— Лена, подвинься. Маме нужно место.
Я стояла в дверях собственной кухни, сжимая в руках полотенце так, что побелели костяшки пальцев, и не верила своим ушам.
За столом, на моем месте — том самом, где я любила пить кофе по утрам, глядя в окно на старый клен и настраиваясь на рабочий лад, — сидела Галина Сергеевна, моя свекровь. Она уже по-хозяйски разложила свои баночки с таблетками (целая батарея пузырьков, занимающая половину стола!), очки в роговой оправе, стопку кроссвордов "Тещин язык" и сейчас с аппетитом намазывала толстый слой сливочного масла на кусок моей свежей булки, кроша прямо на чистую льняную скатерть, которую я гладила вчера вечером, мечтая о спокойном семейном завтраке.
— В смысле — подвинься? — переспросила я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все кипело и клокотало, как в скороварке, готовой взорваться. — Саша, мы же обсуждали это неделю назад. Твоя мама приехала на выходные. Погостить, сходить в театр на "Лебединое озеро", повидать внука. Сегодня понедельник. Рабочий день. Я думала, у нее поезд в обед. Я даже такси хотела вызвать, чтобы она с сумками не тащилась.
— Обстоятельства изменились, — буркнул муж, не глядя мне в глаза. Он стоял у окна и нервно крутил в руках пульт от телевизора, переключая каналы беззвучно. — Мама сдала свою квартиру в Подмосковье квартирантам. На год. Договор уже подписан, люди заехали вчера, деньги получены за три месяца вперед. Ей нужна прибавка к пенсии, ты же знаешь, как все подорожало, лекарства, коммуналка... Так что она поживет у нас. Годик-другой. Пока не подкопит на зубы и санаторий.
— Что?! — я чуть не выронила полотенце. Ноги стали ватными, мне пришлось опереться о косяк. — У нас? В нашей маленькой "двушке"? С пятилетним Ваней, у которого, между прочим, аллергия на бытовую пыль и которому нужен строгий режим дня? И ты меня даже не спросил? Ты поставил меня перед фактом?
— А чего тебя спрашивать? — встряла свекровь, не отрываясь от булки. Она громко прихлебывала чай из моей любимой кружки (подарок коллеги на юбилей!), оставляя жирные следы помады на ободке. — Ты жена, должна мужа слушать и почитать. И вообще, я не к тебе приехала, милая моя, а к сыну. К родной кровиночке. И к внуку. Я здесь прописана, между прочим. Имею полное право жить по месту регистрации. Закон есть закон. Нравится тебе это или нет.
Вот оно что. "Прописана". Это слово прозвучало как выстрел в тишине.
Пять лет назад, когда мы только поженились и купили эту квартиру, Саша слезно умолял прописать маму.
"Ленусь, ну пожалуйста. Ей для поликлиники надо, для московских квот на операцию на глаза. У нее же подмосковная прописка, там врачи плохие, очереди на полгода. А тут — столица, медицина топ-уровня. Ну что тебе стоит? Просто штамп в паспорте. Она же жить не будет, у нее свой дом, огород, кошки. Она город терпеть не может. Ну выручи, ради меня! Это же мама!"
Я, молодая, влюбленная и глупая, согласилась. Я хотела быть хорошей женой, хорошей невесткой. Я хотела, чтобы у нас была дружная семья, чтобы меня приняли. Прописала. Постоянно. И даже не подумала о последствиях.
А ведь эта квартира досталась мне непросто. Это не подарок с неба.
Мои родители, простые инженеры, копили на нее десять лет. Они отказывали себе во всем: не ездили на море, папа носил одну куртку пять сезонов, мама подрабатывала репетитором до ночи. Они мечтали, что у их единственной дочери будет свой угол, старт в жизни.
"Лена, это твоя крепость, — говорил папа, вручая мне ключи в день сделки. — Береги её. И никому не давай в обиду".
И вот теперь эту крепость захватили варвары.
— Саша, пойдем выйдем, — я схватила мужа за рукав и, не слушая возражений, потащила в спальню, плотно закрыв дверь. — Ты что творишь? Какая сдача квартиры? Почему я узнаю об этом последней, когда уже "люди заехали"? Это предательство, Саша!
— Лен, не начинай истерику. Маме нужны деньги. Пенсия маленькая. Ей зубы делать надо.
— А нам не нужно спокойствие? У нас Ваня, ему в школу скоро, мы его готовим, логопед, кружки. Галина Сергеевна — сложный человек. Она храпит как трактор (я слышала в выходные через стену!), она курит на балконе, и дым тянет в детскую! Она включает телевизор на полную громкость в пять утра, потому что "не спится"! Я работаю дома три дня в неделю, мне нужна тишина для звонков и отчетов! Я не смогу с ней жить! Это коммуналка какая-то получается!
— Потерпишь, — жестко сказал он, и я впервые увидела в его глазах чужого, холодного человека, которому плевать на мои чувства. — Ты же женщина, хранительница очага. Будь мудрее, гибче. Подстройся. Это моя мать. И вообще, — он повысил голос, чтобы я (и мама на кухне) точно услышала, — она здесь зарегистрирована. Ты не можешь ее выгнать. Полиция не поможет. Я узнавал у юристов. Участковый скажет: "Семейный конфликт, разбирайтесь сами, право пользования есть". Так что смирись.
Он был прав. Я знала законы. Выселить постоянно прописанного человека, члена семьи — это ад. Суды, нервы, годы.
Саша торжествовал. Он чувствовал себя хозяином положения, благодетелем.
На самом деле, его поведение было предсказуемо. Последний год у Саши были проблемы на работе. Он пытался открыть свой бизнес (продажа автозапчастей), влез в долги, прогорел. Я закрывала его кредиты, я тянула семью. И теперь он, видимо, решил поправить свое положение за счет маминой аренды, поселив её у нас на моем обеспечении. Экономия на коммуналке, на продуктах (маму же я кормить буду!), плюс доход со сдачи. Гениальный бизнес-план. За мой счет.
— И кстати, — добавил он, добивая меня контрольным выстрелом, — Ваня переедет к нам в спальню. Поставим раскладушку или кресло-кровать. А мама займет детскую. Ей покой нужен, отдельная комната, личное пространство. Не может же пожилой человек спать на диване в проходной гостиной, у нее спина больная.
Это стало последней каплей.
Моего ребенка — из его комнаты? Из его любимого мира с динозаврами, шведской стенкой и картой звездного неба? На раскладушку в тесную спальню родителей? Ради прихоти здоровой, наглой бабы, которая решила подзаработать на аренде и свалиться нам на голову?
У меня внутри что-то щелкнуло. Как будто перегорел предохранитель, отвечающий за терпение, покорность и "женскую мудрость".
— Нет, — сказала я тихо, но так твердо, что сама удивилась своему голосу.
— Что "нет"? — не понял он, нахмурившись.
— Нет, она здесь жить не будет. И Ваня никуда не переедет. Это моя квартира. Моя и сына.
— Ты не посмеешь, — усмехнулся Саша, но в улыбке проскользнула неуверенность. — Закон на моей стороне. Прописка! Попробуй только тронь мать, я такое устрою!
— Посмотрим.
Я не стала скандалить. Я просто ушла на работу. Молча оделась, взяла сумку и ушла.
Я юрист. Не по семейному праву, правда, а по корпоративным спорам, но читать кодексы и думать на два шага вперед я умею лучше, чем мой муж-менеджер.
И я знала одну вещь, о которой забыл мой муж. И, видимо, даже не подозревала свекровь.
В тот день, пять лет назад, когда я их прописывала, я подстраховалась. Интуиция? Совет папы-полковника? Бог отвел? Не знаю. Но я настояла на подписании пакета документов.
Я приехала в офис раньше всех. Открыла сейф. Достала папку с надписью "Личное". Руки немного дрожали от адреналина, но документы были на месте.
Документ №1. Брачный договор.
Пункт 3.1: "Квартира, приобретаемая супругами, является единоличной собственностью супруги (Меня). В случае расторжения брака квартира разделу не подлежит".
Документ №2. Нотариальное обязательство.
Я взяла с Саши (и с его мамы!) нотариально заверенное обязательство: "В случае прекращения семейных отношений с Собственником жилого помещения, или по первому требованию Собственника, обязуюсь сняться с регистрационного учета в течение 3 календарных дней и освободить помещение".
Да, обычно такие бумажки в суде оспаривают. Но как доказательство намерений — работает.
Документ №3. Договор безвозмездного пользования.
Самый главный козырь.
Прописывая свекровь, я (как собственник) заключила с ней Договор безвозмездного пользования жилым помещением. Сроком на 11 месяцев с автоматической пролонгацией.
И в этом договоре был пункт 5.2: "Ссудодатель (Я) имеет право расторгнуть договор в одностороннем порядке во внесудебном порядке, уведомив Ссудополучателя за 1 месяц. В случаях нарушения Ссудополучателем правил проживания (шум, антисанитария, неуважение к собственнику, порча имущества) — договор расторгается немедленно, в течение 24 часов".
Я позвонила своему коллеге, Игорю Петровичу, зубастому адвокату.
— Игорь, привет. Кажется, пора расчехлять ту папку по моему мужу. Да, они обнаглели.
Вечером я вернулась домой. В квартире стоял дым коромыслом. Галина Сергеевна жарила рыбу (которую я ненавижу!), дым валил из кухни, вытяжка не справлялась.
А за столом сидели её подруги. Три пенсионерки.
— О, Леночка пришла! — пропела свекровь елейным голосом. — Познакомься, это Вера Павловна, это Зинаида Ивановна. Мы тут обсуждаем, как ты плохо за мужем ухаживаешь. Саша такой худой. Ты его совсем не кормишь!
— Здравствуйте, — процедила я.
— Правда, милочка, — поддакнула одна. — Кухня у вас запущенная. И пыль под диваном. Галочка сегодня рассказывала, как ей пришлось мыть полы за тобой. Стыдно, Лена! Взрослая баба, а хозяйка никакая. Родители тебя ничему не научили, видать, сами такие же грязнули были?
Это было ошибкой. Трогать моих родителей.
— Вон, — сказала я тихо. — Вон отсюда. Все.
— Что?! — задохнулась свекровь. — Да как ты смеешь! Это мои гости!
— Это мой дом. У вас две минуты. Или я вызываю наряд полиции.
Я выгнала их. Свекровь визжала, кидалась на меня с кулаками, но я была непреклонна.
Саша, вернувшись домой, устроил скандал.
— Ты маму опозорила! Ты извинишься перед ней на коленях!
— Я подаю на развод.
На следующий день я подала заявление.
И началась война. Месяц до развода был адом.
Они портили мои вещи (мой ноутбук "случайно" залили чаем). Они не давали спать ребенку. Они настраивали Ваню против меня ("Мама плохая, мама злая, она бабушку обижает").
Но я снимала все на камеру. Каждый их шаг. Каждое оскорбление.
После развода я сразу подала иск о выселении.
Суд был долгим и грязным.
Свекровь симулировала инфаркты прямо в зале суда.
Саша придумывал небылицы, что он вложил в ремонт миллионы (чеков, конечно, не было).
Но мой адвокат разбил их в пух и прах, предъявив все документы и видеозаписи.
— Ответчики, вы утверждаете, что ведете общее хозяйство? А вот видео, где вы называете истицу "чужой девкой" и плюете ей в суп. Это общее хозяйство?
Суд вынес решение: Выселить.
День выселения.
Приставы. Участковый.
Они баррикадировались. Пришлось вызывать МЧС, чтобы вскрыть дверь (они сменили замки!).
Когда дверь открылась, в нос ударил запах кошачьей мочи (свекровь тайком притащила кота с дачи!). Обои в коридоре были оборваны. Моя люстра разбита.
— Это тебе на память! — кричала свекровь, когда её под руки выводили приставы. — Чтоб ты подавилась своей квартирой!
Саша стоял бледный, с трясущимися руками.
— Лена, может, договоримся? Мне жить негде...
— У тебя есть мама. И её квартира. Прощай.
Я сменила замки. Вызвала клининг.
Но это был еще не конец.
Неделю после выселения Саша караулил меня у подъезда.
Один раз он схватил меня за руку, когда я шла с работы.
— Ты мне должна! Я потратил на тебя лучшие годы! Ты меня ограбила!
Он был пьян, от него разило перегаром. Глаза были безумные.
— Саша, отпусти, или я закричу.
— Кричи! Пусть все знают, какая ты стерва!
Я достала перцовый баллончик (купила специально).
Пшик.
Он взвыл, схватился за лицо, упал на колени.
Я вызвала полицию. Его забрали в "обезьянник". Я написала заявление об угрозе убийством.
Только после этого он отстал. Испугался реального срока.
Прошел год.
Мы с Ваней живем спокойно. Сделали новый ремонт, светлый, радостный.
Ваня пошел в первый класс. Он забыл про "бабушку Галю" и кошмары по ночам.
Саша живет с мамой в "однушке". Квартирантов они выгнали, но денег нет. Саша работает таксистом, платит алименты с "минималки", но я не жалуюсь. Главное — свобода.
Мне рассказали, что они ненавидеят друг друга. Свекровь пилит его поедом, он пьет.
Пауки в банке сожрали друг друга.
А моя крепость выстояла. И я — её комендант — теперь точно знаю: мой дом — мои правила. И никаких "временных" жильцов. Никогда.
**КОНЕЦ**