Реальная ставка для заёмщиков стала ещё более запретительной. Лишённые возможности перекредитоваться, они должны сосредоточиться на увеличении эффективности, одновременно снижая затраты, приспосабливаясь к условиям новой экономической реальности, которую они сами же и создали.
Банк России завершил год очередным снижением ключевой ставки – с 16,5 до 16, но предупредил: дальнейшее смягчение ДКП не будет автоматическим. ЦБ не первый раз намекает на паузу в снижении ставки.
Комментаторы отмечают, во-первых, что фокус ЦБ сместился с «борьбы с высокой текущей инфляцией» на «управление инфляционными ожиданиями», чтобы не допустить заякоривания этих ожиданий на высоком уровне.
А, во-вторых, любое оживление кредитования, (в первую очередь - потребительского кредитования), будет рассматриваться регулятором как потенциальный риск и может замедлить дальнейшее смягчение политики.
Впрочем, против оживления кредитования парадоксальным образом работает и само последнее снижение. Чтобы заметить это, достаточно посмотреть на то, как менялись значения инфляции и реальной банковской ставки в последнее время.
В конце октября инфляция составляла 7,7%, ключевая ставка была снижена до 16,5%, реальная ставка составила 8,8%. Сейчас при инфляции в 5,6% ключевая ставка составляет 16%, реальная ставка – 10,4%.
Иначе говоря, ЦБ своим решением фактически увеличил реальную ставку на 1,6 п.п., т.е. серьёзно ужесточил свою политику. Прежде всего для тех 49,7 миллиона россиян, жизнь которых отягчена кредитами и займами. Это данные Центробанка, который любит напоминать о том, что в долгах перед банками и МФО находится каждый третий россиянин (или двое из трёх работоспособных граждан), что в стране полтора миллиона личных банкротств, что 10 миллионам наших сограждан закрыт выезд за границу из-за разнообразных долгов. И всё это подаётся как «проблема» - «возможный кризис неплатежей» и угроза «устойчивости финансовой системы».
На самом деле, отмечает экономист Дмитрий Прокофьев, увеличение долговой нагрузки среди россиян есть следствие государственной политики «структурной трансформации» экономики. А рост депозитов (десятки триллионов рублей на счетах) является зеркальным отражением увеличения объёма кредитования. 60 триллионов рублей, находящиеся на счетах одного процента вкладчиков, можно рассматривать как «кредиты» для 50-ти миллионов заёмщиков.
Прокофьев описывает механизм, который привёл к нынешнему положению вещей:
«Финансовый регулятор сыграл очень точно - летом 2022 года он снизил ключевую ставку и банки начали раздавать кредиты «от живота веером» (число заёмщиков выросло с 2022 года на 7 миллионов), а правительство тем временем вливало деньги в «обрабатывающую промышленность». Через полтора года «заводы заработали» на полную мощность - но и цены взлетели - потому что «возрождённое производство» не имело отношения к «потребительской экономике» - и регулятор тут же поднял ставку, чтобы «заёмщики» не могли «перекредитоваться», а должны были «повышать производительность», одновременно «сокращая потребление», адаптируясь к реалиям новой экономики, «трансформацию» которой они оплатили сами».
То есть именно «рукотворный» всплеск потребительской активности 2022-23 года в значительной степени «удержал» экономику от спада, пока правительство закачивало «бюджетные выплаты» в «приоритетные сектора». А когда это произошло, государство в лице ЦБ перекрыло народу денежный «краник», вынуждая умерить аппетиты и привыкать к новой «нормальности», в создании которой они сами приняли непосредственное участие.