Всё началось с мелочей. Антон Морозов, успешный архитектор, впервые заметил неладное в среду, когда все такси в приложении внезапно стали недоступными. Потом рассыпались в руках часы — подарок отца, будто пролежали в земле десятилетия. Антон лишь раздражённо вздохнул.
Но вскоре мелочи перестали быть мелочами. Заказ, над которым он работал полгода, внезапно ушёл к конкурентам. Жена Марина, никогда не жаловавшаяся на здоровье, слегла с воспалением лёгких. Деньги стали таять: неожиданные штрафы, поломки, пропажи. Он списывал всё на чёрную полосу.
Пока не наступила ночь, когда он проснулся от ощущения всасывания. Лежа рядом с храпящей от болезни женой, он чувствовал, как что-то тянет из него тепло, словно пьёт через невидимую соломинку. Воздух в спальне стал густым, тяжёлым, отдающим медью и сырой землёй. В углу, у тумбочки, сгустилась тень неправильной, угловатой формы. Она дышала. Антон не мог пошевелиться, парализованный ужасом. Он слышал лишь тихое шуршание, а затем — влажный, причмокивающий звук.
Наутро на внутренней стороне запястья он обнаружил странную отметину — три сходящихся бледных синяка, будто отпечатки длинных, костлявых пальцев.
Отметины появлялись снова — на лодыжке, под ключицей, всегда после тех ночных визитов, которые учащались. Жизнь Антона рушилась. Его уволили, хотя сокращали только его. Марина, поправившись, холодно объявила, что её «выворачивает» от его прикосновений, и ушла.
Опустошённый, он начал искать ответы в том, во что никогда не верил. Лишь древняя, похожая на мумию женщина по имени Агафья, взглянув на него мутными глазами, прошептала хрипло:
— Крадник. На тебя напустили крадника.
— Что это?
— Не человек. Не дух. Инструмент. Голодная тень. Её кормят тобой. Она высасывает удачу, здоровье, любовь, суть твоей судьбы. Пока не оставит пустую шкурку. Чувствуешь пустоту? Как будто сердце выскребли ложкой?
Антон кивнул, не в силах говорить.
— Кто?
— Тот, кому всё это нужно. Ищи того, у кого на фоне твоего падения всё цветёт. Ищи подклад.
Антон вспомнил. За неделю до первой странности он помогал двоюродному брату Дмитрию, вечному неудачнику. Они переносили старый дедовский сундук. Дмитрий был странно нервным и попросил убрать сундук в кладовку. У Антона был ключ от квартиры брата, тот дал на всякий случай и выждав момент, когда брата не было дома решил узнать, что такого было в этом сундуке. В кладовке, внутри того самого сундука, на жёлтой газете лежала кукла. Она была сшита из серой холстины, набита чем-то колким и пахучим — позже он узнал, что это смесь пепла, кладбищенской земли и полынных корней. Из торса торчали его собственные, недавно остриженные волосы. К кукле были приколоты обрывок его визитки, пуговица от рубашки, кусочек засохшей апельсиновой кожуры.
Но самое ужасное было на груди: три длинных, жёлтых, острых как бритва когтя, образующих ту же триаду, что и синяки на его теле. Вокруг лежали мелкие кости, а в чашечке засохло тёмное вещество, пахнущее медью. Кровью.
Едва он коснулся куклы, по квартире прокатился низкий стон. Стёкла замёрзли. Из стены в углу поползла та самая угловатая тень. Он схватил куклу и бросился прочь.
Агафья, к которой он примчался, покачала головой:
— Сжечь — выпустишь в мир. Нужно разорвать связь. Для этого — часть того, кто насылал. Волосы, ногти. И место, где его призвали.
В следующий свой визит к брату Антон украдкой взял зубную щётку и состриженные ногти Дмитрия. Местом силы оказалась старая дедова дача на окраине леса.
Дача выглядела жутко. В самой дальней комнате он нашёл круг из чёрных камней, пятна воска, кости, пепел. В центре — углубление по размеру сундука. Дрожащими руками он положил в круг куклу, рядом — щётку и ногти Дмитрия. Зажёг свечу и начал читать «Отче наш».
Не успел он произнести вторую строчку, как дверь захлопнулась. Свеча погасла — не от дуновения, а от звука втягивания. Тьма стала густой, осязаемой. Из пустоты перед кругом начала вытягиваться форма.
Существо было собрано из теней и ломаных линий. Конечности — слишком длинные, суставы гнулись немыслимо. Вместо лица — впадина, поглощающая свет, с тремя тускло-жёлтыми точками. Руки заканчивались теми самыми тремя когтями.
Крадник. Он был здесь.
Существо склонилось к кукле, но его внимание было приковано к Антону. Тот почувствовал, как леденящий холод вытягивает из него что-то жизненно важное: уверенность, память о счастье, волю. Он падал на колени.
В кармане запищал телефон — будильник для таблеток Марины. Короткий электронный звук.
Крадник вздрогнул, его форма исказилась. Звук был ему чужд, болезнен. Антон, собрав последние силы, швырнул телефон прямо в тёмную впадину-лицо.
Раздался визг, смешанный с древним злобным скрежетом. Существо отпрянуло, потеряв чёткость. Антон пополз к кукле, схватил её и начал рвать холстину как мог. Из разрывов повалил едкий дым.
За спиной крадник издал звук, от которого у Антона пошла кровь из носа. Костлявые конечности протянулись к его спине.
В последний момент Антон нащупал внутри куклы твёрдый холод — центральный коготь. Он выдрал его и, обернувшись, вонзил не в тень, а в зубную щётку Дмитрия.
Крадник замер. Жёлтые точки яростно вспыхнули и сместились — с Антона на предметы брата. Связь дала сбой. С жадным чавканьем тень ринулась не на него, а на щётку и ногти, обволокла их и стала стремительно втягиваться, как воронка. Воздух свистел, закручивая пыль. Три жёлтые точки погасли, втянутые в комок пластика и кератина.
Тишина. В комнате было только грязное предрассветное сияние и он, сидящий в круге из чёрных камней, с разорванной куклой в руках и когтем, впившимся в ладонь.
Чувство всасывания исчезло. Пустота внутри осталась, но теперь это была просто пустота, а не дыра.
Прошло три месяца. Антон медленно приходил в себя. Не всё вернулось, но несчастья прекратились. Он уехал в другой город, подальше от воспоминаний.
Однажды, разбирая коробки, он наткнулся на кожаную сумку. Внутри, завёрнутый в серую холстину, лежал тот самый жёлтый коготь. Он холодно блестел.
Антон положил коготь в деревянную шкатулку. В дни, когда дела шли плохо и щемила пустота в груди, он открывал шкатулку и смотрел на него. Коготь был холодным, тяжёлым и... успокаивающим.
Вчера у него была встреча с новым начальником — наглым и успешным. Вернувшись домой, кипя от злости, Антон сидел в темноте, перебирая коготь. Глядя на фото начальника в телефоне, он прошептал, сам не ожидая:
— Вот бы твоей удаче... перетечь ко мне.
Он вздрогнул, отшвырнув коготь. На миг экран погас, отразив не его лицо, а что-то удлинённое и голодное, сидящее у него за плечом.
На следующий день он узнал, что начальник попал в аварию — на пустой дороге у него отказали тормоза.
Антон сидит в гостиной. За окном темнеет. На столе перед ним лежит коготь, он смотрит на этот предмет и чувствует пустоту внутри. Она хочет есть. И у него есть инструмент, чтобы её накормить.
Тень в углу комнаты, которую он всегда считал игрой света, сегодня кажется гуще. Она не двигается. Она ждёт.
Антон медленно тянется к когтю. Пальцы смыкаются вокруг холодной, гладкой поверхности. Воздух в комнате становится тяжелее, слаще пахнет медью.