Есть такая категория людей, которые всё время пытаются «исправить» мир. Они пишут гневные петиции, спорят в комментариях до хрипоты и пытаются переделать соседа под свой идеал. А есть Александр Шульпинов.
Когда я смотрю на его работы, мне кажется, что он просто стоит в сторонке, чуть прищурившись, и с мягким татарским гостеприимством предлагает нам посмотреть в зеркало. Но не в то, которое висит в прихожей и беспощадно высвечивает морщины, а в такое... ярмарочное, веселое, где даже наши недостатки выглядят вполне себе симпатично.
Радиоволны и карандаши
Вообще, судьба — штука ироничная. Представьте себе: 1958 год, Казань, молодой человек оканчивает радиофак. По всем законам логики он должен был до пенсии паять схемы, настраивать передатчики и разбираться в том, почему в эфире возникают помехи.
Но у Шульпинова «помехи» возникли в самой программе жизни. Видимо, вместо транзисторов в его голове поселились карикатурные персонажи, которые требовали выхода.
В итоге вместо радиосхем он начал рисовать схемы человеческих отношений. И знаете, это сработало лучше любого усилителя. Его путь в «Крокодил» и «Чаян» не был похож на штурм крепости.
Это было органичное возвращение домой. Я часто замечаю, что технари в искусстве — самые опасные люди. У них глаз наметан на конструкцию. Они видят сюжет не как аморфное облако, а как механизм: вот здесь рычаг иронии, здесь шестеренка парадокса, — крутанул, и зритель уже хохочет.
Стиль карикатур Шульпинова
В нынешние времена карикатура часто напоминает уличную драку. Художники стараются ударить побольнее, задеть за живое, вскрыть «язвы общества» так, чтобы кровь брызнула. Шульпинов же работает без кастета. Его стиль — это мягкие боксерские перчатки, которыми он разве что дружески похлопывает нас по плечу.
Я как-то разговорился с приятелем, который всю жизнь проработал в торговле — тертый такой калач, его трудно чем-то пронять. Показал ему пару работ Шульпинова.
Он смотрел-смотрел, а потом выдал: «Слушай, а ведь этот жадный мужик на рисунке — вылитый мой тесть в субботу утром». В этом и есть феномен Шульпинова.
Он не рисует абстрактных злодеев или политических фантомов. Он берет наши бытовые грешки: маленькую хитрость, внезапную ревность, желание казаться важнее, чем мы есть на самом деле, — и превращает это в уютный анекдот.
Его герои — не картонные фигурки. Они плотные, осязаемые, часто с животиками и очень характерными носами. Они живут в той самой реальности, где алименты — это трагедия, превращенная в фарс, а поход к соседу за солью — это целая дипломатическая операция.
Мастер старой школы в мире соцсетей
Меня искренне радует, как Александр Владимирович «взломал» современный интернет. Казалось бы, где классическая школа «Крокодила», а где нынешние мемы на две секунды внимания?
Но Шульпинов зашел в соцсети как полноправный хозяин. Почему? Да потому что настоящая, крепко сбитая карикатура — это и есть «прадедушка» вирального контента.
Он не заигрывает с молодежным сленгом и не пытается рисовать в стиле аниме. Он остается верен себе: чистая линия, понятный с первого взгляда сюжет и обязательная «перчинка».
Только это не тот перец, от которого хочется вызывать пожарных, а деликатная приправа к обеду. Он умеет одушевлять вещи так, что обычный табурет на его рисунке выглядит более глубоким философом, чем половина современных коучей.
Помню, как-то зашел к знакомому редактору, у него на столе лежал свежий номер «Чаяна». Мы зацепились языками про современное искусство, про то, что всё стало слишком сложным и злым.
А в это время в кабинет заглянула уборщица, тетя Галя, женщина суровая и к высокому искусству равнодушная. Она бросила взгляд на открытую карикатуру Шульпинова, на секунду замерла, а потом как прыснет: «Ой, ну надо же! Точь-в-точь мой дед, когда на рыбалку собирается!»
И вот в этот момент я понял: вот она, настоящая народность. Когда профессору и тете Гале смешно над одним и тем же. Это редкий дар — находить общий знаменатель для людей, которые в обычной жизни даже не поздороваются.
Почему нам сегодня так важны такие люди, как Шульпинов? Да потому что мы разучились смеяться над собой по-доброму. Мы либо пафосно гордимся, либо яростно ненавидим. А Александр Владимирович дает нам третий путь — путь самоиронии.
Его творчество — это своего рода терапия. Он как бы говорит: «Да, мы нелепые. Да, мы иногда жадничаем и глупим. Но посмотрите, какие мы при этом забавные и, в сущности, неплохие люди». В его работах нет приговора, в них есть понимание.
Если вы вдруг почувствуете, что мир стал слишком серьезным, а новости — слишком тяжелыми, просто найдите его рисунки. Это как выпить чаю с умным, понимающим человеком, который не будет тебя поучать, а просто расскажет пару смешных историй.
В конце концов, смех — это единственное, что позволяет нам оставаться людьми в любой ситуации. Как говорил один классик, серьезное лицо — еще не признак ума. А вот умение вовремя улыбнуться своему отражению — это уже мудрость.