— Нет. И даже не смотри на меня так.
— Лен, ну ты не понимаешь! Это вопрос жизни и смерти!
— Жизни? Твоей? А моего инфаркта ты не хочешь? Два миллиона, Витя! Ты в своем уме? Ты хоть представляешь, сколько это нулей?
Я швырнула полотенце на столешницу. Оно шлепнулось мокрой тряпкой рядом с недоеденным бутербродом, который Витя мусолил уже полчаса. В кухне пахло застарелым табаком и его потом — едким, кислым запахом страха, который пробивался даже сквозь дезодорант.
— Ленуся, зайка, послушай... — он потянулся ко мне через стол, пытаясь схватить за руку. Ладони у него были влажные, липкие. — Мне не дают! У меня история... ну, ты знаешь. А у тебя идеальная. Тебе в «Сбере» сразу одобрят, я узнавал. Или в ВТБ. Там ставка сейчас льготная...
— Руки убрал.
Он отдернул ладони, будто обжегся. Глаза бегали — от моего лица к телефону, лежащему на столе, потом на окно, потом снова на меня.
— Какая льготная ставка, Витя? У нас ипотека. У нас кредит за твою «ласточку», которая уже полгода гниет в гараже, потому что у тебя нет денег на запчасти. Ты хочешь повесить на меня еще два миллиона? Чтобы что?
— Это бизнес! — он вскочил, стул с противным визгом проехал по плитке. — Верняк! Тема — огонь! Пацаны контейнер с электроникой гонят из Китая, нужно просто вложиться. Через месяц — возврат с процентами. Я закрою все! И машину, и ипотеку, и тебе шубу купим!
— Шубу?
Я рассмеялась. Сухо, хрипло. Смех застрял в горле, как рыбья кость.
— Витя, я в пуховике с «Вайлдберриз» за три тысячи хожу третий сезон. А ты мне про шубу заливаешь? Какая электроника? Какие пацаны? Те самые, с которыми ты полгода назад «биткоин-ферму» строил? Где она, эта ферма? В ломбарде?
— Это другое! — взвизгнул он. Лицо пошло красными пятнами. — Ты вечно меня топишь! Вечно не веришь! Жена должна поддерживать мужа, быть тылом! А ты... ты просто завидуешь, что я хочу подняться!
— Я завидую? Я?
Я шагнула к нему. Внутри все тряслось, но внешне я была ледяной скалой.
— Я пашу на двух работах. Я прихожу домой в восемь, готовлю жрать, проверяю уроки у Тимки, стираю твои вонючие носки. А ты «ищешь себя». И теперь, когда ты себя нашел в очередной афере, ты хочешь, чтобы я взяла на себя ярмо в два миллиона?
— Это не ярмо! Это инвестиция!
— Это петля, Витя. И я в нее не полезу.
Я развернулась, чтобы выйти из кухни. Мне нужен был воздух. Здесь было нечем дышать — стены давили, потолок, казалось, сейчас рухнет мне на голову вместе с этим жалким, потеющим человеком.
— Стой! — он метнулся к двери, перекрывая выход. — Ты не выйдешь, пока мы не договоримся.
— Договоримся? Ты мне угрожаешь?
— Я прошу! — он вдруг упал на колени. Прямо на грязный пол, где я еще не успела подмести крошки. Обхватил мои ноги. — Лена, Ленка, родная... Спаси меня.
Меня передернуло. Это было так жалко, так наигранно и в то же время страшно.
— Встань. Не позорься.
— Я не встану! Ты должна взять этот кредит! Ты обязана! Мы семья! В ЗАГСе клялись!
— Встань, я сказала! — я дернула ногой, пытаясь освободиться. — Для чего тебе деньги, Витя? Правду говори. Никакой это не Китай.
Он поднял голову. В глазах стояли слезы. Но не слезы раскаяния. Это были слезы загнанной в угол крысы.
— Я... я должен.
— Кому?
— Людям. Серьезным людям.
— Сколько?
— Два.
— Два миллиона? Ты проиграл два миллиона?
— Я не проиграл! Я... я просто неудачно вошел в сделку. На бирже. Фьючерсы. Там плечо было большое... Рынок обвалился... Лен, они меня убьют. Они сказали, если до завтра не будет денег, они придут сюда.
У меня похолодело в животе. Ноги стали ватными.
— Сюда? Здесь ребенок, Витя.
— Вот именно! Ты же не хочешь, чтобы Тимка испугался? Чтобы... чтобы с ним что-то случилось?
— Ты шантажируешь меня сыном?
— Я спасаю нас! Возьми телефон. Зайди в «Сбер». Там дело пяти минут. Тебе дадут, у тебя зарплата белая. Ну же!
Он сунул руку в мой карман, пытаясь достать смартфон.
— Не трогай! — я ударила его по руке.
— Дай телефон, сука! — он вдруг изменился в лице. Слезы высохли, губы скривились в оскале. Он рванул меня за халат. Ткань затрещала.
— Ты совсем с катушек слетел?!
Я оттолкнула его. Он, не удержав равновесия на коленях, завалился на бок, ударившись плечом о холодильник. Магнитики с моря посыпались на пол дождем.
— Ты мне дашь эти деньги! — прошипел он, поднимаясь. — Или я сам возьму.
— Как ты возьмешь? Почку продашь? Или меня продашь?
— Твоя почка никому не нужна, ты пропитая вся своей работой! — он орал, брызгая слюной. — Я на тебя оформлю! Через приложение! Ты сейчас сама лицом посветишь в камеру, никуда не денешься!
Он схватил со стола кухонный нож.
Я замерла. В кухне стало тихо. Только гудел старый холодильник и тикали часы над дверью. Тик-так. Тик-так.
— Витя... Положи нож.
— Телефон давай. Разблокируй. Заходи в приложение.
— Ты понимаешь, что это тюрьма?
— Мне плевать! Меня завтра на ремни порежут, если я не отдам! Давай сюда!
Он сделал выпад. Я отшатнулась, вжавшись спиной в подоконник.
— На! — я швырнула телефон ему в грудь. — Подавись!
Он поймал гаджет, лихорадочно тыкая в экран пальцами.
— Пароль! Какой пароль?! Ты сменила? Был же день рождения Тимки!
— Сменила. Вчера.
— Говори!
— Нет.
— Я тебя прирежу!
— Режь. Тогда точно денег не увидишь. И сядешь лет на пятнадцать. Тимка вырастет, я ему письмо оставлю, кто папу посадил.
Он замер. Рука с ножом опустилась. Он тяжело дышал, как загнанный зверь.
— Лена... Ну почему ты такая тварь? Я же для нас хотел. Я же отыграться хотел...
— Отыграться?
— Да! Я бы все вернул! Я бы закрыл все долги! Мы бы зажили!
— Мы бы никогда не зажили, Витя. Ты больной. Ты игроман.
— Я не игроман! Я инвестор! Просто полоса черная!
В этот момент его телефон, лежащий на столе, зажужжал. Вибрация по столу прозвучала как звук бормашины.
Он вздрогнул. Посмотрел на экран. Побледнел так, что стал похож на стену.
— Кто это? — спросила я.
— Это они. Коллекторы. Или те, другие...
— Ответь.
— Нет!
— Ответь и включи громкую. Я хочу слышать, кому я должна подарить два миллиона.
— Не буду!
Я шагнула к столу, схватила его телефон. Он попытался перехватить, но я успела нажать «Принять» и ткнуть в динамик.
— Алло! — рявкнула я.
Из трубки донесся спокойный, даже вежливый голос:
— Виктор Сергеевич? Добрый вечер. Напоминаем, что срок погашения микрозайма в компании «БыстроДеньги» истек три дня назад. Сумма долга с учетом штрафов — сорок восемь тысяч рублей. Когда планируете оплату?
Я посмотрела на Витю. Он стоял, опустив голову.
— Сорок восемь тысяч? — переспросила я в трубку. — Не два миллиона?
— У Виктора Сергеевича пять активных займов в нашей сети, — охотно сообщил голос. — Общая сумма около двухсот тысяч. Плюс, насколько нам известно, есть задолженности в других организациях. Но про два миллиона я информации не имею.
— Спасибо.
Я сбросила вызов.
— Значит, два миллиона? Людям? На ремни порежут?
— Лен, это только часть! Там еще физики есть! Там серьезные ребята!
— Ври больше. Ты просто набрал микрозаймов, чтобы перекрывать ставки, да? И теперь они тебя душат.
— Да! Душат! Проценты капают каждый день! По два процента в день! Лен, это яма! Вытащи меня!
— Яма?
Я подошла к нему. Нож он уже положил на стол, забыв про него.
— Яма — это когда ты у ребенка деньги из копилки украл месяц назад. Пять тысяч. Я думала, Тимка потерял. А это ты, оказывается, «инвестировал».
— Я бы вернул!
— Яма — это когда ты мое кольцо обручальное в ломбард снес, сказав, что в спортзале забыл. Я квитанцию нашла в кармане твоих джинсов, когда стирала.
— Ты рылась в моих карманах?!
— Я стирала, идиот!
Я взяла свой телефон, который он так и держал в руке. Вырвала.
— Заходи в «Госуслуги». Сейчас.
— Зачем?
— Кредитную историю твою смотреть будем.
— Не надо... Там страшно.
— Открывай!
Он дрожащими пальцами ввел пароль. Я выхватила смартфон.
Запрос. Ожидание. Список.
Листала я долго. Экран мелькал строчками. «Займер», «Екапуста», «МаниМен», «ДеньгиСразу»...
— Тридцать два займа, Витя. Тридцать два. Общая сумма долга — миллион четыреста. Ты когда успел? За полгода?
— Я перекрывался... Брал один, чтобы отдать другой...
— И ты хотел взять два миллиона на меня, чтобы закрыть эти помойки? А потом набрать новых?
— Нет! Я бы завязал! Клянусь!
— Ты клялся, когда мы машину покупали. Ты клялся, когда Тимка родился. Твои клятвы стоят дешевле, чем туалетная бумага.
Я положила телефон на стол. Экран светился красным — просрочки, просрочки, просрочки.
— И самое интересное, — сказала я очень тихо. — Ты ведь не просто так два миллиона просил. Ты знал, что мне столько не дадут без залога.
— Дадут! У тебя же квартира!
— Ах, квартира...
Вот оно. Пазл сложился.
— Моя квартира. Которая мне от бабушки досталась. Добрачная.
— Мы там ремонт делали! Я плитку клал! Это общее!
— Плитку ты клал криво, мы потом переделывали за деньги. Ты хотел, чтобы я взяла кредит под залог квартиры?
— Это самый низкий процент! Мы бы быстро раскидались!
— А если бы не раскидались? Мы бы с Тимкой на улицу пошли?
— Я бы не допустил!
— Ты уже допустил. Ты уже нас продал.
В этот момент зажужжал мой телефон. Ватсап.
Сообщение от контакта «Свекровь».
«Лена, не будь стервой. Помоги мужу. Он мне звонил, плакал. У парня проблемы, а ты в кубышку вцепилась. Квартира не твоя, а богом данная, надо делиться. Возьми кредит, мы с пенсии помогать будем гасить».
Я прочитала вслух.
— Ты мамочке позвонил? Пока я в туалете была?
— Она переживает! Она мать!
— А я кто? Я банкомат?
Я нажала кнопку голосового сообщения.
— Тамара Петровна, добрый вечер. Ваш сын только что угрожал мне ножом, требуя взять кредит на два миллиона, чтобы покрыть его долги в микрозаймах. Он проиграл все. Если вы хотите помочь — продавайте свою дачу. Или квартиру. А ко мне не лезьте. И да, скрины его кредитной истории я вам сейчас перешлю. Наслаждайтесь.
Отправила.
— Ты что наделала?! У нее сердце!
— У меня тоже сердце. И оно болит.
Я пошла в коридор.
— Куда ты?
— За чемоданом.
— Мы уезжаем?
— Нет, Витя. Уезжаешь ты.
Я достала с антресоли старую спортивную сумку. Швырнула ее в центр кухни.
— Собирай.
— Лен, не гони. Ночь на дворе. Куда я пойду?
— К маме. К друзьям-инвесторам. В ломбард, выкупать свое достоинство. Мне плевать.
— Я здесь прописан!
— Временно. Регистрация закончилась месяц назад. Я не продлевала. Ты бомж, Витя.
— Ты не имеешь права! Это мой дом! Здесь мой сын!
— Твой сын спит. И слава богу, что он не видит, как его папаша с ножом на маму кидается. Собирай вещи! Живо!
Я схватила швабру, стоящую в углу.
— Ты меня ударишь?
— Я тебя вымету отсюда, как мусор.
Он начал судорожно кидать в сумку зарядки, какие-то бумаги со стола, недопитую банку пива.
— Трусы не забудь. И носки. Вонючие.
— Я тебе это припомню, Лена. Ты пожалеешь. Ты одна сдохнешь. Кому ты нужна с прицепом и ипотекой?
— Лучше одной с ипотекой, чем с пиявкой на шее.
Он застегнул молнию. Сумка распухла, перекосилась.
— Дай тысячу на такси.
Я уставилась на него.
— Что?
— На такси дай. У меня на карте ноль. Ты же видела.
— Пешком дойдешь. Проветришься.
— Ну Лен... Ну по-человечески.
— По-человечески? А нож к горлу — это по-человечески?
Я открыла входную дверь.
— Вон.
— Я ключи не отдам.
— Я завтра меняю замки. Оставь себе на память. Брелок будет.
Он вышел на площадку. Обернулся. Лицо было серое, старое, злое.
— Ты сухая. Черствая. Баба-робот. Мать была права.
— А ты просто паразит. Прощай, инвестор.
Я захлопнула дверь. Лязгнул замок. Потом ночная задвижка.
Прислонилась спиной к металлу. Сползла на пол. Ноги не держали.
Сердце колотилось где-то в горле. Руки дрожали так, что я не могла сжать кулаки.
В кармане завибрировал телефон.
Звонок. Тамара Петровна.
Сброс.
Снова звонок. Витя.
Сброс.
Сообщение от Вити: «Лен, прости. Я дурак. Пусти обратно. Там холодно. Я все исправлю».
Удалить.
Заблокировать.
Я сидела на грязном коврике в прихожей. Из кухни пахло тем самым недоеденным бутербродом и страхом.
Дверь в детскую тихонько скрипнула.
На пороге стоял Тимка. Сонный, в пижаме с динозаврами.
— Мам? Ты чего на полу?
Я быстро вытерла слезы рукавом. Встала. Колени хрустнули.
— Уронила кое-что, сынок. Искала.
— А папа где? Я слышал, он кричал.
— Папа... Папа уехал, Тим.
— В командировку? Как тогда?
— Нет. Не в командировку.
— А куда?
Я подошла к нему, присела на корточки. Обняла. Он был теплый, пах молоком и сном. Единственное настоящее, что у меня было.
— Он уехал лечиться, малыш. От жадности. И от глупости.
— Он вернется?
Я посмотрела в его глаза. Папины глаза. Такие же серые, с крапинками.
— Нет, Тима.
— Почему?
— Потому что иногда, чтобы спасти корабль, нужно сбросить балласт.
— Что такое балласт?
— Это то, что тянет на дно.
Я встала, взяла его за руку.
— Пойдем спать. Завтра в школу.
— А ты?
— А я... Я сейчас чай попью. И замки закажу новые.
— Зачем новые?
— Чтобы старые страхи не вернулись.
Я отвела его в кровать, укрыла одеялом.
Вернулась на кухню.
На столе лежал нож. Тот самый.
Я взяла его, кинула в мойку. Грохот металла о металл прозвучал как финальный гонг.
Включила воду. Холодную. Умылась.
Посмотрела на телефон. Приложение банка.
«Вам предварительно одобрен кредит на 2 000 000 рублей».
Нажала «Отклонить».
Потом зашла в настройки. «Запрет на онлайн-операции по кредитованию». Включить.
Все.
В квартире было тихо. Холодильник замолчал.
Я налила себе остывший чай из чайника. Сделала глоток. Горький.
Но это была моя горечь. Моя. Не в кредит.