Нина взяла конверт тонкими пальцами. Десять лет она меняла маме памперсы, кормила с ложечки, не спала ночами, сидела у постели, когда та звала в полу бреду... А тут вот оно — благодарность.
Вскрыла. «Решение суда: выселить Кравцову Нину Петровну из жилого помещения по адресу улица Ленина, дом 47, квартира 12...»
Буквы поплыли перед глазами.
В дверях стоял брат Олег. Приехал из Москвы в новом костюме, от него пахло дорогим одеколоном и какой-то наглой уверенностью.
— Ты что творишь?! — голос сорвался на крик. — Я маму десять лет выхаживала... Десять лет, Олег! Ты хоть раз приехал помочь?! Раз в год на два дня!
— А дом записан на меня был, — спокойно перебил он, разглядывая ногти со столичным маникюром. — Мама еще до болезни переписала. На старшего сына, так положено. Ты тут пожила, и хватит. Собирайся до пятницы, и давай без истерик.
Олег вызывающе бросил на стол связку ключей — новых, блестящих.
Нина посмотрела на фотографию мамы на комоде. Та улыбалась, молодая, счастливая... До инсульта. В глазах потемнело, ноги подкосились. Она схватилась за спинку маминого кресла — того самого, в котором десять лет кормила её супом из той самой тарелки, что сейчас стояла на столе немытая после её последнего завтрака.
— Мама... — прошептала Нина. — Мама бы никогда...
— Мамы больше нет, — жёстко сказал Олег. — А дом мой. Всё. Не истери.
Нина скоро съехала к подруге Свете, которая работала с ней санитаркой в больнице. Плакала три дня подряд, не могла есть, осунулась.
— Как он мог... — твердила она как заколдованная по кругу. — Десять лет я свою жизнь отдала... Работу бросила нормальную, замуж не вышла, детей не родила... Всё ради мамы… Мамочки нашей.
— Ниночка, ты святая, — гладила её по голове Света. — А он... он просто подлец. У них в Москве все такие становятся.
Через неделю позвонила соседка, тётя Клава.
— Нин, а у тебя дома женщина какая-то с мальчишкой теперь живёт. Заехала с манатками, — обеспокоенно сообщила она. — Я её спросила, кто такая, а она говорит — снимаю. Олег Петрович её поселил. Ты в курсе?
Нина похолодела.
— Какая женщина?! Олег говорил продавать будет дом. О сдаче речь не шла.
— Да молодая такая вертихвостка, лет тридцати пяти. С сыном лет восьми. Уже обживаются вовсю — занавески поменяли, мебель переставили...
Нина схватила куртку и помчалась на автобус.
Калитку открыла незнакомая женщина в мамином халате. В маминых тапочках.
— Вы кто? — удивилась та.
— Я?! — Нина еле сдержалась, чтобы не закричать. — Это мой дом! Здесь моя мама жила! Это вы кто вы такая?!
— А, вы Нина, да? — женщина небрежно отмахнулась. — Я Алиса. Хозяин разрешил мне тут жить. У меня договор аренды есть, всё законно.
Она протянула какую-то бумажку — напечатанную на принтере, с кривой печатью внизу.
— Это... это подделка! — выдохнула Нина.
— Ну, доказывайте, — пожала плечами Алиса. — А пока это мой дом. Мне работать надо и ребенок маленький, так что извините.
Из комнаты выбежал мальчик лет восьми, с растрёпанными волосами.
— Мам, а где мой планшет? — крикнул он.
— В той комнате, Миш, — ответила Алиса и закрыла дверь прямо перед носом Нины.
Нина набрала номер брата. Один гудок, второй, третий... Сброс.
Снова набрала. Сброс.
В третий раз он ответил — раздражённо, коротко:
— Что надо?
— Олег, там какая-то женщина в мамином доме! С ребёнком! Что происходит?! Не прошло и недели!
— Нина, это уже не твоё дело, — холодно отрезал он. — Я владелец, я решаю. Не суй свой нос куда не надо.
— Но...
— Всё, я занят.
Гудки.
Вечером пришла тётя Клава — принесла пирожки и чай.
— Ниночка, я тебе как на духу скажу, — понизила она голос. — Да это ж его любовница! Я видела, как они полгода назад приезжали вместе. Целовались в машине, прямо у магазина! А мальчишка этот — вылитый твой Олег Петрович, уж поверь старухе...
У Нины опустились руки.
— Он... в мамином доме... любовницу поселил?
— Ага, — кивнула тётя Клава. — А тебя выгнал, чтобы жена из Москвы не узнала что у него тут второй аэродром. Удобно же — далеко, никто не видит.
На следующий день Нина встретила на лестнице соседку снизу, Галину Ивановну.
— Ой, Ниночка, — та схватила её за руку, — я тебе фотки покажу. Я вчера мимо твоего дома проезжала и щёлкнула, когда Олег Петрович там был...
Она достала телефон. На фото — Олег обнимает Алису у калитки. Целуются. На другом фото — мальчик Миша держит Олега за руку и что-то оживлённо рассказывает.
— Я слышала, как он его «папой Олегом» называл, — сообщила Галина Ивановна. — Вот оно как...
Нину затошнило. Брат устроил гнёздышко любовнице в мамином доме. В доме, где она десять лет стирала бельё больной матери, варила каши, читала вслух... А её выгнал как собаку.
Вечером Нина долго искала в соцсетях. Наконец нашла — Ирина Кравцова, жена брата. Красивая, ухоженная, на аватарке с двумя детьми.
Нина набрала номер — руки тряслись.
— Алло, — ответил женский голос.
— Ирина? Это... Нина. Сестра Олега.
— О, Нина! Здравствуйте! — обрадовалась та. — Как вы? Как дела в Туле? Почему к нам не наведываетесь? Олег к вам почти каждый месяц ездит в гости, а вы к нам ни разу.
— Ирина, мне нужно вам кое-что рассказать и показать, — Нина включила видеосвязь. — Это очень важно.
Она показала фотографии — Олег с Алисой, дом изнутри, где Алиса с Мишей обживаются.
Ирина молчала. Лицо её каменело.
— Так он не к вам, оказывается, всё это время катался? Я думала, он за мамой ухаживает. Это... его любовница? — наконец прошептала она.
— Да. Мамы больше нет. Дом он отобрал себе и любовницу в мамином доме. А меня выгнал через суд.
Ирина закрыла лицо руками. Потом резко подняла голову — глаза горели.
— Я сейчас же туда еду, — сказала она железным голосом. — Засекай четыре часа.
Ирина приехала через три часа пятьдесят минут — с двумя братьями, здоровенными мужиками.
Они сбили замок на калитке и ворвались в дом. Нина стояла на лестничной площадке, слышала крики и звон битой посуды.
— Вон отсюда, содержанка! Немедленно! — орала Ирина. — Чтобы через десять минут здесь вас не было вместе с нагулёнышем мелким!
— Но я... у меня договор... Я сейчас полицию вызову, — лепетала Алиса.
— Мне плевать на твой липовый договор! Собирай вещи, выметайся!
Олег примчался через полчаса — бледный, взъерошенный.
— Ир, послушай, это не то, что ты думаешь...
— Варежку захлопни! — Ирина развернулась к нему. — Ты свою сестру, которая мать твою десять лет выхаживала, выгнал на улицу как собаку! А любовницу с нагуляным мальцом подселил! В доме своей матери! Еще кровать не остыла...
— Ир, я всё объясню, это ничего не значило...
— На колени, — процедила Ирина.
— Что?
— На колени, сказала! Падай.
Олег дрожа опустился на колени прямо в прихожей. Лицо красное, потное.
— Ир, прости… Молю.
— Молчать. В порошок сотру! Скажу отцу — с работы вылетишь, и из моей квартиры в Москве тоже!
Через неделю Нина держала в руках дарственную. Квартира переписана на неё — Ирина заставила Олега оформить, угрожая разводом и разделом московской недвижимости.
— Спасибо, — прошептала Нина, глядя на жену брата.
— Это вам спасибо, — устало сказала Ирина. — За то, что открыли глаза. Я-то думала, у меня муж порядочный, за мамой ухаживает...
Алису с Мишей выгнали в тот же день. Два дня их видели на вокзале с сумками, потом куда-то исчезли. Олег попытался потом вернуть любовницу — Ирина подала на развод.
Год спустя Нина сидела в мамином кресле, пила чай. Рядом дремала собака — рыжая дворняжка по кличке Рада.
На работу устроилась медсестрой в районную больницу. Зарплата небольшая, но своя. В своём доме.
Олег больше не звонил. Развёлся через полгода — Ирина не простила. Теперь платил алименты двум семьям — законной и Алисиной.
А Нина смотрела на мамину фотографию и тихо сказала:
— Видишь, мам? Справедливость всё-таки существует.
И собака тихонько гавкнула в ответ — будто согласилась.