Столица ошеломила пожилую женщину. Она с великим трудом нашла загородный особняк Беляевых, потратив последние сбережения на дорогущее такси.
На улице вечерело. Вокруг тянулись густые леса. Елене Викторовне стало страшно: а вдруг погонят взашей? Как потом домой добираться? Денег на обратную дорогу совсем не осталось, а до остановки общественного транспорта топать добрых три километра.
Женщина постучала в калитку. Во дворе залаяли огромные псы. Из сторожевой будки вышел охранник и неохотно спросил:
— Вам кого? Адресом не ошиблись?
Елена Викторовна, набрав побольше воздуха, ответила:
— Мне господина Беляева. Или сына его, Максима. У меня к ним важное дело. Личное. Так и передайте.
Охранник по рации связался с хозяином:
— Игорь Владимирович, тут к вам какая-то пожилая женщина просится. Говорит, по личному и важному делу. Пустить?
На том конце провода послышалось:
— Пусть представится. Кто такая? Не знаю я никаких женщин.
Пенсионерка произнесла:
— Елена я, мама Алены Кузнецовой, невесты Максима. Скажите, никуда не уйду. Замерзну тут до утра, а не уйду, пока со мной не поговорят.
Охранник передал все это хозяину. Тот со вздохом ответил:
— Ну хорошо, проводи ее ко мне в кабинет. Я сейчас спущусь.
Елена Викторовна несмело прошла в шикарно обставленный кабинет. За столом сидел строгий импозантный мужчина в очках. Он жестом пригласил гостью присесть, потом покашлял и спросил:
— Итак, мадам, с чем пожаловали? Кто вы, говорите? А то я не совсем понял со слов охранника.
Женщина ответила:
— Елена я, мама Алены. Понимаете, месяцев семь назад дочка привела домой бездомного, сказала, что это ее жених, зовут Максим, и он будет с нами жить. Ну я, конечно, восприняла все в штыки. Алена вообще девочка домашняя. У нее до этого случая только один парень был — Роман, и то год назад. А так она умничка, медсестрой работает в нашем местном многопрофильном медцентре. Так вот, что-то я отвлеклась. Конечно же, я была категорически против этих отношений. Случилась между Аленой и Максимом любовь страшная, со всеми вытекающими последствиями.
Все у них ладилось. А я взяла, вот этими вот руками все испортила. Не давало мне покоя, что моя дочь, умница и красавица, с бездомным связалась. Я сама трудную жизнь прожила, не хотела такой же и для дочери. Наплела тогда со зла небылицы — вот Максим теперь и сомневается. Что делать, ума не приложу. Нам от вас ничего не надо, вы не подумайте.
Мы и сами ребенка-то воспитаем. Но я бы хотела просто попросить у вашего сына прощения и объяснить ему, что те мои слова — это ложь. Нет и не было у Алены никого. Жалко мне, что два любящих сердца в ссоре из-за меня. Вот и все. Да и внука жалко, получается, и отца родного не узнает. Передайте это Максиму, пожалуйста. И если можно, отвезите меня на вокзал, мне домой надо. А то Алена не знает, что я к вам поехала, волноваться будет, а ей нельзя.
Мужчина снял очки, покрутил их в руках, потом ответил:
— Вот так новость. Так, значит, я скоро дедом стану? Ну и Максим… Наш пострел везде поспел. В целом теперь картина ясная, более-менее. А я-то думаю, что это он мрачнее тучи ходит. Не переживайте, я поговорю с сыном. Сейчас шофер вас отвезет прямо домой. На хорошей машине это час времени всего.
Елена Викторовна вздохнула с облегчением:
— Спасибо вам, что не выгнали, выслушали и поняли. Сразу видно, спокойный и рассудительный человек. Не то что мы все: сначала наворотим дел, а потом уже думаем.
С легким сердцем Елена Викторовна ехала домой. Теперь ее совесть была чиста.
Она постаралась сделать все, чтобы помирить Максима и Алену и искупить свои грехи. Когда Максим приехал с работы, он так сильно устал, что единственной мыслью было упасть и уснуть. Но не тут-то было: в коридоре его уже поджидал отец. Максим хорошо помнил с детства этот его вид — сдвинутые к переносице брови и очки на лбу, значит, будет серьезный разговор. Так и вышло.
Игорь Владимирович сказал сыну:
— Пойдем-ка в кабинет, сынок. Разговор есть.
Максим вздохнул и нехотя поплелся следом, раздумывая, за что же ему влетит на этот раз. Как только дверь кабинета закрылась, отец начал строго:
— А что происходит, Максим? Оказывается, мой сын подлец, а я об этом ничего не знаю?
Максим остолбенел, раскрыл рот от такого поворота:
— Ты чего, пап? Что я такого сделал?
— В компании все ладно, договоры в норме, я сегодня полдня все перепроверял. Какая муха тебя укусила? — мужчина распалялся все больше. — А такая, сынок. Елена ее зовут. Пришла сегодня женщина, плакала, прощения у тебя просила. Рассказала, что дочь ее от тебя беременна. Как это понимать? Если это правда, так что же ты в кусты сразу прячешься? Разве это по-мужски?
Максим сразу поник и насупился:
— Я не знаю, пап, что делать. Понимаешь, Алена… она особенная, добрая, я ее так сильно люблю. Она спасла меня тогда, приютила, а так бы замерз там, у перехода. Но вот мать у нее — настоящая змея. Все зудела над духом, что я ей не пара. А потом и вовсе выгнала меня.
Сказала, что Алена со мной ради забавы, а у нее, мол, настоящий жених есть. Ну я и поверил, как дурак. А когда на прошлой неделе решился к Алене мериться приехать, она вместо того, чтобы обрадоваться и обнять, взяла да по лицу мне съездила. Это нормально? А за что? За естественный вопрос — от кого она беременна. Я же должен был убедиться, что это мой ребенок. Любой мужчина на моем месте спросил бы.
Отец покачал головой:
— Ох, Максим, дурья твоя башка. Я бы тебе сейчас тоже с удовольствием по лицу добавил. Во‑первых, как ты мог слепо поверить в бабьи сплетни и не перепроверить? Нужно было обязательно дождаться Алену и поговорить с ней на чистоту. Во‑вторых, ну подумай сам: что бы сделали девяносто девять процентов девушек, узнав, что ты сын миллионера?
— Да они бы плющом вились и стелились, лишь бы ты рядом был. Разве не так? А твоя что сделала? Пощечину влепила и выгнала. Так? А это о чем говорит? О том, что плевать ей на твои деньги и статус. Для нее правда важнее. Раз не побоялась бездомного привезти домой наперекор матери да полюбить, значит, это по‑настоящему, понимаешь? А ты сомневаться в ней стал.
Максим совсем поник:
— И правда… Как я об этом не подумал? А я уже совсем себя извел, съел изнутри. Я так ее люблю и… и ревную к прошлому, к тому, чего не знаю, хотя сам не понимаю — к кому и к чему. Мне без нее так пусто и больно. Вот знаешь, она для меня как воздух, как дыхание. Я как Алену встретил, больше ни на кого даже смотреть не хочется. И что теперь делать, па? Она гордая, ранимая. Меня не простит, наверное. Я же ее так обидел.
Игорь Владимирович рассмеялся:
— Дурак ты! Мать ее сказала, что невеста твоя безутешно плачет день и ночь, видеть никого не хочет, слезами умывается. А ты: «Не простит». Просто поговори с ней по душам, искренне, обними, замуж позови. Ни одна женщина от такого не откажется. А то из чего удумал — деда внука лишить?
Окрыленный разговором с отцом, Максим купил охапку алых роз и огромный торт «Наполеон», который так мечтала попробовать Алена, и понесся к ней домой. Он робко позвонил в дверь. Вышла мать Алены. Она выглядела очень плохо и слегка пошатывалась.
— Добрый день, Елена Викторовна. Алена дома? Мне с ней поговорить надо.
Женщина вдруг заплакала:
— Здравствуй, Максим. В больницу забрали Алену, полчаса как. На скорой увезли. Сильно живот разболелся, и кровотечение открылось. Ой, горе-то какое… Не дай бог выкидыш. Это все у нее от нервов, совсем извела себя. Я тоже хотела с ней ехать, доктор отговорил. У меня давление скакануло под двести. Вот, отлеживаюсь. Завтра утром побегу к ней. Хоть бы обошлось. Никогда не прощу себе.
Максим побледнел:
— Кретин, болван… Это все из-за меня. Какая больница? Диктуйте адрес, быстрее!
Парень летел на всех парах, не разбирая дороги. Когда он ворвался в приемный покой, медсестры обалдели: не каждый день к ним заглядывает сын самого Беляева. Они часто видели Максима на рекламных баннерах и обложках журналов и сразу его узнали.
— В какой палате Кузнецова Алена лежит? Что с ней? Где лечащий врач? Это моя невеста!
Персонал забегал, засуетился, все стали успокаивать Максима. К нему вышел из врачебной комнаты пожилой уставший доктор и строго сказал:
— Вы что здесь устроили? Это роддом, а не базар, между прочим. Кузнецова в пятой палате. Положение, честно скажу, критическое: угроза срыва, сильное кровотечение. Мы делаем все, что можем. Вы отец ребенка? Сможете сдать кровь? Ей бы это сейчас очень помогло, так как кровопотеря существенная.
Максим закивал головой:
— Да, все что угодно, лишь бы с Аленой и ребенком все было в порядке. Я оплачу любые, самые дорогостоящие препараты. Умоляю, пустите к ней на секунду. Мне важно ей что-то сказать. Когда она это услышит, все наладится, я вас уверяю.
Доктор хотел было сказать, что не положено, но, посмотрев в глаза парня, полные боли и отчаяния, передумал:
— Ладно. Буквально пару минут — и я вас жду в процедурном кабинете.
Максим тихонько вошел в палату. Алена лежала перепуганная и бледная, как простыня, и, казалось, почти не дышала. Возле нее суетились медики, ставили уколы и капельницу с лекарствами. Парень подошел к ней, встал на колено и прошептал:
— Привет, моя синичка. Прости меня, дурака. Я тебя сильно люблю, больше жизни. Ничего не говори, силы береги — и нашего малыша. Дай я руку положу на живот, можно?
Он аккуратно положил руку на низ живота, нежно его гладил и приговаривал:
— Маленький мой сыночек, это я, твой папа. Ты там не буянь. Мы с мамой тебя любим и очень ждем. Ты нам нужен ровно в срок, сильный и здоровый.
В дверях появилась медсестра и жестом показала, что пора идти. Максим нежно поцеловал Алену и вышел. У нее в душе творилось что-то невообразимое. Еще час назад она хотела просто умереть, и, по большому счету, ей уже было все равно, что будет дальше. А теперь внутри все наполнилось теплом, счастьем и невероятным светом. Ей так сильно захотелось жить, любить Максима, растить сыночка. Она наконец-то прикрыла глаза и уснула, точно зная: теперь все будет хорошо. Она не одна. С ней Максим.
Максим сдал кровь. Бедный парень всю ночь просидел на диванчике в фойе, не сомкнув глаз, и молился, как мог, как умел:
— Господи, забери у меня все. Деньги, компанию, машины. Только пусть Алена и малыш поправятся. Пусть лучше я заболею, чем с ними что-то случится. Я ведь так люблю их…
продолжение