— Верни деньги за свадьбу, раз вы разводитесь!
— …Что?
— Ты что, глухая? Тридцать семь тысяч, с процентами — будет сорок. На, считай.
В дверях стояла Тамара Степановна, бывшая свекровь, в том же рыжем пальто, что и три года назад на регистрации. В руках она сжимала не сумку, а серый офисный калькулятор. Толстую папку. И протягивала мне листок в клетку, исписанный ровным учительским почерком.
Я взяла листок. Пальцы похолодели.
— За съеденные котлеты… Что это?
— Это твой долг, Леночка. Ты же у нас умная, посчитай. Свадьба нам в копеечку влетела. А раз брак расторгнут — инвестиция не оправдалась. Возвращай средства.
Она проскользнула в прихожую, не снимая туфель, и поставила калькулятор на тумбу, рядом с фотографией ее сына, уже бывшего моего мужа. Снимок был сделан в день свадьбы.
— Вы с ума сошли? — голос у меня сорвался на смешок, но внутри все сжалось в тугой ледяной ком.
— Сошла? Я, милочка, всю жизнь бухгалтером проработала. Я знаю, как считать. Свадьба — это не подарок. Это вложение в новую ячейку общества. Ячейка ликвидирована — активы возвращаются инвесторам. Пункт первый: зал в ресторане «Лазурный». Мы платили.
Она щелкнула кнопкой на калькуляторе. Резкий, сухой звук разрезал тишину квартиры.
— Вы… Вы платили? — я рассмеялась уже истерично. — Вы принесли торт и три бутылки шампанского с «Пятерочки»! Все остальное — мои родители!
— Неправда. Я принесла четыре бутылки. И торт был не с «Пятерочки», а с кондитерской. Дорогой. Пункт второй: продукты для застолья дома. Я готовила.
Я уставилась на листок. Там, под каллиграфической шапкой «Расчет долга», шли строки:
*Котлеты (фарш, лук, хлеб, яйца) – 12 порц. – 1 500 р.*
*Салат «Оливье» (колбаса док., майонез Провансаль) – 3 000 р.*
*Водка «Белая берёза» – 2 бут. – 1 800 р.*
*Использование моей кухонной техники (миксер, духовка) – амортизация – 500 р.*
*Мой труд (8 часов готовки) – 4 000 р. по ставке 500 р./час.*
— Ваш труд? — я прочла вслух, и голос задрожал. — Вы стояли у плиты, пока я и мама таскали на пятый этаж без лифта ваши пакеты? Вы называли моих друзей шпаной и требовали выгнать их, потому что водки не хватит?
— Контроль качества — тоже труд. Пункт третий: подарки.
Она перевернула листок. С обратной стороны был список.
*Соковыжималка Moulinex (подарена 12.05.2021) – 8 900 р.*
*Комплект постельного белья (шелк, Китай) – 5 200 р.*
*Денежная сумма в конверте на обустройство быта – 15 000 р.*
— Соковыжималка сломалась через месяц. Вы говорили — гарантия.
— Гарантия была на полгода. Ты ее не продлила. Значит, вина пользователя. Сумма не списывается.
Я прислонилась к стене. Воздуха не хватало.
— И конверт… Вы вручали его Виктору, своему сыну! Говорили: «На вас, детей». Это был подарок!
— Подарок семье. Семьи нет. Значит, это был займ. Беспроцентный, я добрая. Но раз ты настаиваешь на разводе — верни.
В горле встал ком. Не от обиды. От ярости, медленной, густой, как смола.
— На разводе настаивал ваш сын. Когда ушел к своей сотруднице. Вы же знаете.
— Знаю. Мужчины ветреные. Ты должна была удержать. Не удержала — компенсируй моральный ущерб. Пункт четвертый: моральные издержки. Мои переживания, бессонные ночи, таблетки от давления. Двадцать тысяч.
Она отчеканила цифры, глядя на меня поверх очков. Взгляд был пустой, бухгалтерский.
— Вы… вы издеваетесь. Это невозможно. Это бред.
— Бред? — она нажала еще одну кнопку, и калькулятор пронзительно запищал. — У меня все чеки. Не на все, конечно, но расходы я восстанавливаю по среднерыночным ценам. Я же говорю, я добрая. Я могла посчитать по максимуму.
Я скомкала листок и швырнула его на пол.
— Убирайтесь. Сейчас же.
— Не выгоняй, Лена. Это некрасиво. И невыгодно. Я подаю в суд. У меня все расписано. И свидетель.
Она кивнула в сторону прихожей. За ее спиной, робко переминаясь с ноги на ногу, стоял Виктор. Мой бывший муж. Он не смотрел на меня.
— Витя? Ты что здесь делаешь? Ты в этом участвуешь?
— Мама… Мама просто хочет справедливости, — пробормотал он, глядя на свои кроссовки.
— Справедливости? — я задохнулась. — Ты, который полгода не платил алименты, который вынес из квартиры телевизор, пока я была у врача, ты говоришь о справедливости? Твоя мама пришла выставить счет за котлеты!
— Они были очень дорогие, — тихо сказал Виктор. — Из говядины.
— Молодец, сынок, — кивнула Тамара Степановна. — Подтверждаешь. А теперь, Леночка, давай по-хорошему. У тебя есть накопления? Или родители помогут? Могу рассрочку дать. На год. Но с процентами.
Во рту стало горько. Я вспомнила тот вечер после свадьбы. Мы с мамой отмывали ее квартиру три часа. От жира, от пятен вина на ковре. Она сидела и смотрела сериал. Говорила: «Молодые должны трудиться». А потом, когда мы уходили, протянула поломанную соковыжималку: «Почините, вам пригодится».
— Хорошо, — сказала я неожиданно спокойно. — Хорошо, Тамара Степановна. Вы хотите все посчитать по-честному. Давайте посчитаем.
Я прошла в комнату, к столу. Открыла ноутбук. Мои руки не дрожали.
— Что ты делаешь? — настороженно спросила бывшая свекровь.
— Составляю встречный иск. Амортизацию, говорите? Труд? Давайте.
Я открыла новый документ и начала печатать. Вслух.
— Пункт первый. Аренда моей квартиры за три года вашего проживания здесь сына. Вы говорили, ему негде жить, пока вы не сделаете ремонт. Тридцать шесть месяцев по пятнадцать тысяч — пятьсот сорок тысяч.
— Что?! Какая аренда? Он был мужем!
— А теперь — бывший. Инвестиция не оправдалась, помните? Пункт второй. Оплата коммунальных услуг за него. Он не платил ни разу. Квитанции есть. Еще семьдесят тысяч. Пункт третий. Питание. Я готовила три года. По вашей же ставке — пятьсот рублей в час. Два часа в день, три года… это…
Я ударила по клавишам.
— Тысяча девяносто пять тысяч только за готовку. Округлим.
— Ты спятила! — крикнула Тамара Степановна. Калькулятор выпал у нее из рук.
— Нет. Я просто научилась у вас. Пункт четвертый. Мой труд по уходу за вашим сыном. Стирка, глажка, уборка. Это еще по триста в час. Плюс моральный ущерб. За оскорбления. Вы помните, как называли мою маму «деревенщиной» на той самой свадьбе? За каждое слово — десять тысяч. Я записывала.
Я подняла на нее глаза.
— У меня есть скриншоты из семейного чата, Тамара Степановна. И диктофонные записи. Вы хотите суд? Отлично. Я подам встречный. На два с половиной миллиона. Плюс алименты, которые ваш сын задолжал. С процентами.
В прихожей повисла тишина. Виктор побледнел.
— Лена… это же…
— Справедливость, Витя. Твоя мама так хотела.
Тамара Степановна дышала тяжело, глядя на меня распахнутыми глазами. В них было не понимание, а холодный, животный ужас бухгалтера, увидевшего ошибку в миллион.
— Ты… ты не посмеешь. Это же…
— Это что? — я перебила ее. — Это бред? Да. Полный. Такой же бред, как ваш счет за котлеты. Вы пришли ко мне в дом, чтобы унизить. Чтобы выжать последние деньги. Чтобы доказать, что я нищая дура, которая еще и должна за честь быть в вашей семью. Ну что ж, получайте.
Я встала, подошла к скомканному листку, подняла его. Разгладила.
— Забирайте ваш расчет. И слушайте мой. Вы уходите отсюда. Сейчас. И если вы или ваш сын когда-нибудь позвоните мне, напишете или просто подойдете на улице — я не пойду в суд. Я отправлю все скриншоты, все записи и этот ваш гениальный счет в паблик вашего ЖЭКа. В чат ваших бывших коллег. Подпишу: «Так Тамара Степановна Иванова считает справедливость». Пусть люди оценят ваш бухгалтерский талант.
Я сложила листок вдвое и протянула ей. Рука не дрогнула.
— Вы же цените репутацию, правда? Учительница. Бухгалтер. Человек с принципами.
Она выхватила листок. Разорвала его пополам. Потом еще раз.
— Ты… ты сумасшедшая.
— Возможно. Но я уже не ваша невестка. И не должница. Вон. И сына своего заберите. Он что-то задержался на моей территории. Плата за простой — пятьсот в час.
Я указала на дверь. Виктор дернулся, потянул мать за рукав.
— Мам, пошли…
Она позволила себя вывести. На пороге обернулась. Хотела что-то сказать. Но я уже закрывала дверь. Медленно. Не хлопая.
Щелчок замка прозвучал оглушительно громко.
Я обернулась, прислонилась спиной к двери. В квартире пахло ее духами. Дешевыми, терпкими. Я прошла на кухню, открыла окно. Холодный воздух ворвался в комнату, сметая запах.
Потом взяла телефон. Сделала фотографию разорванного листка на полу. Открыла чат с Виктором. Последнее сообщение было от него два месяца назад: «Алименты задержу».
Я отправила фото. И написала:
"Следующий раз, когда ты или твоя мама вспомните про меня — эта фотография полетит в общий чат твоей новой работы. С пояснениями. Держитесь подальше. Это не угроза. Это стоимость вашего спокойствия. По моему тарифу."
Ответа не пришло. И не придет.
Я поставила чайник. Звонко упала капля воды на раскаленную спираль.
— Мама, а кто это был? — тихий голос раздался из комнаты. Дочка стояла в дверях, протирая глаза.
— Никто, солнышко. Просто соседка. Зашла… счет выписать.
— А ты заплатила?
— Нет. Я им сама счет выставила. Очень большой. Они, наверное, теперь никогда не придут.
Я обняла ее, прижала к себе. За окном горели окна соседних домов. В одном из них, наверное, они теперь спорили. Пересчитывали. Искали новые статьи расхода.
Пусть считают. Моя бухгалтерия на сегодня закрыта. Сальдо — нулевое. И это идеальный баланс.