Дождь стучал по крыше машины, словно отбивая последний траурный марш по её умершему браку. Марина смотрела на размытое дождём лобовое стекло, но видела не дорогу, ведущую за город, а лицо Игоря в день их последнего разговора. Холодное, отстранённое, как у кассира в банке, выдающего справку. Рядом с ним, как всегда, маячила тень Светланы Петровны. Её мамаша. Нет, даже не мамаша – командир, главнокомандующий их бывшей семейной жизнью.
– Марина, будь благоразумна, – говорил Игорь, избегая её взгляда. – Дача – это общее имущество, но она тебе не нужна. Ты же в городе живёшь. А нам с мамой… это место дорого как память. Мы готовы выплатить тебе твою долю. Смешную, копеечную, как выяснилось по оценке «независимого» эксперта, которого, конечно, нашёл Игорь по совету мамы.
– Память? – фыркнула тогда Марина. – Какая память? О том, как я одна вкалывала на шести сотках, пока ты с друзьями шашлыки жарил, а твоя мамаша критиковала мои грядки? Нет уж. Дача – моя. Я за неё билась. Я её отстояла в суде. И точка.
Она и отстояла. Суд признал дачу, купленную ещё до брака на её премию, её личной собственностью. Это была её единственная победа в той грязной войне под названием «развод». Квартиру, купленную в ипотеку, забрал Игорь (с маминой помощью на погашение, конечно). Машину продали и поделили деньги. Остались лишь горькие воспоминания, шрам на душе и шесть соток земли с покосившимся домиком где-то в садоводстве «Рассвет».
Марина не была на даче больше года. Слишком больно. Каждый куст смородины, каждое яблонька были свидетелями её былых надежд. Она мечтала о своём уголке, о саде, где будут играть их дети. Детей не случилось. А мечты засохли, как та роза, которую она посадила в первую их совместную весну и которую Светлана Петровна «случайно» затоптала, устанавливая свою гипсовую гномиху.
Но сегодня что-то сломалось внутри. Тоска по земле, по тишине, по чему-то своему, не опороченному предательством, пересилила боль. Она решила поехать. Просто посмотреть. Может, продать потом. Может, сжечь дотла. Не знала.
Дождь стих, когда она свернула на знакомую грунтовку. Сердце заныло. Вот и шлагбаум «Рассвета», вот и её улица – Удачная. Ирония судьбы. Домик её был последним, в самом конце, у леса. Подъезжая, она заметил, что забор, который всегда нуждался в покраске, теперь был ровным и свежевыкрашенным в зелёный цвет. «Странно, – мелькнула мысль. – Управляющая компания, что ли, решила облагородиться?»
Она заглушила двигатель и вышла. Воздух пахнет мокрой землёй, прелыми листьями и… дымком. Из её трубы шёл ровный столбик белого дыма. Кто-то топил печь. В её доме.
Марину охватила странная смесь ярости и страха. Она крадучись, как вор на своей же территории, подошла к калитке. Замок висел новый, блестящий. Не её. Она заглянула в щель между досками забора.
Участок был не просто ухожен – он сиял аккуратной, почти вымученной чистотой. Грядки, которые она когда-то с любовью копала, были перекопаны и выровнены под линеечку. Но на них не было сорняков. На них росли ровные ряды лука, моркови, свёклы. Картофельная ботва была высокой и здоровой. Кусты смородины и крыжовника подвязаны, земля под ними прополота. Яблони и груши отягощены плодами. Это был не заброшенный сад. Это был образцово-показательный огород, за которым явно ухаживали всё лето.
И тут она увидела их. Игорь в старой рабочей куртке, но в чистых, явно новых кроссовках, аккуратно срезал кочаны капусты и складывал их в пластиковый ящик. А Светлана Петровна, в панамке и с перчатками до локтей, выдёргивала морковь. Рядом с ними, на тропинке, стояло ещё несколько полных ящиков с овощами, картофелем в сетках, банками с чем-то (огурцы? помидоры? её помидоры?!).
Марина почувствовала, как кровь ударила в виски. Они не просто приезжали «поскучать». Они хозяйничали здесь. Всё лето. На её земле. Воровали её солнце, её дождь, её труд, вложенный в эту землю годами ранее. Они выращивали урожай. И, судя по количеству ящиков, не только для себя.
В голове пронеслись обрывки разговоров, услышанных ею случайно ещё во время брака. Светлана Петровна хвасталась подругам: «А у нас на даче такой экологически чистый урожай! Все соседи завидуют! Игорь мне всё помогает!» И подружки заказывали: «Ой, привези мне мешочек картошечки, я тебе денечек переведу!» Марина тогда не придавала значения этим разговорам. Теперь же они сложились в чёткую, мерзкую картину.
Она наблюдала, как они, довольные, перетаскивают ящики к калитке, к припаркованному в тени деревьев внедорожнику Игоря – той самой машине, которую он купил уже после развода, хвастаясь новым «уровнем жизни». Они грузили в багажник краденое. Спокойно, методично, как на конвейере.
Марина отступила от забора, прислонилась к холодному металлу своей машины. Дрожь была уже не от страха, а от бешенства, холодного и концентрированного. Слёзы гнева застилали глаза. Они отняли у неё годы жизни, веру в семью, жильё. И теперь воровали у неё землю. Буквально. Плоды её земли. Нагло, считая себя вправе.
Мысль вызвать полицию тут же отмела. Приедут, составят протокол. Мелкое хищение. Штраф, может, исправительные работы. И всё. Они отделаются легким испугом, а потом найдут способ отомстить. Нет. Так нельзя. Нужно было что-то другое. Что-то, что заставит их почувствовать ту же унизительную беспомощность, что чувствовала она.
И тут её взгляд упал на домик. Окно на веранде было приоткрыто. Они, видимо, проветривали после протопки. Старая фраза Игоря вернулась к ней: «Мама всегда запишет, кому и что отвезти, а то забудет. У неё блокнотик такой, специальный».
Блокнотик. Записи. Доказательства не просто воровства, а систематической, мелкотоварной продажи.
Не раздумывая, пока они были на дальнем конце участка, Марина, используя знание каждого закоулка, обошла дом с другой стороны. Старая дверь в подпол, которая всегда плохо закрывалась… Да, она поддалась после сильного нажима. Через минуту она была внутри. В доме пахло пирогами (Светлана Петровна, конечно, использовала её печь!) и лавандой. Всё было вымыто, вычищено, на столе – скатерть, которой тут никогда не было. На полке, где Марина раньше хранила семена, теперь стоял аккуратный стопкой глянцевый журнал «Мой прекрасный сад» и… да, он! Тонкий кожаный блокнот с золотым тиснением.
Марина схватила его, присела на пол, чтобы её не было видно в окно, и открыла. Размашистый, с завитушками почерк Светланы Петровны.
*«15 июля. Людочке – 5 кг картошки, 3 кг лука, пучок укропа. 1500 руб. (перевела).*
*22 июля. Коллеге Игоря Сергею – 10 кг яблок «белый налив», банку огурцов. 2000 руб. (наличные).*
*5 августа. Соседке Тамаре Ивановне – 2 кг смородины, ведро картошки. 1000 руб. + помогла с внуком.*
*…*
*Итого на 20 сентября: выручка 48 700 рублей. Расходы на бензин, удобрения (минеральные!) – 12 000. Чистыми: 36 700. Неплохо. Надо купить Игорю новые перчатки, садовые, хорошие.»*
Марина листала страницы, и её злость кристаллизовалась в нечто твёрдое и острое, как алмаз. Вот оно. Не просто «сорвали яблочко». Это был бизнес. Малый, но бизнес. На её земле. С её ресурсами (она ведь годами улучшала почву, сажала многолетники). Они даже считали чистую прибыль!
Она быстро сфотографировала на телефон несколько разворотов, особенно с итоговыми суммами. Сунула блокнот в свою сумку. Её план, смутный минуту назад, обрёл чёткие контуры. Она выбралась из дома тем же путём и вернулась к своей машине. Теперь нужно было дождаться кульминации.
Она ждала около получаса. Наконец, Игорь и Светлана Петровна, закончив погрузку, вышли за калитку. Светлана Петровна что-то весело говорила, размахивая перчаткой. Игорь улыбался, той самой самодовольной улыбкой, которая всегда бесила Марину.
Именно в этот момент она вышла из-за своей машины и сделала три шага навстречу. Звук её каблуков по асфальту заставил их обернуться. Улыбки застыли, затем сползли с их лиц, как маска. В глазах Игоря мелькнул испуг, затем привычная раздражённость. Светлана Петровна сначала опешила, но быстро собралась, и её лицо приняло выражение ледяного презрения.
– Марина? Что ты здесь делаешь? – спросил Игорь, пытаясь загородить собой открытый багажник, набитый ящиками.
– На своей даче? Как странный вопрос, – парировала Марина. Её голос звучал спокойно, ровно, что было для неё самой удивительно. – А вы что здесь делаете? И, что ещё интереснее, что это вы грузите в свой шикарный внедорожник?
– Мы… мы просто прибрались тут, – залепетала Светлана Петровна. – Заброшенный участок – позор для всего садоводства. Мы проявили инициативу. А урожай… урожай бы всё равно пропал. Мы его спасли.
– «Спасли», – протянула Марина, подходя ближе и заглядывая в багажник. – В целлофановых пакетах с логотипом «Фруктовый рай»? Для личного потребления? Как интересно. А блокнотик ваш, Светлана Петровна, с подробным учётом «спасения» и переводами денег – это тоже часть благотворительности?
Лицо свекрови побелело. Игорь нахмурился.
– Какой блокнот? Ты что-то путаешь.
– Не путаю, – Марина достала из сумки злополучный кожаный фолиант и потрясла им в воздухе. – Вот он. «Людочке – 5 кг картошки, 1500 рублей». «Коллеге Сергею – банка огурцов». Очень трогательные записи. Особенно итоговая страничка. Тридцать шесть тысяч семьсот «чистыми» за сезон. Неплохой «спасённый» урожай, надо сказать.
Наступила тягостная пауза. Было слышно, как где-то в лесу кричит сойка.
– Что ты хочешь? – угрюмо спросил Игорь, опуская глаза. Его боевой дух явно испарился.
– Отдай блокнот! Это моё личное! – взвизгнула Светлана Петровна, делая шаг вперёд, но Игорь её удержал.
– Я хочу справедливости, – сказала Марина, и в её голосе впервые прозвучала сталь. – У вас есть два варианта. Вариант первый, официальный. Я прямо сейчас звонку в полицию. Предъявляю блокнот, фотографии вашей деятельности, которые я уже сделала, включая вас за погрузкой. Плюс заявление о систематической краже урожая с целью продажи. Это уже не административка, Игорь. Это статья 158 УК РФ «Кража», причём в особо циничной форме – с проникновением на частную территорию. Судя по суммам, не самая мелкая. Плюс моральный ущерб. Плюс публикация всей этой истории, с фото и сканами вашего бухгалтерского учёта, в нашем местном паблике «Честный Рассвет», куда я уже занесла ваш внедорожник с номером в список «гостей». Думаю, вашим клиентам – Людочке, Сергею, соседке Тамаре Ивановне – будет очень интересно узнать, какую «эко-продукцию» они у вас покупали. И на чьей земле она выросла.
Она сделала паузу, наблюдая, как её слова делают своё дело. Светлана Петровна дышала тяжело, Игорь сжал кулаки.
– Вариант второй? – сквозь зубы процедил он.
– Вариант второй – частный, – продолжила Марина. – Вы выплачиваете мне компенсацию. Не только за весь украденный и проданный урожай по рыночной стоимости – с этого момента я буду оценивать его не по вашим смешным ценам «для своих», а по ценам фермерской ярмарки. Но и за моральный ущерб. За наглость. За воровство. За год незаконного пользования моей землёй – это ведь, по сути, аренда, да? И за покраску забора без моего разрешения – мне ваш зелёный цвет не нравится, буду перекрашивать. Итоговая сумма… – она сделала вид, что считает в уме, – пусть будет ровно 300 000 рублей.
– Ты с ума сошла?! – взревела Светлана Петровна. – Триста тысяч?! За какую-то морковку!
– Не только за морковку, – холодно парировала Марина. – За систематическое воровство, запротоколированное в этом милом блокноте. За моё душевное спокойствие, которое вы нарушили. И за возможность избежать вам суда, публичного позора и, возможно, реальных проблем на работе, Игорь. Как там у вас в конторе с репутацией сотрудников, замешанных в уголовных историях?
Игорь побледнел. Удар был точен. Его новая работа в солидной фирме, о которой он так любил рассказывать, очень дорожила репутацией.
– У меня таких денег нет, – пробормотал он.
– Одолжишь у мамы, – безжалостно сказала Марина. – Или продашь что-нибудь. У тебя 48 часов. Завтра, в это же время, я жду здесь. Или на карту. Без перевода – завтра же вечером история будет в сети, а копия заявления – у участкового. И знайте, – она посмотрела на них обоих по очереди, – я не блефую. Вы отняли у меня слишком много, чтобы я сейчас струсила.
Она повернулась и пошла к своей машине, чувствуя, как их взгляды жгут ей спину. Внутри всё дрожало от адреналина, но внешне она была холодна и непоколебима.
– И разумеется, – обернулась она, уже сидя за рулём, – ключи от моего замка. Все копии. Сейчас. И больше ваша нога здесь не ступит. Никогда.
Светлана Петровна что-то бормотала, но Игорь, сжав губы, молча снял с ключницы два ключа и бросил их на асфальт перед машиной Марины. Она подобрала их, завела двигатель и уехала, не оглядываясь. В зеркале заднего вида она видела, как они стоят посреди дороги: сломанный, униженный Игорь и его мать, размахивающая руками в истерике.
Следующие сутки были для Марины временем лихорадочного ожидания и сомнений. А вдруг они решат бороться? Найдут какого-нибудь юриста-оборотня? Начнут клеветать? Она перечитывала фотографии блокнота, продумывала каждый шаг. Заблокировала их номера, чтобы не слушать угроз и нытья. Вечером она зашла в паблик «Честный Рассвет» и загрузила черновик поста с нечёткой, но узнаваемой фотографией внедорожника у калитки и нейтральным текстом: «Интересно, многие ли знают, что урожай с участка 45 по улице Удачной активно продаётся по всему садоводству? Хозяевам на заметку». Она не публиковала его, сохранила в черновиках. Это был её козырь.
Ровно через 24 часа, сидя в той же машине на том же месте, она получила уведомление от банка. Входящий перевод. 300 000 рублей. Без комментариев.
Марина выдохнула. Воздух, который она, казалось, не вдыхала все эти сутки. Она сделала это. Она не просто отбилась. Она контратаковала и выиграла. Не в суде, где всё зависит от бумажек и хитрых адвокатов, а в поле, на своей земле, по своим правилам.
Она вышла из машины. Новый замок на калитке они, видимо, сняли, оставив старый. Она открыла его своим ключом и вошла. Участок был пуст. Ящики исчезли. На столе в доме лежала связка ключей – от калитки, от дома, от сарая. И записка, написанная рукой Игоря, коряво и быстро: «Больше не придём. Блокнот верни».
Марина усмехнулась. Блокнот она, конечно, не вернула. Это был её трофей. И гарантия.
Она обошла свои владения. Да, это были её владения теперь по-настоящему. Не просто по судебному решению, а по праву сильного. Она отстояла их. Грядки, яблони, этот покосившийся домик – всё это было не просто собственностью. Это было доказательством её стойкости.
Она разожгла в печи старые газеты (не те, что оставила Светлана Петровна, а привезённые с собой), согрела чайник. Сидя на ступеньках веранды с кружкой горячего чая, она смотрела на закат, окрашивающий небо в багрянец. Внутри не было злорадства. Было спокойствие. Глубокая, всепроникающая уверенность.
Они думали, что сломали её. Что она – жертва, которая будет тихо лизать раны. Они ошиблись. Они разбудили в ней другую женщину. Ту, которая не боится. Ту, которая может постоять за себя. Не скандалами и истериками, как Светлана Петровна, а холодным расчётом, умом и железной волей.
300 000 рублей – это были не просто деньги. Это был выкуп. Выкуп за их спокойствие, за их репутацию. И, что важнее, это была символическая плата за её новое рождение.
Завтра она приедет сюда снова. С палаткой, если надо. Начнёт приводить всё в свой вид. Перекрасит этот ужасный зелёный забор. Посадит новые цветы. Не те, что «правильно» и «практично», а те, что нравятся ей. Возможно, розы. И поставит себе на веранде то самое плетёное кресло, которое Игорь всегда называл «безвкусным».
Она была одна. Но она не была одинока. У неё была земля под ногами. Буквально. И впервые за долгие годы она чувствовала себя по-настоящему свободной и сильной. Они забрали у неё иллюзии о семье, но подарили нечто большее – знание собственной цены и силы. И это была самая справедливая сделка в её жизни.
На калитке участка 45 висела табличка «Усадьба «Маринкин сад». Забор был выкрашен в тёплый терракотовый цвет. В палисаднике буйствовали розы, пионы и, как дерзкий вызов прошлому, росли подсолнухи – высокие, яркие, поворачивающие головы к солнцу.
Внутри домика пахло корицей и свежей краской. Марина, загорелая, в потертых джинсах и старой футболке, размешивала в большой миске тесто для пирога с яблоками. Её яблоками. Урожай в этом году был отменным. Она часть съела, часть раздала соседям, с которыми неожиданно подружилась, часть сварила варенье.
На столе лежал открытый ноутбук. На экране – сайт небольшого, но уже набирающего популярность блога «Городская фея в деревенской глуши». Фотографии пирогов, рецепты, советы по уходу за садом без химии, забавные истории из жизни садоводства. У блога была своя небольшая, но очень тёплая аудитория. И главное – он начал приносить небольшой, но стабильный доход. Больше, чем те «чистые» 36 700, которые когда-то считала Светлана Петровна.
Раздался стук в дверь. На пороге стояла соседка Тамара Ивановна, та самая, из блокнота, с тарелкой в руках.
– Мариш, проходила, думаю, занесу тебе пирожков с капустой. Твои-то яблочные я уже нанюхала, слюнки текут!
– Спасибо, Тамара Ивановна! Заходите, чайку попьём.
– Ой, некогда мне, внука из садика забирать. Ты знаешь, – соседка понизила голос, – видела твоих «бывших» на прошлой неделе на рынке. Помидоры покупали. Светлана Петровна как увидела меня – так за версту отвернулась. А Игорь какой-то… помятый. Слышала, он на работе те проблемы имел, не продвинули его куда хотел. Видно, репутация подмочена.
Марина лишь улыбнулась. Её это больше не волновало. Они стали чужими людьми из параллельной, неприятной, но закончившейся жизни.
После ухода соседки она вышла на веранду с кружкой чая. Вечер был тихим и ясным. Где-то далеко стучал дятел. Она смотрела на свой сад, на свои розы, на табличку на калитке. Она вспоминала тот день, когда стояла здесь, дрожа от ярости и бессилия. Теперь дрожи не было. Была лёгкая усталость от приятной работы и глубокая, ничем не нарушаемая удовлетворённость.
Она подняла кружку в немом тосте. За себя. За свою дачу. За ту Марину, которая нашла в себе силы не просто выжить, а отвоевать свою жизнь и построить её заново – так, как хочет она. И этот вкус, вкус собственной победы и свободы, был слаще любого пирога.
