Когда я вошла в квартиру, меня встретил не привычный запах кофе или ужина, а странный, тяжелый дух перестановки. Знаете, этот специфический запах пыли, поднявшейся из-за шкафов, смешанный с чужим, резким парфюмом и напряжением, которое буквально висело в воздухе. Я замерла в прихожей, все еще сжимая в руках пакет с продуктами — собиралась приготовить лазанью, любимое блюдо Сергея. Но, похоже, лазанья сегодня отменялась.
Из спальни доносился грохот и голоса. Громкий, командный бас моего мужа и визгливый, капризный смех его невестки, Ларисы.
— Сереж? — позвала я, скидывая туфли. Ноги гудели после десятичасовой смены в клинике. — Что происходит? Мы ремонт затеяли, а я не в курсе?
Сергей вышел в коридор. Он даже не посмотрел на меня, просто махнул рукой в сторону кухни, словно отгонял назойливую муху.
— А, ты пришла. Давай быстрее, не стой на проходе. Освобождай спальню.
Я моргнула, пытаясь осознать услышанное. Пакет с продуктами медленно опустился на пол.
— Что? В каком смысле «освобождай спальню»?
— В прямом, Алина. К нам брат с женой переезжают. Виталик с Лариской. Они поссорились с хозяином съемной, ну и между собой там... короче, сложная ситуация. Им нужно где-то пожить пару месяцев, пока не найдут новое жилье и не утрясут проблемы.
В коридор, пыхтя, вывалился Виталик — младший брат Сергея. В руках он тащил мой любимый пуф, обитый бархатом, на котором я обычно читала книги у окна.
— О, привет, Алинка! — бросил он, не останавливаясь. — Слушай, куда эту бандуру деть? Она в спальне мешает, мы там Ларискин туалетный столик хотим поставить.
— Поставь пока в коридоре, потом разберемся, — скомандовал мой муж, по-прежнему избегая моего взгляда. — Так, Алина, ты меня слышала? Вещи свои из шкафа перенеси куда-нибудь. В коробки или на балкон. Им место нужно.
Я почувствовала, как внутри начинает закипать холодная ярость. Это было не просто удивление, это был шок. Моя квартира. Моя спальня. Моя жизнь, в которую без стука вломились.
— Сережа, — мой голос стал тихим, но твердым. — Можно тебя на секунду на кухню?
Он недовольно цокнул языком.
— Ну что еще? Мы заняты, не видишь?
— На кухню. Сейчас же.
Он закатил глаза, но пошел за мной. На кухне царил хаос. На столе стояли грязные кружки — судя по помаде, Лариса уже успела попить чаю, — а в углу, прислоненная к холодильнику, стояла старая, скрипучая раскладушка, которую мы хранили на антресолях «на черный день».
— Это что? — я кивнула на раскладушку.
— Твое спальное место, — невозмутимо ответил муж. — Ну а где тебе еще спать? Диван в гостиной Виталику мал, у него спина больная. Да и Ларисе нужно пространство, она в стрессе. Им нужна нормальная кровать. А ты... ну, ты же понимаешь, брату плохо. Надо потерпеть. Это временно.
— Ты предлагаешь мне, хозяйке этой квартиры, спать на раскладушке в кухне, пока твои родственники будут жить в моей спальне на моей кровати? — я проговаривала каждое слово четко, надеясь, что до него дойдет абсурдность ситуации.
Сергей нахмурился, его лицо пошло красными пятнами. Это всегда случалось, когда он чувствовал, что теряет контроль.
— Что ты заладила «моя, моя»? Мы семья! У нас общий бюджет, общая жизнь. Виталик — мой брат. Ему нужна помощь. Ты что, эгоистка? Тебе жалко комнаты для родных людей?
— Мне не жалко помощи, Сергей. Но помощь не должна превращаться в рейдерский захват. Почему вы не спросили меня? Почему вы просто поставили меня перед фактом? И почему я должна выселяться из собственной спальни? Пусть они спят в гостиной на диване.
— Я же сказал! — рявкнул он, ударив ладонью по столу. — У Виталика спина! Ему нужен ортопедический матрас. Наш матрас. А тебе что, сложно? Ты же все равно на работе пропадаешь, приходишь только ночевать. Какая тебе разница, где спать?
В этот момент в кухню заглянула Лариса. Она была в моем шелковом халате. В моем, черт возьми, халате, который я купила себе на прошлый день рождения.
— Сережик, там шкаф не закрывается, у Алины слишком много шмотья. Может, часть выкинем? Все равно из моды вышло, — она брезгливо сморщила носик, глядя на меня, как на прислугу, которая посмела огрызаться. — Ой, Алин, ты тут. Слушай, сделай нам бутербродов, а? Мы с дороги такие голодные. А то Сережа сказал, ты готовишь долго.
Меня словно током ударило. Я посмотрела на мужа, ожидая, что он сейчас одернет ее. Скажет: «Лариса, сними халат и имей совесть». Но Сергей лишь кивнул.
— Да, Алин, сообрази что-нибудь по-быстрому. И не дуйся. Мы же одна семья. Помогай давай.
В моей голове что-то щелкнуло. Пазл сложился. Это было не просто «помочь брату». Это было тотальное неуважение, умноженное на уверенность в моей безропотности. Два года брака я старалась быть идеальной женой: понимающей, поддерживающей, удобной. Я закрывала глаза на то, что Сергей подолгу искал работу, что его мама бесконечно учила меня жить, что Виталик вечно занимал деньги и не отдавал. Я думала, это инвестиции в отношения. Оказалось, это была подпитка паразитов.
— Сними халат, — сказала я Ларисе.
Она округлила глаза.
— Что?
— Сними мой халат. Сейчас же. И положите вещи на место. Никто не будет жить в моей спальне.
Сергей шагнул ко мне, нависая всей своей массой.
— Ты сейчас успокоишься, — процедил он сквозь зубы. — Прекрати истерику. Лариса гостья. Ты позоришь меня перед братом. Если ты сейчас не начнешь вести себя нормально, мы с тобой серьезно поговорим о твоем поведении.
— О моем поведении? — я нервно рассмеялась. — Сережа, ты забыл, на кого оформлена эта квартира?
— Опять ты начинаешь! — взревел он. — Да какая разница! Мы в браке! Все общее! И вообще, я мужчина, я принимаю решения! Сказал — они живут в спальне, значит, живут. А ты, если не нравится, можешь валить к маме. Подумаешь над своим эгоизмом.
— То есть, ты меня выгоняешь? — уточнила я, чувствуя странное спокойствие, которое приходит, когда решение уже принято, но окружающие об этом еще не знают.
— Я тебя не выгоняю, я предлагаю тебе выбор. Либо ты ведешь себя как нормальная жена и принимаешь моих родственников, либо... ну, сама решай. Но пока они здесь, ты спишь на кухне. Это не обсуждается.
Лариса хихикнула, поплотнее запахивая халат.
— Ну правда, Алин, будь проще. Мы же ненадолго. Месяца на три, может полгода. Виталику работу надо найти...
Полгода. На раскладушке. В кухне собственной квартиры, купленной на деньги, оставленные мне бабушкой, и выплаченной мной же ипотекой еще до знакомства с Сергеем.
Я посмотрела на часы. Семь вечера. Участковый принимает до восьми.
— Хорошо, — сказала я, беря свою сумочку. — Я тебя поняла, Сережа. Твое решение окончательное?
— Абсолютно, — он самодовольно ухмыльнулся, решив, что сломил мое сопротивление. — Вот и умница. Иди, проветрись, купи еще пива, Виталик просил. И закуски какой-нибудь.
Я кивнула и вышла в коридор. Виталик уже успел вытащить из спальни мою прикроватную тумбочку и теперь пытался впихнуть туда какой-то огромный чемодан.
— Аккуратнее, обои поцарапаешь! — крикнул он мне, даже не обернувшись.
Я обулась, накинула плащ и вышла из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь. В подъезде было тихо и прохладно. Я достала телефон, пролистала список контактов и нашла номер, который записала год назад, когда у соседки украли велосипед. «Участковый Дмитрий Иванович». А потом открыла 2ГИС и вбила «вскрытие замков, срочно».
Руки дрожали, но не от страха, а от адреналина. Шоу только начиналось. Они хотели, чтобы я освободила место? Я освобожу. Освобожу свою квартиру от лишнего мусора.
Я спустилась на первый этаж, вышла на улицу и глубоко вдохнула свежий вечерний воздух. Через сорок минут я вернусь. И я вернусь не одна.
На улице уже стемнело, когда к подъезду подъехала старенькая «Нива» с синей полосой. Из нее вышел Дмитрий Иванович, наш участковый — коренастый мужчина лет пятидесяти с усталым, но цепким взглядом. Почти одновременно с ним во двор зашел и вызванный мною мастер по замкам. Это был внушительных размеров парень в рабочем комбинезоне, с огромным ящиком инструментов, на котором крупными буквами было написано «ВСКРЫТИЕ. ЗАМЕНА. БЫСТРО».
— Алина Сергеевна? — участковый прищурился, узнавая меня. — Давно не виделись. Что у вас стряслось? Опять велосипеды?
— Хуже, Дмитрий Иванович. Рейдерский захват жилого помещения, — я криво усмехнулась, доставая из сумочки паспорт и документы на квартиру. Слава богу, привычка хранить все важные бумаги в одной папке, которую я всегда беру с собой, если ухожу надолго, сегодня спасла меня. — В моей квартире находятся посторонние люди, которые отказываются уходить. Ведут себя агрессивно, угрожают, портят имущество.
Участковый внимательно изучил документы, посветив на них фонариком.
— Собственник один — вы. Прописан... муж, Волков Сергей. Так?
— Так. Но помимо мужа там сейчас его брат с женой. Они не прописаны, не являются собственниками и находиться там против моей воли не имеют права. А я волю изъявляю: хочу, чтобы они покинули помещение. Немедленно.
— Понял, — кивнул Дмитрий Иванович, поправляя фуражку. — Гражданско-правовые отношения, конечно, но если хулиганят и не уходят... Разберемся. Пошли.
— Мастер, — обратилась я к слесарю, — ваша задача — сменить личинку замка. Прямо сейчас. Пока мы будем беседовать.
Парень молча кивнул, оценивая фронт работ.
Мы поднялись на третий этаж. Еще на лестничном пролете я услышала музыку. Это был не просто шум, это была какая-то пошлая попса, от которой вибрировали стены. Дверь моей квартиры была приоткрыта — видимо, для проветривания, потому что на площадку вырывались клубы сигаретного дыма.
— Курят, — констатировала я, чувствуя, как внутри все сжимается от омерзения. Сергей никогда не курил в квартире. Я запрещала.
На шум уже начали выглядывать соседи. Баба Валя из тридцать пятой приоткрыла дверь на цепочку, ее глаза-бусинки жадно сканировали нашу процессию: меня, участкового и здоровяка с дрелью.
— Алина, это что, облава? — прошептала она громким шепотом.
— Нет, баба Валя. Это санитарная обработка, — ответила я и распахнула дверь своей квартиры.
Картина, открывшаяся нам, была достойна кисти пьяного художника. В прихожей валялись ботинки. На моем пуфе, который все-таки выставили в коридор, стояла коробка с пиццей. Из кухни доносился хохот.
— Серега, давай еще по одной! За новоселье! — орал Виталик.
Я вошла первой, за мной тенью скользнул участковый, а слесарь остался у двери, с грохотом опустив свой ящик на пол. Этот звук заставил музыку стихнуть.
На пороге кухни возник Сергей. В одной руке у него была бутылка пива, в другой — надкушенный бутерброд. Увидев меня, он расплылся в глумливой улыбке.
— О, явилась! Пиво купила? А то мы... — он осекся, заметив форму Дмитрия Ивановича за моим плечом. — Э... Добрый вечер. А в чем дело?
— Добрый, — сухо ответил участковый. — Старший лейтенант Смирнов. Поступило заявление от собственницы жилья.
Из-за спины Сергея выглянула Лариса. Она все еще была в моем халате, но теперь на голове у нее было намотано мое полотенце.
— Какие еще заявления? Сереж, кто это?
— Граждане, — голос участкового заполнил небольшое пространство прихожей, перекрывая начинающийся гул. — Предъявите документы, удостоверяющие личность. И объясните, на каком основании вы находитесь в данной квартире.
Сергей побагровел. Он перевел взгляд с меня на полицейского и обратно.
— Вы что, смеетесь? Я муж! Я тут живу! Это мой брат с женой, они в гости приехали! Алина, ты совсем с катушек слетела? Ментов вызвала на родного мужа?
— Я вызвала полицию, чтобы выселить посторонних, — спокойно ответила я. — Сергей, ты здесь прописан, ты можешь остаться. Но Виталик и Лариса уходят. Сейчас же.
— Никуда они не пойдут! — взвизгнула Лариса. — Сережа, скажи им! Мы же договорились! У нас вещи разобраны!
— Тихо! — рявкнул участковый. — Гражданочка, документы.
Пока родственники, матерясь и препираясь, искали паспорта в своих баулах, в прихожей раздался пронзительный визг дрели. Слесарь приступил к работе.
Звук сверла, вгрызающегося в металл, подействовал на Сергея как красная тряпка на быка. Он бросился к двери.
— Э! Ты че делаешь? А ну стой! Это моя дверь!
Слесарь, не прекращая работы, лениво поднял на него глаза. Он был на голову выше Сергея и в два раза шире в плечах.
— Работаю. Заказчица, — он кивнул на меня, — оплатила смену замков. Не мешай, папаша, стружка в глаз попадет.
Сергей развернулся ко мне, его кулаки были сжаты.
— Ты замки меняешь? От меня закрыться хочешь?
— Не от тебя, Сережа. От гостей, которым я не рада.
В этот момент на лестничную площадку высыпали уже все соседи. Дверь-то была нараспашку. Зрители занимали места в партере. Я видела соседа сверху, дядю Колю, который вышел с мусорным ведром и так и застыл с ним, забыв, куда шел. Видела молодую пару снизу. Баба Валя уже вела прямую трансляцию для кого-то по телефону.
— Так, — участковый изучил паспорта Виталика и Ларисы. — Прописка у вас — город Самара. Временной регистрации в данной квартире нет. Собственник, гражданка Волкова, требует, чтобы вы покинули помещение. У вас есть десять минут на сборы.
— Да пошли вы! — заорал Виталик, чувствуя поддержку брата. — Серега, ты мужик или кто? Твою жену лечить надо, у нее истерика! Выгони ты этого мента!
— Гражданин, выбирайте выражения, — Дмитрий Иванович положил руку на кобуру. Жест был чисто символическим, но очень эффективным. — Оскорбление сотрудника при исполнении. Хотите проехать в отделение? Там места на раскладушке нет, там обезьянник.
Сергей, понимая, что ситуация выходит из-под контроля, решил пойти ва-банк. Он подошел ко мне вплотную, пытаясь задавить морально, как делал это последние два года.
— Алин, — прошипел он так, чтобы слышала только я. — Кончай этот цирк. Позоришься на весь дом. Скажи им, чтобы уходили. Мы сами разберемся. Если ты сейчас этого не сделаешь, я тебе устрою веселую жизнь. Ты пожалеешь.
Я посмотрела ему в глаза. И с удивлением обнаружила, что там нет ничего, кроме страха и мелочной злобы. Ни любви, ни уважения. Пустота. И страх потерять комфорт.
— Я уже пожалела, Сережа. Пожалела, что потратила на тебя два года.
Громко, чтобы слышали все — и участковый, и соседи, и родственники, я сказала:
— Дмитрий Иванович, эти люди угрожают мне расправой. Я боюсь оставаться с ними в одной квартире. Прошу проконтролировать, чтобы они забрали свои вещи и ушли. И этот гражданин, — я указала на мужа, — тоже.
— Что?! — Сергей аж поперхнулся воздухом. — Я здесь прописан! Ты не имеешь права!
— Имею право на безопасность. Ты угрожал мне только что. А еще, — я повернулась к слесарю, который как раз выдувал металлическую пыль из нового замка, — дайте мне, пожалуйста, единственный комплект ключей.
Мастер протянул мне запечатанный пакетик с ключами.
— Вот, хозяйка. Пять штук. Старые больше не подойдут.
Я взяла ключи и демонстративно позвенела ими.
— Сережа, ты можешь остаться. Если полиция подтвердит, что ты безопасен. Но ключей у тебя не будет. Ты зайдешь, когда я пущу. И выйдешь, когда я скажу. И никаких гостей. Никогда.
— Ах ты стерва... — прошептала Лариса, срывая с головы мое полотенце и швыряя его на пол. — Сережа, ты слышишь? Она тебя под каблук загнала! Ты будешь это терпеть? Поехали отсюда! Снимем хату, пусть она тут подавится своей жилплощадью!
Это был момент истины. Сергей стоял перед выбором: остаться в квартире, где он больше не хозяин, и подчиняться моим правилам, или уйти с гордо поднятой головой (и кучей проблем) вместе с братом.
Он посмотрел на раскладушку, сиротливо стоящую в кухне. На разбросанные вещи. На насмешливые взгляды соседей.
— Собирайтесь, — буркнул он брату. — Мы уходим.
— Но Сережа! — взвыл Виталик. — Куда мы пойдем на ночь глядя? Денег нет!
— Найдем! — заорал Сергей, срывая злость на брате. — Собирай манатки! Быстро!
Началось великое переселение народов обратно. Лариса металась по спальне, запихивая в сумки свои кофточки вперемешку с моими кремами (я заметила, но промолчала — пусть подавится). Виталик пыхтел, вытаскивая чемодан. Сергей демонстративно швырял свои вещи в спортивную сумку.
— Ты еще приползешь, Алина, — бросил он мне, проходя мимо с охапкой рубашек. — Одна останешься, никому не нужная. Кому ты нужна, разведенка с прицепом из гонора?
— У меня нет прицепа, Сережа. Прицеп — это ты. И я его только что отцепила.
Соседи расступились, пропуская процессию. Баба Валя крестила их вслед, приговаривая что-то про «нечистую силу».
Участковый остался последним.
— Заявление писать будем? — спросил он, глядя на разгром в прихожей.
— Нет, Дмитрий Иванович. Думаю, этого достаточно. Спасибо вам.
— Ну, если что — звоните. А велосипед-то той соседке так и не нашли, — вздохнул он и, козырнув, пошел вниз по лестнице.
Я осталась одна. В квартире пахло чужим потом, дешевым пивом и табаком. На полу валялось мое полотенце. Но, стоя посреди этого хаоса и сжимая в руке новые ключи, я чувствовала удивительную, звенящую легкость.
Я захлопнула дверь и дважды повернула вертушек нового замка. Щелк-щелк. Самый приятный звук на свете.
Первое, что я сделала, когда щелкнул замок, отсекая меня от внешнего мира и бывшего мужа, — сползла по двери на пол. Но не заплакала. Слез не было. Было странное, звенящее ощущение в ушах, как после концерта рок-группы или взрыва. Это звучала тишина.
Квартира казалась чужой. Она была осквернена. В воздухе висел запах дешевых сигарет, смешанный с приторным ароматом Ларисиных духов и запахом кислого пива. На моем любимом пуфе в коридоре осталось жирное пятно от коробки с пиццей. В ванной на полу валялось скомканное полотенце, которым вытиралась невестка.
Я поднялась. Действовать нужно было немедленно. Я не могла лечь спать в этом хлеву. Это была не просто уборка — это был ритуал экзорцизма.
Я распахнула все окна, впуская холодный ночной воздух. Пусть вымораживает эту душную атмосферу «семейного уюта», который мне пытались навязать. Затем я пошла на кухню. Взяла большой черный мешок для мусора. В него полетело все, к чему прикасались «гости»: недоеденная пицца, пустые бутылки, кружка с отпечатком помады (я побрезговала ее мыть), даже губка для посуды.
Затем мой взгляд упал на раскладушку. Ту самую, на которой мне предназначалось спать. Она стояла в углу, как памятник моему унижению. Я сложила ее с громким металлическим лязгом, вытащила на лестничную площадку к мусоропроводу и оставила там. Пусть забирает кто хочет. В моем доме для нее места больше нет.
Уборка заняла три часа. Я мыла полы с хлоркой, протирала ручки дверей спиртом, перестилала постельное белье. Я вычищала каждый угол, словно смывала с себя два года брака, в котором меня медленно, по капле, приучали быть удобной мебелью.
К часу ночи квартира сияла. Я приняла горячий душ, смывая с себя грязь этого бесконечного дня, надела чистую пижаму и, наконец, зашла на кухню. Но не к раскладушке. Я села за свой стол, на свое место. Достала из холодильника бутылку вина, которое берегла к годовщине, и налила себе полный бокал.
Телефон я отключила еще в подъезде. Но когда я включила его, экран взорвался уведомлениями. 48 пропущенных от Сергея. 12 от свекрови. Сообщения в мессенджерах летели одно за другим: от угроз («Ты пожалеешь, тварь!») до мольбы («Алин, возьми трубку, давай поговорим») и снова к угрозам. Свекровь писала капсом: «КАК ТЫ МОГЛА ВЫГНАТЬ РОДНЫХ ЛЮДЕЙ НА УЛИЦУ?! БЕССОВЕСТНАЯ!».
Я заблокировала их всех. Одним движением пальца. Это было удивительно просто. Раз — и их больше нет в моей реальности.
Прошла неделя.
Жизнь без Сергея оказалась пугающе... простой. Мне не нужно было после работы бежать в магазин за «мужской едой», не нужно было слушать нытье о том, как несправедлив начальник, не нужно было подстраиваться под его настроение. Продукты в холодильнике не исчезали волшебным образом за ночь. В раковине не скапливалась гора посуды.
Я подала на развод через Госуслуги на следующий же день.
Сергей появился через десять дней. Я ждала этого. Это был неизбежный акт в этой пьесе.
Был вечер пятницы. Звонок в дверь прозвучал настойчиво, но не агрессивно. Я посмотрела в глазок. Сергей. Один. Он выглядел... помятым. Небритый, в той же куртке, в которой уходил, но какой-то ссутулившийся. В руках он держал букет цветов — вялые розы в целлофане, явно купленные в ларьке у метро по акции.
Я не открыла дверь. Я просто спросила через нее:
— Что тебе нужно?
— Алин, открой. Нам надо поговорить, — голос его был хриплым, жалким. Тот командный бас, которым он отправлял меня на раскладушку, испарился.
— Я тебя слышу. Говори так.
— Алина, ну прекрати. Это смешно. Я твой муж. Я пришел мириться. Ну, погорячились, с кем не бывает? Давай я зайду, мы все обсудим спокойно.
— Обсудим что? Как твоя родня пыталась отжать у меня спальню?
— Да они съехали уже! — поспешно крикнул он, прижимаясь лбом к двери. — Мы сняли им квартиру. Ну, как квартиру... комнату. Я понял, что был неправ. Виталик... он сложный человек. Мы с ним поругались. Лариса вообще истеричка. Алин, мне плохо без тебя. Я домой хочу. У меня тут рубашки, компьютер... жизнь моя.
Я усмехнулась. Конечно, поругались. Жить в тесноте, без бесплатной прислуги в моем лице и без моих денег — то еще испытание для «дружной семьи».
— Твои вещи я собрала, Сережа. Они стоят у консьержки внизу. Три коробки и чемодан. Компьютер тоже там.
За дверью повисла тишина. Тяжелая, осмысленная.
— В смысле у консьержки? — его голос дрогнул. — Ты что, серьезно? Алин, ты не можешь так поступить. Мы же два года вместе. Из-за какой-то ссоры? Я же люблю тебя!
— Ты не меня любишь, Сережа. Ты любишь комфорт, который я тебе создавала. Ты любишь жить в моей квартире, есть мою еду и чувствовать себя хозяином за мой счет. А когда встал выбор между мной и твоим братом, ты, не задумываясь, указал мне на место у параши. На раскладушку в кухне.
— Я же извинился! — взвыл он, и в этом вопле снова прорезалась злость. — Что тебе еще надо? Чтобы я на колени встал? Ты просто мстительная стерва! Думаешь, ты кого-то лучше найдешь? Да кому ты нужна в свои тридцать с хвостиком!
Вот оно. Маска слетела. Стоило чуть-чуть надавить, и из «любящего мужа» снова полезло то самое существо, которое выгоняло меня из спальни.
— Уходи, Сережа, — спокойно сказала я. — Иначе я снова вызову наряд. И на этот раз напишу заявление о преследовании. Вещи у консьержки. Ключи от твоей новой жизни — в твоих руках. Только без меня.
Он еще минут пять пинал дверь, выкрикивал проклятия, обещал, что я сдохну в одиночестве, что он отсудит половину имущества (смешно, учитывая брачный договор, который настояла подписать моя мама, за что ей теперь низкий поклон). Потом стихло. Я услышала звук удаляющихся шагов и писк лифта.
Я отошла от двери и вернулась в гостиную. На диване лежал ноутбук с открытым проектом по работе, который я наконец-то могла делать в тишине, не отвлекаясь на просьбы «подать, принести, найти носки». Рядом стояла чашка горячего какао.
Мне было тридцать два года. Я была одна. Впереди был развод, раздел пары купленных в браке телевизоров и, возможно, неприятные разговоры со свекровью.
Но я чувствовала себя абсолютно, невероятно счастливой.
Я подошла к окну. Внизу, у подъезда, маленькая фигурка Сергея грузила коробки в такси. Он что-то яростно выговаривал водителю, размахивая руками. Я смотрела на это сверху вниз, как на муравьиную возню.
— Освобождай спальню, — прошептала я, передразнивая его интонацию. — Освободила. Для себя.
Я задернула шторы, отрезая прошлое, и вернулась к своему какао. Завтра будет новый день. И самое главное — завтра я проснусь в своей кровати, в своей спальне, и никто не скажет мне, что я должна потерпеть. Терпение закончилось. Началась жизнь.
