?
ДЖИВС: Полагаю, сэр, мы стали свидетелями классического случая так называемой «нарциссической переоценки активов». Дама, если позволю себе высказаться, не видела в вас личность, а использовала как временный объект для проекции своих романтических фантазий. Когда фантазия исчерпала свой ресурс новизны, последовало закономерное обесценивание.
БЕРТИ: Ты опять за своё, Дживс! «Проекция фантазий»… У неё просто дурной характер! И что мне теперь делать?
ДЖИВС: Классический протокол в таких случаях, сэр, включает полное прекращение поставок нарциссического «топлива», каковым являлись ваше восхищённое внимание и безупречное выполнение её прихотей. Без подпитки её интерес угаснет с неизбежностью угасания лампы без масла. А я, между тем, приготовил для вас успокоительный коктейль «Утренняя заря» на основе сельтерской воды, щепотки ангостуры и чистого здравого смысла.
БЕРТИ: Здравого смысла? В рюмку? Ну, ладно, давай сюда эту твою зарядку... А поэта-то хоть на что-то хватит?
ДЖИВС: Судя по описанию, сэр, его ресурс — исключительно поставка «возвышенных образов». Как только потребность дамы в услугах по переноске диванов или улаживанию счетов станет актуальной, его постигнет та же участь. Цикл, как говорится, повторится.
(В этот момент дверь с лёгким стуком открывается, и в кабинет, опираясь на трость, входит доктор Грегори Хаус).
ХАУС: Браво, дворецкий! Ставлю вам пять баллов за диагноз «классический истероидный нарциссизм с элементами эксплуатации». (Обращается к ошеломлённому Вустеру). А вам, блондинчик в плюсе, я бы поставил капельницу с тестостероном и самоуважением. Всё люди как люди: жалуются на боль в печени или в сердце. А вы пришли с жалобой на то, что вам перестали лить в уши сироп. Это не болезнь. Это просто глупость. И она, к счастью, не лечится. Мне скучно. Ищу сложный случай. А тут даже дифференциальную диагностику проводить не надо. (Поворачивается, чтобы уйти, но на пороге оборачивается). И да — все врут. Особенно когда говорят, что вы — «сияющий рыцарь». (Уходит, прихрамывая).
БЕРТИ: (Ошеломлённо смотрит на закрытую дверь, затем на Дживса). Дживс… это… это был галлюцинаторный синдром? Тот коктейль был слишком крепким?
ДЖИВС: О нет, сэр. Это, если я не ошибаюсь, был доктор Хаус из Принстон-Плейнсборо. Высококлассный диагност, хотя и отличающийся определённой… прямотой суждений. Кажется, он потерял пациента и решил по пути потренироваться на нас. Не будем на него в обиде. Его заключение, хоть и грубо сформулированное, по сути своей не лишено основательности.
БЕРТИ: Прямота?! Да он меня чуть не доконал! Знаешь что, Дживс, выливай эту «Зарю». Лучше просто содовой. Иногда, как выясняется, и её достаточно, чтобы протрезветь.
P.P.S. Эпилог, или К вопросу о поддержке
(Сцена та же. Берти, немного оправившись от визита Хауса, замечает на экране своего планшета статью, которую вы только что дочитали).
БЕРТИ: И подумать только, Дживс, кто-то же всё это исследовал, описал и даже оформил в столь длинное, но, надо признать, занятное чтение! Наверное, труд титанический. Неужели делается это на одном лишь энтузиазме?
ДЖИВС: Вряд ли, сэр. Подобно тому, как благородное вино нуждается в правильном погребе, а мысль — в качественном пергаменте, созидательный труд часто требует весьма материальной опоры. Обратите внимание на скромный элемент справа. (Указательным пальцем в безупречной перчатке указывает на воображаемую точку на планшете). Он, если позволю себе техническую аналогию, выполняет роль того самого шипучего компонента в моём коктейле — невидимого, но критически важного основания, которое позволяет более крепким ингредиентам раскрыться в полной мере.
(Дверь приоткрывается. В щели показывается трость и звучит голос Хауса).
ХАУС: Он пытается вежливо сказать, что авторам нужно платить за аренду серверов и кофе. Это не благотворительность. Это «кнопка дофамина» для создателя. Жмите или не жмите — ваше дело. Но если не жмёте, а потом жалуетесь, что все кругом пишут ерунду — вы часть проблемы. (Дверь захлопывается).
БЕРТИ: Ужасно прямой человек... Но, чёрт побери, в чём-то он опять прав. Дживс!
ДЖИВС: Да, сэр?
БЕРТИ: Если уж мы прочистили голову, давай прочистим и совесть. Там, справа, говоришь?..
Берегите себя
Всеволод Парфёнов