— Лен, ну ты же не на подиум собралась. Кто там на тебя смотреть будет? Все свои, сто лет знакомы.
Сергей даже не обернулся. Он был занят — поправлял перед зеркалом узел галстука, чуть вытягивая шею.
— А мне нужно выглядеть представительно. У нас слияние отделов, новые люди придут. Это, Лен, инвестиция. Понимать надо.
Он отошёл на шаг, любуясь своим отражением. Новый тёмно-синий костюм сидел безупречно, скрывая наметившийся животик и придавая той самой директорской стати, которой он так гордился. Ткань благородно отливала матовым блеском, и даже пахло от него сейчас иначе — дорогой шерстью и уверенностью.
А я стояла у открытого шкафа. В руках — пластиковые «плечики» с моим единственным выходным платьем.
Пять лет назад оно казалось нарядным. Сейчас, при пасмурном свете из окна, оно выглядело как старая обивка дивана. Тёмный бархат на боку, там, где я обычно прижимаю сумку по дороге на работу, скатался. Под мышками ткань стала жёсткой от стирок. Даже химчистка уже не брала этот въевшийся запах лежалой одежды.
— Серёж, — я старалась говорить ровно. — Там молния заедает. И оно мне тесновато в груди стало. Может, я всё-таки съезжу в торговый центр? У меня на карте есть немного, добавь тысяч пятнадцать?
Муж резко повернулся. В его взгляде не было злости. Там было искреннее, абсолютное непонимания. Будто я предложила купить вертолёт.
— Лен, ну не начинай. Мы же обсуждали. Январь — будет глухой, премию только в феврале дадут. Куда тратить? На вещь, которую ты наденешь один раз и повесишь пылиться?
Он подошёл ближе, снисходительно похлопал меня по плечу:
— Ты у меня и так нормально выглядишь. Для своих лет. Аккуратно, чисто. Что ещё надо? Ты же архивариус, а не секретарша.
«Для своих лет».
Эта фраза ударила даже не по самолюбию. Она ударила куда-то глубже. Мне пятьдесят восемь. Ему — шестьдесят. Но почему-то его новый костюм за пятьдесят тысяч — это «инвестиция», а моё платье это «блажь».
Я смотрела на него и видела не мужа, с которым прожила тридцать пять лет, а чужого, равнодушного хозяина, оценивающего свою старую мебель. Крепкая ещё, ножки не шатаются, обивку можно почистить — зачем менять?
Сергей глянул на часы.
— Всё, я в салон, надо стрижку обновить перед вечером. Ты давай, собирайся потихоньку, такси на шесть заказано. Погладь там себе всё.
Входная дверь хлопнула.
Точка
Я осталась одна в тишине квартиры. Молния на спине платья действительно разошлась ещё в прошлом году. Я тогда просто зашила её намертво внизу, надеясь, что «не заметят».
Подошла к зеркалу. Приложила бархат к себе. Из стекла на меня смотрела женщина, которая давно махнула на себя рукой. Серая тень, которая должна сидеть в углу на празднике жизни своего сияющего мужа.
И тут стало очень тихо.
Я просто скомкала бархатное платье. Не сложила аккуратно, как делала всю жизнь, а именно скомкала. С силой запихнула его в мусорное ведро на кухне. Сверху высыпала кофейную гущу из турки.
В спальне, в нижнем ящике комода, под стопкой постельного белья лежал конверт. На нём моим почерком было выведено: «Зубы».
Там лежало семьдесят тысяч. Я копила год. Планировала весной заняться протезированием — два жевательных давно просились под коронки.
— К чёрту, — сказала я вслух.
Голос прозвучал хрипло, но твёрдо. Зубы подождут. А я — нет.
Я оделась быстро — джинсы, свитер, пуховик. Вызвала такси через приложение, не глядя на цену «повышенного спроса».
Шёлк и холод
Торговый центр гудел предновогодней суетой. Я прошла мимо витрин молодёжных брендов, мимо рядов с синтетикой, от которой электризуются волосы. Мне нужно было не это.
Я толкнула тяжёлую стеклянную дверь бутика, куда раньше боялась заходить. Там пахло дорогой кожей и тишиной. Продавщица, молодая девочка с идеальной осанкой, скользнула по мне взглядом. Заметила мою решимость — или, может быть, то, как я держала спину.
— Ищете что-то особенное?
— Мне нужно платье, — ответила я. — Такое, чтобы я чувствовала себя в нём комфортно. Не «солидной». А красивой.
Мы перемерили вариантов пять. Всё было не то. И когда я уже готова была уйти, она вынесла ЕГО.
Плотный шёлк цвета глубокой морской волны. Простой крой, никаких рюшей, страз или нелепых вырезов. Оно струилось в руках, прохладное и тяжёлое.
Я зашла в примерочную. Скинула джинсы. Ткань коснулась кожи, и спина выпрямилась сама собой. Молния застегнулась мягко, с едва слышным шелестом.
Я вышла к большому зеркалу.
Платье не скрывало возраст — оно делало его достоинством. Оно подчеркнуло талию, деликатно скрыло руки до локтя, а цвет заставил мои глаза, обычно блёкло-серые, потемнеть и стать ярче.
— Вам очень идёт, — тихо сказала продавщица. Без лести. — Вы в нём выглядите... дорого. Как жена дипломата.
Я посмотрела на ценник. Тридцать две тысячи. Половина «зуба». В голове на секунду вспыхнул голос Сергея: «Куда тратить?».
— Забираю, — я достала карту.
«Инвестиция»
Домой я вернулась за час до выхода. Сергея ещё не было. Я достала мусорный пакет, завязала его узлом и выставила за дверь, в общий коридор. Старая жизнь отправилась на помойку.
Я закончила макияж и укладку. Чуть небрежную, воздушную, как сейчас носят, а не этот мой вечный «учительский пучок».
В замке повернулся ключ.
Сергей вошёл, благоухая одеколоном.
— Ну что, ты гот... — начал он и осёкся на полуслове.
Я стояла в проёме гостиной. Новое платье деликатно обнимало фигуру, на ногах — туфли, которые я надевала только на свадьбу сына. Я чувствовала себя так, словно сбросила лет десять и рюкзак с камнями.
Муж смотрел на меня, и в его глазах я увидела то, чего не видела уже очень давно. Не привычку. Растерянность. И испуг. Что эта женщина — не его удобная Лена.
— Это... это что? — спросил он, указывая на платье. — Ты где это взяла?
— Купила, — спокойно ответила я, надевая серьги. — Ты же сказал, нам нужно выглядеть представительно. Инвестиция, Серёжа.
Его лицо пошло пятнами.
— Но деньги... Ты же говорила, у тебя нет? Ты что, в заначку полезла? В ту, что отложена? Лена, ты в своём уме? Это же блажь!
— Блажь, — согласилась я, беря сумочку.
Он открыл рот, набирая воздух для скандала.
— А теперь пошли, — перебила я. — Такси ждёт. Не будем опаздывать. Ты же не хочешь, чтобы твои новые сотрудники подумали, что ты не можешь организовать даже выход собственной жены?
Аргумент про сотрудников сработал безотказно. Он зло сопнул, накинул пальто и вышел первым, даже не придержав мне дверь.
Ничего. Сегодня я и сама могу её открыть.
Взгляды
Банкетный зал ресторана был полон. Звон бокалов, громкий смех, смешанный аромат духов и еды. Сергей вошёл первым, расправив плечи в своём новом костюме. Весь его вид говорил: «Я здесь главный». Я шла чуть позади, как и полагается скромной спутнице.
Но сценарий Сергея сломался уже в гардеробе.
Когда я сняла пуховик, администратор зала, ухоженная женщина лет сорока, вдруг задержала на мне взгляд. Не дежурный, скользящий, а внимательный.
— У вас потрясающий цвет, — тихо сказала она. — Очень благородно.
Сергей этого не услышал. Он уже спешил к коллегам, увлекая меня за собой.
— Знакомьтесь, моя супруга, Елена, — бросал он на ходу, почти не глядя на меня. — А это Пётр Ильич, наш зам по логистике...
Я улыбалась, кивала. Но чувствовала: что-то изменилось. Люди не смотрели сквозь меня. Мужчины, пожимавшие руку Сергею, задерживали взгляд чуть дольше положенного вежливостью. А их жёны в блестящем, пёстром, сложном — смотрели с той смесью интереса. И ревности, которую ни с чем не спутаешь.
Моё платье работало.
На зеркале чужого блеска этот глубокий, спокойный цвет морской волны выглядел как уверенность. Я не старалась казаться моложе. Я просто была собой. И это оказалось самым сильным ходом.
Но настоящий удар по самолюбию Сергея случился через час.
К нашему столику подошёл Генеральный. Тот самый человек, ради которого муж и купил свой синий костюм, ради которого репетировал речи перед зеркалом. Виктор Павлович, крупный мужчина с умными, цепкими глазами.
Сергей тут же вскочил, подобрался, начал что-то говорить про квартальные отчёты. Генеральный мягко остановил его жестом и посмотрел на меня.
— Сергей, — сказал он своим низким басом. — Ты почему прятал такую жену?
Он взял мою руку и, к моему удивлениею и тайному удовольствию — старомодно поцеловал.
— Елена... Николаевна, верно? Вы сегодня украшение этого вечера. Среди всей этой суеты — вы как островок спокойствия. И стиля.
Сергей застыл. Его «инвестиция» в костюм померкла. В этот момент он в своём дорогом пиджаке рядом со мной, прямой и спокойной, выглядел не как директор, а скорее как мой помощник.
— Спасибо, Виктор Павлович, — я ответила спокойно, не смущаясь и не хихикая, как сделала бы прежняя Лена. — У мужа просто очень много работы, он бережёт меня от лишнего шума.
Генеральный усмехнулся и погрозил Сергею пальцем:
— Смотри, Серёга. Уведут. Женщина с таким вкусом сейчас редкость. Цени, а то премию урежу.
Он отошёл к другому столу. За нашим повисла тишина. Сергей сидел красный. Он не мог устроить сцену здесь. Не мог обвинить меня в транжирстве. Ведь именно моя «блажь» только что дала ему больше очков в глазах босса, чем все его показатели за год.
Цена вопроса
Обратно ехали молча. Такси вызывала не я — Сергей сам заказал класс повыше, чего обычно не делал. Он смотрел в окно, нервно постукивая пальцами по колену. В отражении стекла я видела его профиль — обиженный, растерянный.
Дома, едва переступив порог, он не выдержал. Напряжение вечера прорвалось.
— Ты довольна? — спросил он зло, срывая галстук и швыряя его на кресло. — Устроила представление! «Украшение вечера»! Тридцать две тысячи, Лена! Тридцать две! Это же два месяца коммуналки! Это твои доктора!
Он ждал, что я начну оправдываться. Что я испугаюсь, скажу, что «не подумала», что верну, займу, сэкономлю на продуктах. Так было всегда. Раньше.
Я медленно сняла туфли. Ноги гудели, но это была приятная усталость. Подошла к нему. В новом платье я чувствовала себя выше, хотя мы одного роста.
— Я найду деньги, Серёжа, — сказала я тихо. — Но экономить на себе, чтобы ты чувствовал себя королём на моём фоне, я больше не буду.
— Да кому ты нужна?! — выкрикнул он, но голос сорвался. Он уже сам не верил в то, что говорил.
— Как оказалось я нужна себе, — я прошла мимо него в спальню.
— А насчёт денег... Считай, что я оплатила твой успех. Генеральный был доволен. Ты же хотел «инвестицию»? Ты её получил. Мой внешний вид сегодня сработал лучше, чем твой костюм. Так что мы квиты.
Я закрыла дверь спальни. Щёлкнул замок. Впервые за двадцать лет я закрылась от него.
Я аккуратно сняла платье. Повесила его на плечики — не в общий шкаф, где пахло его вещами, а на ручку окна, чтобы проветрилось. Шёлк чуть слышно зашуршал.
За дверью было тихо. Сергей не пытался войти, не кричал. Я слышала, как он ходит по кухне, как звякнула дверца холодильника. Он думал.
В моей жизни почти ничего не изменилось: завтра снова обычный день, снова быт, снова копить на эти злосчастные коронки, которые теперь придётся отложить на полгода. Но я посмотрела на своё отражение в зеркале.
Там больше не было той, кто согласен быть «старой мебелью». Там была женщина, которая поняла одну важную вещь: уважение нельзя заслужить экономией. Его можно только взять. Даже если для этого придётся потратить всё до копейки.
Я легла в постель. Платье висело, отражаясь в тёмном окне. Сегодня я победила не мужа. Я победила свой страх быть неудобной.
А вы бы смогли потратить "неприкосновенный запас" на себя, если бы почувствовали, что об вас начинают вытирать ноги? Или мир в семье и денежная подушка всё-таки важнее?
(Кстати, о том, как непросто даются такие решения и к чему они приводят, я ещё писала в истории про Валентину, которая в 55 лет решила уйти от мужа в никуда).
Подписывайтесь, если тоже считаете, что на женщине нельзя экономить!