Ключ не подходил.
Я стояла перед дверью новенькой "евродвушки" и тупо смотрела на замочную скважину.
Странно.
Дом сдан месяц назад. Ключи я получила у застройщика. Замок заводской, я его еще не меняла (планировала сегодня, как раз мастер должен подъехать).
Я нажала на ручку.
Дверь... открылась. Она была не заперта.
Я шагнула внутрь.
В нос ударил запах.
Запах, который ни с чем не спутаешь. Смесь вареной капусты, дешевого стирального порошка, детской присыпки и... чего-то кислого.
В коридоре, где еще вчера был чистый бетон и аккуратно сложенные мешки со смесью, царил хаос.
Горы обуви. Детские сандалики, резиновые сапоги, стоптанные кроссовки.
Коляска-трость, вся в грязи, прислонена к свежевыкрашенной (мною лично!) стене. На стене — черный след от колеса.
— Эй! — крикнула я. — Есть кто?
Из комнаты выглянула девочка лет пяти. В одних колготках и майке. Чумазая. С фломастером в руке.
Увидев меня, она взвизгнула и убежала обратно.
— Мам! Там тетя пришла!
Тетя.
Я прошла в комнату.
Мои глаза расширились до размеров блюдец.
Моя квартира. Моя мечта. Подарок моей дочери Алисе на восемнадцатилетие.
Мы с мужем, Сашей, откладывали на нее семь лет. Алиса сейчас заканчивает школу, поступает в университет. Мы хотели, чтобы у нее был свой старт. Свой угол.
Я сама шпаклевала стены вечерами. Сама выбирала плитку.
А теперь...
Посреди комнаты, на надувном матрасе, сидела женщина.
Наташа. Родная сестра моего мужа. Золовка.
Вокруг нее ползал карапуз в памперсе (полном, судя по амбре). На подоконнике сидел еще один ребенок, постарше, и ковырял отверткой пластиковую раму.
— Наташа? — выдохнула я.
Наташа подняла голову.
Она была растрепанная, в застиранном халате.
— О, Лена. Привет. А мы тут... обживаемся.
— В смысле "обживаемся"? — я обвела рукой комнату. — Что вы тут делаете? Как вы сюда попали?
— Так мама ключи дала, — простодушно ответила Наташа, вытирая нос карапузу подолом халата. — Сашины. Он же дубликат сделал, маме отдал, "на всякий пожарный". Вот, пригодились.
Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
Саша. Мой муж.
Он клялся, что ключи только у нас. Что маме он не давал.
— И давно вы здесь?
— Да третий день. Тесновато, конечно, мебели нет, но ничего. Лучше, чем у мамы на голове сидеть. У нее же двушка, а нас четверо. Шумно, тесно. А тут — простор! И район хороший, садик рядом.
Она говорила так, словно это... нормально. Словно она приехала в гостиницу. Или к себе домой.
— Наташа, — сказала я очень спокойно. Хотя внутри у меня бушевал ураган. — Собирай вещи.
— Что? — она перестала вытирать нос ребенку.
— Собирай вещи. И детей. И уходи. Сейчас же.
— Ты чего, Лен? Ополоумела? Куда я пойду? К маме? Она сказала — живите тут, пока Лена ремонт не доделает. А там видно будет.
— Пока Лена ремонт не доделает? — я истерически хохотнула. — Наташа, эта квартира — для Алисы. Моей дочери. Ремонт я делаю для нее. А не для твоего табора.
— Табора?! — взвизгнула Наташа. — Ты моих детей табором называешь?! Это племянники твои, между прочим! Родная кровь!
— Родная кровь твоего брата. Не моя. У меня одна дочь. И эта квартира — её. Вон.
— Не пойду! — она скрестила руки на груди. — Имею право! Саша разрешил!
— Саша?
Я достала телефон. Набрала мужа.
— Алло, Ленусь? Ты где? Обои выбираешь?
— Я в квартире, Саша. В нашей квартире. С твоей сестрой. И её детьми.
В трубке повисла тишина.
Тяжелая, виноватая тишина.
— Саша, — сказала я. — Ты знал?
— Лен... ну пойми... — заблеял он. — У Наташки ситуация аховая. Муж ушел, алиментов не платит. Жить негде. У мамы ад, дети орут, у мамы давление... Мама попросила... временно... пока Наташка работу не найдет...
— Временно? В моей квартире? Которую я купила на свои декретные и премии? (Да, больший вклад был мой, я пахала как лошадь).
— Ну она же пустая стоит! Что тебе, жалко? Пусть поживут месяц-другой. Алиска все равно еще школу не закончила.
— Саша, ты идиот? Ты видишь, во что они превратили квартиру за три дня? Тут стены разрисованы! Тут вонь! Тут срач!
— Ну дети же... порисуют и перестанут. Отмоем. Лен, не будь стервой. Это семья.
— Семья? — я посмотрела на Наташу, которая злорадно ухмылялась, слушая разговор (я включила громкую связь). — Хорошо, Саша. Если это семья, то ты сейчас приедешь и поможешь им собрать вещи.
— Лен, я на работе...
— Значит, справлюсь сама.
Я сбросила вызов.
— Слышала? — спросила я Наташу. — Саша не поможет. Собирайся.
— Не уйду! — Наташа вцепилась в матрас. — У нас права! Дети малые! Зимой на улицу не выгоняют! (Была середина мая).
В этот момент дверь распахнулась.
На пороге возникла Анна Петровна. Свекровь.
С сумками. Едой.
— О, Леночка! Ты уже здесь? Познакомилась с жильцами? — она сияла, как медный таз.
— Анна Петровна, — я шагнула к ней. — Что это значит?
— Что значит? Помощь родне! — она плюхнула сумки на пол. — Наташеньке тяжело. Муж-козел бросил. А у вас квартира простаивает. Жаба душит, да? Буржуйка!
— Это квартира Алисы!
— Алиса перебьется! Молодая, здоровая кобыла! Поживет с родителями! А тут — дети малые! Им пространство нужно! Развитие!
Она прошла в комнату, начала выкладывать из сумки продукты. Прямо на (мой!) подоконник. Хлеб, молоко, сосиски.
— Так, Лена. Не стой над душой. Мы тут обедать будем. Иди, иди. Ключи оставь, а то Наташа свои потеряла где-то. И это... денег дай немного. Детям на фрукты. А то мы потратились на переезд. Газель заказывали.
Я смотрела на нее и не верила своим ушам.
Это какой-то сюрреализм.
Они захватили мою квартиру. И требуют денег.
— Вы не поняли, — сказала я тихо. — Вы сейчас все уйдете.
— Кто? Мы? — Анна Петровна уперла руки в боки. — Ты кого гонишь, дрянь? Мать мужа? Сестру мужа? Внуков? Да побойся Бога! Квартира на Сашу записана тоже! (Мы оформляли в совместную собственность). Значит, половина — его! А он разрешил! Так что мы на своей половине!
— Ах, на своей половине? — я улыбнулась. — Хорошо.
Я вышла из квартиры.
Спустилась вниз.
Села в машину.
Меня трясло.
Что делать? Полицию? Они скажут — семейный конфликт, разбирайтесь сами. Муж-собственник разрешил.
Суд? Это месяцы. За это время они превратят квартиру в хлев.
Нужно действовать жестко.
Я набрала номер.
— Алло, Паша? Привет. Это Лена. Слушай, твой брат, Вова... он же еще держит ту бригаду? Да, "ремонт под ключ". Мне срочно. Прямо сейчас. Демонтаж. Полный.
— Демонтаж чего? — удивился Паша (мой двоюродный брат).
— Демонтаж всего. Окон, дверей, сантехники. В квартире. Да, в новой. Нет, я не сошла с ума. Приезжайте. Плачу двойной тариф за срочность. И... возьми ребят покрепче. Там могут быть... препятствия.
Через час к дому подъехала "Газель". Из нее вышли пятеро крепких парней в робах. С ломами, кувалдами и болгарками.
Вова, мой брат, подошел ко мне.
— Лен, ты серьезно? Ломать свежак?
— Серьезно, Вов. Ломай. Начинайте с окон. Прямо выставляйте рамы. И входную дверь с петель. Унитаз снимите. Воду перекройте и заглушки поставьте. Электричество — обрубить в щитке.
— Там же люди, ты говорила.
— Там тараканы. Крупные. Надо выкурить.
Мы поднялись на этаж.
Я открыла дверь своим ключом (замок они еще не сменили, ума не хватило).
Парни зашли.
Молча. В грязных сапогах.
В комнате Наташа кормила детей сосисками. Свекровь смотрела сериал на планшете.
Увидев пятерых амбалов с ломами, они поперхнулись.
— Вы кто?! — взвизгнула свекровь. — Бандиты?! Грабят!
— Ремонтная бригада, — вежливо сказал Вова. — Хозяйка заказала демонтаж. Девочки, подвиньтесь. Работаем.
И он с размаху ударил кувалдой по стене. (Не несущей, перегородке, которую я и так хотела сносить, но не успела).
Грохот. Пыль столбом.
Дети заплакали.
Наташа схватила карапуза.
— Вы что творите?! Тут дети!
— Дети? — удивился Вова. — Тут стройплощадка. Опасная зона. Каски есть? Нет? Тогда покиньте помещение. Техника безопасности.
Второй парень, Санек, подошел к окну.
Вжик! Шуруповерт.
— Снимаем рамы! — скомандовал он.
Ветер с улицы ворвался в комнату. (Май был холодным, +10).
— Вы с ума сошли?! — орала Анна Петровна. — Холодно же! Простудите внуков!
— Не мои проблемы, — сказал Вова. — У меня наряд-заказ. Срок — сегодня. Ломаем всё до бетона.
Он подошел к надувному матрасу.
— Уберите имущество. Мешает проходу.
— Не уберу! Это наше место!
Вова пожал плечами. И начал пилить штробу в стене в двух сантиметрах от матраса. Болгарка взвыла. Искры. Каменная крошка.
Пыль покрыла всё. Сосиски, детей, свекровь.
Дышать стало нечем.
— Лена! — заорала свекровь, увидев меня в дверях. — Останови их! Ты фашистка! Ты убиваешь детей!
— Анна Петровна, я делаю ремонт. Вы же сами сказали — "пока Лена ремонт не доделает". Вот, я начала. Капитальный. С перепланировкой. Жить тут нельзя. Опасно. Сквозняки, пыль, шум.
— Мы никуда не уйдем!
— Ну, сидите. Парни, унитаз снимайте!
Через пять минут Санек вынес унитаз в коридор.
— Воду перекрыли. Стояк заглушили. Канализации нет.
— Как нет?! — Наташа заметалась. — А Мишке попу помыть?!
— В ведре, — посоветовала я. — Если воду найдете. На улице колонка есть, через две улицы.
В квартире стало холодно, грязно и очень шумно. Кувалды стучали не переставая.
Дети орали. Наташа кашляла от пыли.
Через двадцать минут они сдались.
— Будь ты проклята! — кричала свекровь, запихивая сосиски обратно в сумку. — Ведьма! Чтоб тебе пусто было!
Наташа лихорадочно одевала детей.
— Идем, мамуль! Они психи!
Они выбежали из квартиры. Проклиная меня, Вову, Путина и всех на свете.
Я стояла у окна (точнее, у проема, где было окно) и смотрела, как они грузятся в такси.
Вова подошел ко мне. Вытер пот со лба.
— Ну ты, Ленка, даешь. Железная леди. Рамы-то ставить обратно?
— Ставь, Вов. И дверь. Железную. Самую дорогую. И замки такие, чтоб танком не вскрыть.
Вечером приехал Саша.
Он увидел разгром. Увидел новые рамы (парни работали быстро).
— Ты выгнала их? — спросил он.
— Они сами ушли. Им ремонт не понравился.
— Мама звонила. У нее гипертонический криз. Наташа в истерике. Дети испуганы.
— А я? — спросила я. — Я не испугана? Когда в мой дом вламываются?
— Лен, ну можно было мягче... Договориться...
— С ними нельзя договориться. Они понимают только силу.
Саша молчал.
— Ключи, — сказала я.
— Что?
— Отдай свои ключи. И дубликаты, если остались.
Он достал связку.
— Лена, я муж...
— Ты пособник оккупантов. Ключи будут только у меня. И у Алисы. Хочешь попасть домой — звони в звонок.
Мы не разговаривали неделю.
Свекровь писала мне гадости в Ватсап. "Гореть тебе в аду", "Детоненавистница".
Я заблокировала ее.
Наташа вернулась к маме. Теперь они живут впятером в двушке. Свекровь воет, но терпит. "Родная кровь" же.
А мы доделали ремонт.
Алиса въехала в свою квартиру.
Я поставила сигнализацию. И камеры.
На всякий случай.
Саша... Саша остался. Он, как телок, помычал и успокоился. Но доверия к нему больше нет.
Я переписала квартиру на Алису дарственной (раньше была на нас с мужем, но я уговорила его подарить свою долю дочери, припугнув разводом и разделом имущества). Теперь это только её.
И когда свекровь на семейном празднике (на который я всё-таки пришла ради приличия) попробовала заикнуться:
— А вот у Алисы комната пустует, могла бы и пустить тетю Наташу...
Алиса, моя умница, улыбнулась и сказала:
— Бабуля, там не комната пустует. Там ротвейлер мой живет. Рекс. Он гостей не любит. Особенно тех, кто без приглашения.
Свекровь поперхнулась оливье.
А я подмигнула дочери.
Моя школа.
Никому не позволю садиться нам на шею.
Даже если это "родная кровь" с тремя детьми.
КОНЕЦ.
━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━