Лидия Константиновна работала в архиве. Тридцать два года отсидела в подвальном помещении старого здания на окраине города. Разбирала документы, раскладывала по папкам, заполняла описи. Работа тихая, спокойная. Никакой суеты, никаких скандалов. Начальница строгая, но справедливая. Зарплата маленькая, зато стабильная.
Муж у Лидии Константиновны умер рано. Сорок два года ему было, инфаркт. Сын тогда в армии служил. Приехал на похороны, две недели дома побыл и обратно уехал. Потом отслужил, женился, переехал в другой город. Теперь раз в год приезжает, на день рождения матери. Позвонит накануне, предупредит. Лидия Константиновна весь день готовит, стол накрывает. Сын с женой приедут, пару часов посидят, подарок вручат - обычно деньги в конверте - и уедут. Дела у них, работа.
Внуков нет. Сын с невесткой детей не хотят. Карьера важнее. Лидия Константиновна сначала расстраивалась, потом привыкла. Что поделаешь, молодежь сейчас другая.
Жила она одна, в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Дом панельный, девятиэтажный. Лифт работал через раз. Соседи менялись часто - молодые покупали квартиры, пожили год-два и съезжали. Старых почти не осталось.
По характеру Лидия Константиновна была тихая, незаметная. На работе о ней говорили - мышка. Не в обиду, просто точно подмечено. Ходит тихо, говорит негромко. Одевается серо - юбки темные, кофты неяркие. Волосы коротко стрижет, никакой прически. Лицо бледное, без косметики.
Подруг у нее не было. Раньше, когда муж жив был, они с соседкой Тамарой дружили. Вместе в магазин ходили, чай пили, про жизнь разговаривали. Но Тамара лет пять назад умерла. После этого Лидия Константиновна совсем замкнулась.
На работу приходила первая, уходила последняя. Дома телевизор смотрела или книжки читала. По выходным в магазин ходила, убиралась. Жизнь текла ровно, однообразно. День за днем, год за годом.
Как-то раз начальница вызвала ее к себе.
«Лидия Константиновна, - говорит, - у нас тут коробки с фотографиями привезли. Из старого Дома культуры. Его сносить собираются, вот архив передали. Разберите, пожалуйста, систематизируйте. Что важное - оставим, что ненужное - в утиль».
Принесли в подвал три большие коробки. Лидия Константиновна открыла первую. Там фотографии лежали - старые, черно-белые. Портреты, групповые снимки, какие-то мероприятия. Пыль столбом поднялась, когда она коробку открыла.
Стала разбирать. Работа кропотливая. Каждую фотографию надо посмотреть, понять, что на ней, записать в опись. Многие снимки без подписей, приходилось гадать. Вот мужчина в костюме стоит у микрофона - то ли директор, то ли гость какой. А вот группа женщин в одинаковых платьях - хор, наверное.
Разбирала неделю. Фотографий много, несколько сотен. Уже устала, глаза болят. И тут, в самом низу третьей коробки, наткнулась на снимок. Большой такой, почти на весь лист. Молодые люди на сцене - человек двадцать. Девушки в светлых блузках и темных юбках, парни в рубашках и брюках. Все улыбаются, у некоторых в руках гитары.
Лидия Константиновна пригляделась. И вдруг сердце екнуло. Там, в третьем ряду, справа - она. Молодая, лет двадцати. Волосы длинные, распущенные. Улыбается широко, глаза блестят. Рядом парень стоит, высокий, кудрявый. Обнимает ее за плечи.
Села Лидия Константиновна на стул, фотографию в руках держит. Не отвести глаз. Это же она. Сорок лет назад. И Гена рядом - муж ее будущий. Тогда еще женихом не был даже, просто встречались.
Помнит она этот день. Лето, июль. Их ансамбль самодеятельный выступал на смотре художественной самодеятельности. Городской тур. Они заняли первое место, потом на областной поехали. Это перед выступлением сфотографировали, на память.
Какая она тогда была! Живая, веселая. Пела в ансамбле, на сцене не боялась. Гена на гитаре играл. Познакомились как раз в этом ансамбле. Он ее заметил сразу, стал ухаживать. Через год поженились.
А потом началась обычная жизнь. Работа, быт, ребенок. Ансамбль бросила - некогда стало. Гена тоже гитару забросил. Жили как все - не богато, но и не бедно. Ничего особенного.
Лидия Константиновна положила фотографию на стол. Встала, походила по подвалу. На душе тоскливо стало. Смотрела на ту девушку на снимке и не узнавала себя. Куда все делось? Куда пропала та Лида, которая пела, смеялась, жила?
Домой фотографию унесла. Не положила в опись, спрятала в сумку. Дома достала, долго смотрела. Потом поставила на комод, в рамочку вставила.
Каждый день теперь мимо проходила, останавливалась. Смотрела на себя молодую. И все думала - а если бы можно было вернуться? Что бы изменила? Может, не бросила бы пение? Может, больше радовалась бы жизни?
Прошла неделя. Лидия Константиновна на работе сидит, бумаги разбирает. Вдруг дверь открылась, вошла начальница. А с ней мужчина незнакомый. Лет шестидесяти, седой, в очках.
«Лидия Константиновна, - говорит начальница, - это Петр Андреевич. Он из городского музея. Собирает материалы для выставки про Дом культуры. Ему нужны фотографии. Покажите, что у нас есть».
Лидия Константиновна показала коробки, описи. Петр Андреевич стал смотреть, выбирать. Долго рылся, откладывал снимки в сторону. Потом спрашивает:
«А групповых фотографий с ансамблями нет? Мне бы хотелось показать, какая художественная самодеятельность была».
Лидия Константиновна замялась. Та фотография, где она с Геной, дома лежит. Надо бы сказать. Но как-то не хочется отдавать.
«Сейчас посмотрю», - говорит.
Полистала опись, сделала вид, что ищет.
«Нет, кажется, таких не было».
Петр Андреевич расстроился, но не показал. Взял отобранные снимки, поблагодарил, ушел.
А Лидия Константиновна весь день места себе не находила. Совесть грызла. Обманула человека. Фотография музею нужна, для истории. А она спрятала, как воровка.
Вечером дома сидит, на снимок смотрит. И вдруг поняла - не фотографию жалко. Себя жалко. Ту молодую Лиду, которая исчезла. Пропала где-то за бытом, за работой, за одиночеством.
На следующий день пришла на работу, взяла телефон музея. Позвонила, попросила Петра Андреевича.
«Здравствуйте, - говорит, - это Лидия Константиновна из архива. Вчера вы у нас были. Я тут нашла еще одну фотографию. С ансамблем. Если нужна - приезжайте».
Петр Андреевич обрадовался. Через час уже был в архиве. Лидия Константиновна достала снимок - принесла из дома.
«Вот, смотрите. Это ансамбль «Ровесник», семьдесят пятый год».
Петр Андреевич взял фотографию, внимательно рассмотрел.
«Отличный снимок! Именно то, что нужно. Спасибо вам огромное. А вы случайно не знаете, кто на фото? Было бы хорошо подписать имена».
Лидия Константиновна вздохнула.
«Знаю. Я сама там, в третьем ряду. И мой муж, покойный, рядом».
Петр Андреевич удивился.
«Вы?! Не может быть! Вы пели в ансамбле?»
«Давно это было. Сорок лет назад».
«Как интересно! А расскажите, пожалуйста. Я же для выставки собираю не только фотографии, но и воспоминания. Как вы попали в ансамбль? Что пели? Как выступали?»
Лидия Константиновна сначала смутилась. Неловко как-то про себя рассказывать. Но потом начала. Вспомнила, как в ансамбль пришла - подруга привела, сказала, что там весело. Как познакомилась с Геной. Как репетировали по вечерам, после работы. Как на концерты ездили - в соседние города, в деревни. Как народ их принимал, аплодировал.
Говорила и будто оживала. Глаза заблестели, голос окреп. Петр Андреевич слушал внимательно, записывал.
«Знаете что, Лидия Константиновна, - сказал он, когда она закончила, - а давайте вы на открытие выставки придете. Расскажете все это посетителям. Живые воспоминания - это ценно. И эта фотография будет висеть, вы увидите».
Лидия Константиновна испугалась.
«Да что вы, Петр Андреевич. Я не умею при людях говорить. Растеряюсь».
«Ничего страшного. Придете, посмотрите. Если захотите - расскажете. Не захотите - просто посмотрите. Выставка через месяц откроется. Я вам пригласительный оставлю».
Месяц пролетел быстро. Лидия Константиновна о выставке думала каждый день. Сначала решила - не пойду. Потом передумала - а вдруг интересно? Потом опять засомневалась.
В день открытия долго собиралась. Надела лучшее платье - темно-синее, строгое. Причесалась, даже губы накрасила слегка. Посмотрела на себя в зеркало и не узнала. Вроде другая стала.
Музей находился в центре города. Лидия Константиновна давно там не была. Зашла в зал. Народу много, гул стоит. На стенах фотографии большие, под стеклом. Она пошла вдоль стены, стала рассматривать.
Вот здание Дома культуры, старое, красивое. Вот спектакль какой-то, актеры на сцене. Вот танцевальный коллектив. А вот и ее фотография. Большая, на самом видном месте. Подпись внизу: «Ансамбль «Ровесник», 1975 год».
Лидия Константиновна остановилась, стоит, смотрит. Рядом люди подходят, тоже рассматривают. Одна женщина говорит подруге:
«Смотри, какие молодые! А как одеты просто, по-советски. Но лица счастливые».
Вторая отвечает:
«Да, тогда по-другому жили. Беднее, зато дружнее как-то».
Лидия Константиновна слушала и думала - а ведь правда. Тогда было по-другому. Проще, но теплее. Сейчас у людей всего больше, а счастья меньше.
Подошел Петр Андреевич, увидел ее, обрадовался.
«Лидия Константиновна! Как хорошо, что вы пришли! Ну как, нравится?»
«Очень хорошо сделано. Спасибо вам».
«Знаете, - говорит он, - многие подходят к вашей фотографии, спрашивают про ансамбль. А я им рассказываю то, что вы мне говорили. Люди слушают с интересом. Может быть, вы сами расскажете? Сейчас будет официальная часть, выступления. Выйдете, скажете пару слов?»
Лидия Константиновна хотела отказаться. Но потом подумала - а почему бы и нет? Чего бояться? Все равно ее тут никто не знает.
«Хорошо, - сказала она тихо, - попробую».
Через полчаса началась официальная часть. Директор музея выступил, про выставку рассказал. Потом Петр Андреевич вышел, стал рассказывать про экспонаты. А потом говорит:
«А сейчас я хочу представить вам особенного гостя. Лидия Константиновна, участница ансамбля «Ровесник». Вы видите ее на фотографии - там, в третьем ряду. И сейчас она здесь, с нами. Лидия Константиновна, выйдите, пожалуйста».
Лидия Константиновна поднялась, пошла вперед. Ноги подкашивались, сердце стучало. Вышла, встала рядом с Петром Андреевичем. Зал затих, все смотрят на нее.
«Здравствуйте, - сказала она, и голос дрогнул. - Я... я действительно пела в этом ансамбле. Давно это было, сорок лет назад. Мы тогда молодые были, веселые. Пели, выступали, ездили по городам. Было здорово».
Она помолчала, собралась с мыслями.
«Знаете, когда я увидела эту фотографию в архиве, сначала даже себя не узнала. Думаю - кто это? Такая живая, счастливая. А потом поняла - это я. Только очень давно. И захотелось... захотелось вернуть ту себя. Чтобы опять так радоваться жизни».
В зале зааплодировали. Тихо, но тепло. Лидия Константиновна вернулась на место. Села, руки дрожат. Но на душе легко. Как будто что-то тяжелое отпустило.
После официальной части к ней подошла женщина. Лет пятидесяти, полная, в ярком платье.
«Простите, вы не помните меня? Я Светлана Морозова, в девичестве Комарова. Мы вместе в ансамбле пели!»
Лидия Константиновна всмотрелась. Света Комарова! Конечно, помнит! Они рядом стояли, альтами пели.
«Света! Не может быть! Сколько лет!»
Обнялись. Света стала рассказывать про свою жизнь. Замужем, трое детей, пятеро внуков. Работает бухгалтером. А еще продолжает петь - в церковном хоре.
«А ты? - спрашивает. - Ты замуж вышла за Гену?»
«Да. Но он умер давно. Я одна живу».
«А пела еще когда-нибудь?»
«Нет. Забросила».
Света покачала головой.
«Жалко. У тебя голос хороший был. Знаешь что, приходи к нам в хор. Мы в церкви Покрова поем, по воскресеньям. Регент у нас добрый, всех принимает. Приходи, попробуй».
Лидия Константиновна засомневалась.
«Да я не знаю. Я же не пела столько лет. Голоса уже нет».
«Появится. Главное - начать. Вот телефон мой, звони. Приходи в воскресенье, посмотришь».
Домой Лидия Константиновна вернулась поздно вечером. Села на кухне, чай заварила. Достала бумажку с телефоном Светы. Долго смотрела. Звонить или нет?
Потом подумала - а что терять? Жизнь и так прошла. Остаток доживаю. Может, хоть сейчас что-то изменится?
В воскресенье поехала в церковь. Служба шла, хор пел. Лидия Константиновна стояла в сторонке, слушала. Голоса красивые, слаженные. А Света там, в хоре, поет, улыбается.
После службы подошла к регенту, попросила принять. Регент - женщина строгая, но доброжелательная. Послушала, как Лидия Константиновна поет, кивнула.
«Голос есть. Надо разработать. Приходите на репетицию в четверг».
Так началась новая жизнь. Лидия Константиновна стала ходить на репетиции, потом и на службы петь начала. Сначала робко, тихо. Потом смелее. Голос вернулся - не такой сильный, как в молодости, но все равно хороший.
В хоре люди оказались хорошие, дружные. После репетиций чай пили, разговаривали. Света стала подругой, как в старые времена. Познакомилась Лидия Константиновна и с другими - с Ниной, с Антониной, с Борисом. Стали вместе на праздники ходить, в гости друг к другу.
Жизнь изменилась. Теперь не только работа и дом. Теперь репетиции, службы, встречи с друзьями. Лидия Константиновна будто помолодела. Даже одеваться стала по-другому - не так серо, поярче. Волосы отрастила, покрасилась слегка. В зеркало смотрит и не узнает себя.
Однажды на репетиции регент сказала: «Лидия Константиновна, вы знаете, у нас в следующем месяце концерт будет. Духовная музыка. Вы согласны соло спеть?»
Лидия Константиновна испугалась.
«Я? Соло? Не справлюсь».
«Справитесь. У вас голос для соло подходит. Попробуйте».
Попробовала. Репетировала каждый день дома. Волновалась страшно. А на концерте вышла, запела - и все получилось. Голос звучал, слова шли из души. После концерта подходили люди, благодарили. Лидия Константиновна стояла, слушала и не верила - это про нее говорят?
Прошел год. Лидия Константиновна на работу приходит - уже не серая мышка. Веселая, разговорчивая. С коллегами общается, шутит. Начальница даже удивилась:
«Лидия Константиновна, что с вами? Вы как будто переродились».
А она улыбается:
«Может, и переродилась. Жить-то надо, не просто существовать».
Лидия Константиновна сделала копию той самой фотографии и опять на комод поставила. Когда мимо проходит, смотрит на ту молодую себя. И думает - вот, нашлась. Та Лида, которая потерялась. Вернулась. Пусть не такая молодая, но живая. Настоящая.
И жизнь продолжается. Не кончилась, а продолжается. С пением, с друзьями, с радостью. Оказывается, никогда не поздно начать заново. Главное - захотеть.