Даша сидела за кухонным столом, уставившись в пустую чашку из-под чая, которую так и не допила. Её подруга Наташа заглянула в гости, чтобы поддержать после всех этих тяжёлых месяцев, и теперь смотрела на неё с явным беспокойством. Они были близки с детства, и Наташа всегда знала, когда Даша что-то замышляла, но на этот раз всё казалось слишком радикальным. Город, где Даша прожила столько лет с Алексеем, теперь давил на неё своими воспоминаниями, и она чувствовала, что нужно что-то менять, чтобы не сойти с ума от этой боли. Наташа вздохнула и наконец решилась заговорить, пытаясь понять, что происходит в голове у подруги.
— Ну и куда ты теперь собралась? Что ты там опять придумала? — спросила Наташа, наклоняясь ближе через стол, чтобы заглянуть Даше в глаза.
Наташа смотрела на неё с таким удивлением, будто не ожидала, что Даша вообще способна на что-то подобное.
— Не могу я больше здесь оставаться, Наташ, просто не в силах, хоть что ты мне ни говори, — ответила Даша, отводя взгляд в сторону, где на полке стояли старые фотографии, которые она ещё не убрала. — Всё вокруг напоминает об Алексее, каждый уголок, каждая улица. Я понимаю, что это звучит как-то банально, но так бывает в жизни, когда теряешь кого-то близкого. Это страшно больно, но нужно ведь как-то жить дальше, правда? Ты же сама знаешь, я сделала всё, что могла, чтобы ему помочь, но теперь пора думать о себе.
— Я понимаю твои чувства, Даш, но так бывает не всегда, время иногда лечит, и не стоит сразу срываться с места, — возразила Наташа, беря её за руку, чтобы успокоить. — Ты уже столько пережила, и здесь у тебя хотя бы знакомые стены, друзья рядом.
Даша подняла на подругу свои уставшие глаза, в которых скопилась вся эта грусть.
— Ну вот скажи мне честно, Наташ, хоть что-то здесь меня держит по-настоящему? Что может заставить меня остаться, если я сама этого не хочу, — произнесла она тихо, но с той упрямостью, которая всегда в ней была. — Детей у нас с Алексеем так и не получилось, ты знаешь. Я давно уже не работаю, потому что все силы уходили на уход за ним, на эти бесконечные больницы и лекарства. Теперь я могу просто собрать чемодан с документами и уехать в любую точку мира, где никто не будет напоминать о прошлом, где я смогу начать заново дышать.
— Не понимаю я, зачем начинать всё с нуля где-то в чужом месте, если здесь у тебя своё жильё, своя квартира, где ты обустроилась, — заметила Наташа, качая головой, и наливая себе ещё чая, чтобы занять руки.
— А квартиру я просто сдам в аренду, это будет хорошим решением, — объяснила Даша, выпрямляясь на стуле, словно это уже придавало ей уверенности. — Получу какой-то доход на первое время, пока не устроюсь, пока не разберусь, что делать дальше. Это практично, и мне не придётся беспокоиться о деньгах сразу.
— Даш, я всё равно против этой идеи, слишком она поспешная, на мой взгляд, — вздохнула Наташа, ставя чашку на стол с лёгким стуком. — У тебя здесь друзья, родственники, люди, которые тебя знают и могут поддержать в трудную минуту.
— Родственники? — Дарья горько усмехнулась, вспоминая все те разговоры и осуждения. — Они все отвернулись от меня, когда я решила выйти замуж за Лёшу, помнишь? Они так на меня рассчитывали, как будто я была каким-то призом. За мной ухаживал сын мэра, все ждали, что я выберу его, а я просто выбрала человека, которого любила, несмотря на то, что он вернулся со службы инвалидом, с этими ранами и проблемами.
— Не знаю, что и сказать, — вздохнула Наташа снова, разводя руками в беспомощности. — Где-то я тебя понимаю, потому что вижу, как тебе тяжело, а где-то нет, потому что боюсь, что ты потом пожалеешь об этом шаге.
— Решай сама, но давай о себе знать, звони или пиши, чтобы я не волновалась, — добавила она, глядя на Дашу с искренней заботой. — Ты уже решила, куда именно поедешь, или это ещё в планах?
Даша слабо улыбнулась, чувствуя, как внутри теплеет от этой дружеской поддержки, но всё же не хотела пока раскрывать все карты.
— Прости меня, Наташ, но если я тебе сейчас скажу, то это вызовет у нас обеих эмоции не меньше, чем на час разговоров, слёз и уговоров. Поэтому пока ничего не скажу, ладно? — ответила она, сжимая руку подруги в ответ. — Может, я вообще ещё передумаю по дороге, кто знает, как всё обернётся.
Наташа вздохнула, понимая, что спорить бесполезно.
Она очень любила подругу, но прекрасно знала, насколько она упрямая в своих решениях. Если Даша что-то вбила себе в голову, то переубедить её было почти невозможно. Так было и с Алексеем в своё время.
Они встречались, когда были совсем молодыми, полными надежд и планов на будущее. А потом родственники Даши вмешались и сказали ему, что он не подходящий для неё партия, слишком простой, без перспектив. Парень, не выдержав давления, подписал контракт и ушёл служить, чтобы доказать свою ценность или просто уйти от боли. Даша ничего не знала об этом до тех пор, пока он не вернулся, весь в ранах. Она думала, что он просто бросил её без объяснений, а когда узнала правду, семья уже вовсю готовилась к её свадьбе с тем сыном мэра.
Она ушла из дома в том, в чём была одета, не раздумывая. Взяла только документы, порвала все отношения с родственниками. И даже не вспоминала потом, что когда-то у неё была большая семья. Из друзей осталась одна Наташа и пара приятелей, которые не отвернулись.
Даша купила билет и села на скамейку на вокзале, глядя на часы. До поезда оставалось почти час, и она вздохнула, размышляя о своём решении. Ведь даже сейчас не было полной уверенности, что она поступает правильно и это не ошибка. Но здесь, в этом городе, просто не хватало сил оставаться дальше, каждый день был как пытка.
Поезд громко фыркнул паром и медленно тронулся с места, набирая скорость, унося Дашу от города.
Даша вышла на совершенно пустом пероне, оглядываясь по сторонам. Она не имела понятия, куда идти дальше, кроме общего направления. Там, куда она сейчас направлялась, она бывала всего пару раз, да и то очень давно, ещё в детстве.
Увидев какое-то шевеление у небольшого домика с надписью "Станция", Даша бросилась туда, надеясь на помощь. Это оказался дворник в форме железнодорожника, видимо, он совмещал сразу несколько должностей на этой маленькой станции.
— Простите, вы не подскажете, как отсюда добраться до Соловьёв? — спросила Даша, подходя ближе и стараясь говорить спокойно, несмотря на усталость.
— До Соловьёв. Ну, это можно на автобусе доехать, если подождёте, — ответил мужчина, вытирая руки о тряпку. — Только следующий отправится теперь часа через три, не раньше.
— А может, Петровичу попросить подвезти? — предложил он, подумав. — Он, если трезвый, то подрабатывает таксистом, всегда готов помочь.
— А как найти этого Петровича? — поинтересовалась Даша, перехватывая сумки поудобнее.
— Иди по этой тропинке, она тебя прямо на улицу выведет, — объяснил дворник, указывая рукой. — Зелёный дом, и красные Жигули у дома стоят. Не ошибёшься, он там такой один в округе.
Даша крепче перехватила тяжёлые сумки и шагнула на тропинку, чувствуя, как ноги уже гудят от усталости.
Через три минуты она поняла, что если и дойдёт до дома Петровича, то там и упадёт от изнеможения и с места больше не сдвинется. Казалось, что сумки с каждым шагом становились тяжелее, словно наливались свинцом.
Дом показался почти сразу, как только она вышла на улицу. Мужчина возился у машины, что-то подкручивая под капотом.
Господи, только бы машина не сломалась по дороге, подумала Даша.
Она подошла ближе, и мужчина повернулся к ней, вытирая руки о тряпку.
— Здравствуйте, — произнесла Даша, стараясь говорить уверенно. — Мне сказали, что к вам можно обратиться за помощью. Мне нужно в Соловьи, подвезёте?
— В Соловьи. Хорошо, могу подвезти, — согласился мужчина, кивая. — Дорога там нормальная, только деревня почти пустая стала. Вы там к кому едете, если не секрет?
— К себе домой, — ответила Даша коротко, не вдаваясь в детали.
Мужчина дальше расспрашивать не стал, просто молча открыл дверь машины и помог ей загрузить сумки в багажник.
Прошла неделя с тех пор, как Даша поселилась в бабушкином доме, который стоял заброшенным уже давно. За эти дни она успела перебрать старые вещи, помыть полы и окна, чтобы сделать пространство хоть немного уютнее. Нельзя сказать, что она полностью привыкла к новому месту, она скорее немного освоилась с этими изменениями. Всё здесь было по-другому, не так, как в её прошлой городской жизни с ритмом и удобствами. Из благ цивилизации осталась только старенькая баня во дворе. А из общения — дед Игнатий, который жил через три дома от неё, но эти три дома стояли пустыми. Хотя в один из них, как рассказывал дед, иногда заезжал хозяин, чтобы просто отдохнуть от городской суеты.
Утро началось как обычно, с привычных звуков деревни. Под окном запел соседский петух, который почему-то выбрал именно её забор для своих концертов.
Дед Игнатий делал с ним всё возможное, чтобы отвадить, но утренние песни тот исполнял строго на остатках забора у Даши. Она улыбнулась, несмотря на ранний час, и выглянула в окно, потягиваясь.
— Ох, сварю я тебя когда-нибудь на суп, так и знай, проказник, — пробормотала она шутливо, глядя на петуха.
И тут заметила машину у соседского дома — хорошую, дорогую, явно не местную. О, а вот и соседи пожаловали, подумала Даша.
Она поймала себя на мысли, что совсем перестала думать о городе, об Алексее, обо всём, что произошло в её жизни за эти годы. Просто некогда было вспоминать. То баню нужно срочно подремонтировать, чтобы не развалилась, то проводку починить, чтобы не коротнуло, то двор выкосить от высокой травы. Дед Игнатий руководил всем этим процессом, потому что сам уже не мог справляться из-за возраста. А Даша старательно выполняла указания и уставала так, что к вечеру только и мечтала добраться до кровати и уснуть.
Уборка в доме отняла у неё целиком два дня — столько хлама накопилось за годы заброшенности.
Через пару часов она увидела и самого соседа — ухоженного мужчину лет тридцати пяти, может, сорока.
Видно было, что он знал себе цену, держался с достоинством. Он даже передвигался по двору будто на показ, с той уверенной походкой, которая выдавала привычку к вниманию.
Они встретились взглядами через забор, и Даша фыркнула мысленно, отворачиваясь.
Чем-то этот мужчина напомнил ей того жениха, сына мэра, с его самодовольством и манерами.
— Здравствуйте, — произнёс он, подходя ближе к забору. — Смотрю, у меня появились новые соседи, это приятно.
Дарья повернулась на голос, немного удивлённая.
— Здравствуйте, — ответила она спокойно. — Смотрю, у меня тоже новые соседи объявились.
Мужчина вдруг улыбнулся, и вся его напыщенность слетела, лицо стало более открытым.
— Вы знаете, это прекрасно, когда дома оживают, — сказал он, опираясь на забор. — Они не должны пустовать годами, это грустно для таких мест.
Даша удивлённо замерла, не ожидала такого поворота.
Оказывается, он умеет разговаривать с обычными людьми, без этой позы.
Дед Игнатий к вечеру рассказал ей всё о соседе, сидя на лавочке у её дома.
— Димка, мужик в целом неплохой, только у него одна беда в жизни, — начал дед, попыхивая самокруткой.
— Женщины? — предположила Даша, вспоминая его внешность.
— Как это женщины могут стать бедой для мужчины? — рассмеялась она, садясь рядом. — Он что, бегает за ними всё время, не может остановиться?
— Да в том-то и дело, что нет, он не бегает, — объяснил дед Игнатий, качая головой. — Они за ним сами бегают, чуть ли не толпами, не дают прохода.
— Ну что, прямо много за ним бегает, как за знаменитостью? — не поверила Даша, но дед был серьёзен.
Даша не выдержала и рассмеялась в голос, представляя картину.
— Не могу я с вами, дедушка, вы всегда такие истории рассказываете, — произнесла она, вытирая слёзы от смеха.
— А вот зря смеёшься, девонька, — возразил дед. — Я сам сколько раз видел, как они приезжают. Даже сюда, в нашу глушь, добирались некоторые. И даже те, кому Димка вообще ничего никогда не обещал, просто так цеплялись.
— Ну это, наверное, он вам так говорил, чтобы оправдаться, — предположила Даша, всё ещё улыбаясь.
— Ну, недостаток за ним есть, конечно, не без того, — признал дед. — Он мне сам говорил, что это у него от отца пошло, никак серьёзности в женских делах не набраться. А так он нормальный парень, с ним и на рыбалку сходим, и поговорить всегда можно о жизни.
Даша поняла, что рядом с ней поселился чуть ли не суперзвезда местного масштаба. По-другому и не скажешь. Она терпеть не могла таких самовлюблённых типов, так что общаться с соседом даже не собиралась, решила держаться в стороне.
Вечером она вышла во двор, чтобы заняться огородом. Дед Игнатий сказал, что если в деревне живёшь, то картошка должна быть посажена обязательно — хоть ведро, хоть сколько. Это как закон.
И совершенно неважно, что земля лопаты не видела много лет, вся заросла.
— Не на работу тебе каждый день ходить, — убеждал дед. — Бери лопату и работай потихоньку, это полезно для души. Потом мне спасибо скажешь, когда свой урожай попробуешь.
— Дед Игнатий, а вот нельзя её просто купить в магазине? — спросила Даша, но уже знала ответ.
— Да, купить-то каждый дурак может, а ты её вырасти своими руками, — ответил дед упрямо. — Вот тогда только и поймёшь, какая она вкусная бывает по-настоящему, не то что магазинная.
Даша так и не поняла до конца, почему нельзя купить, но решила с дедушкой не спорить, он в этом деле знал толк.
Она действительно ничем особым не была занята, а портить отношения с единственным соседом не хотелось. Для него, похоже, посадка картошки была как чистка зубов по утрам для городских людей — обязательный ритуал.
— Бог в помощь, — раздался голос от забора.
Она вздрогнула, надеясь, что это не он. Ну нет, только не это.
Медленно повернулась, и увидела его — на заборе висел тот самый сосед, улыбаясь.
— Здравствуйте, — ответила Даша, стараясь не показать раздражения. — Спасибо за пожелание.
— Я так понимаю, и вас дед Игнатий в свою картофельную секту затащил, не дал отказаться, — сказал он, посмеиваясь.
Даша не выдержала и рассмеялась в ответ, слишком забавно это звучало.
— Неужели и вас не миновала эта участь? — спросила она, опираясь на лопату.
— Не миновала, — подтвердил он. — Специально и приехал на выходные, чтобы траву скосить и ведро картошки посадить, как положено. Только за этим, честно.
Он с удивлением посмотрел на неё, потом усмехнулся, заметив её скептицизм.
— Вижу, доклад обо мне дедом сделан полный, все детали рассказал, — отметил он.
— Нет, не только за этим, — добавил он, становясь серьёзнее. — Ещё, чтобы отдохнуть от всего городского шума, от людей, от суеты. Можете не выставлять иголки, как дикобраз, вы вообще не в моём вкусе, так что очаровывать я вас не собираюсь, расслабьтесь.
Мужчина легко перепрыгнул через забор и протянул руку для знакомства.
— Дима, — представился он.
Она улыбнулась, поверив его словам, и пожала руку.
— Даша, — ответила она.
На самом деле Дмитрий оказался нормальным человеком, без звёздных замашек.
Может, когда он включал своё обаяние на публике, был другим, более показным. А так, в повседневности, они подолгу беседовали, пока работали в огородах, подтрунивали над дедом Игнатием, доводя его до добродушного смеха. И даже несколько раз пили чай на улице, обсуждая всякие мелочи.
— Дим, а ты и не был женат ни разу? — спросила Даша однажды, когда они сидели на лавочке.
— Один раз почти был, уже всё готово было, — ответил он, глядя в сторону. — Но невеста моя изменила мне прямо перед ЗАГСом, так что теперь я холостяк убеждённый.
— Поэтому так относишься к женщинам, с осторожностью? — предположила Даша.
Он пожал плечами, не отрицая.
— Вот, согласись, если бы не возникало желания вести себя с женщинами так легкомысленно, то всё было бы проще, — сказал он задумчиво. — Знаешь, мне скоро сорок, но я ещё верю в то, что встречу ту настоящую, которой будет неинтересен мой заработок, моя слава, ну и всё остальное внешнее. А ты замужем была?
Даша рассказала свою историю, не вдаваясь в слишком болезненные детали, но честно.
— Любила его, Алексея? — спросил Дима тихо.
— Ну да, — ответила она, но потом задумалась.
И тут Даша поняла, что впервые в жизни может ответить на этот вопрос честно, без самообмана.
— Нет, в юношестве что-то испытывала, те первые чувства, но на момент свадьбы уже нет, — призналась она. — Тяжело было держаться за человека, когда весь свет осуждал меня за этот выбор.
— То есть ты вышла за него замуж, потому что считала, что он пострадал из-за тебя, из-за твоей семьи? — уточнил Дима, глядя на неё внимательно.
Даша улыбнулась, удивлённая его проницательностью.
Даже Наташа, её лучшая подруга, так глубоко не поняла, в чём дело. Она искренне считала, что любовь Даши длится с тех самых времён, а Дима разобрался сразу.
— Ну получается, что так, — согласилась она. — Глупо разрушить свою жизнь, пересориться с родными из-за чувства вины.
— Нет, вас, женщин, иногда не понять до конца, — заметил он, качая головой.
— Ладно, спокойной ночи, — добавил Дима, вставая.
Ночью Даша не спала, ворочалась в постели. Она обиделась на Диму за его прямоту, но что-то ведь было в его словах, что зацепило. Кому нужна была её жертва в те годы? Алексею? Вряд ли. Он неделями просто не замечал её в пьяном забытьи, забываясь в своём горе.
Какой-то шорох привлёк её внимание за окном, но она не стала вставать.
Непонятно, то ли машина шуршала колёсами по гравию, то ли ветер раскачивал ветки.
Даша наконец задремала, но даже во сне плакала тихо.
Потому что сегодня посмотрела на свою жизнь под другим углом, и осталось только плакать от осознания, какая она неудавшаяся.
Она резко села в кровати, проснувшись от странного звука. Какой-то звук разбудил её, неестественный для деревенской ночи. Вот снова — вроде мяуканье котёнка.
Наверное, к ней прибился котёнок, бездомный.
Даша накинула халат на плечи. На улице уже почти светло, рассвет пробивался. Выбежала на крылечко и чуть не упала от неожиданности. На ступеньке стояла переноска, такая, в которой младенцев носят.
И кто там пищал, можно было и не гадать — явно ребёнок.
— Господи, — прошептала Даша, хватая переноску и бегом возвращаясь в дом. — Это сколько ты там мёрзнешь на холоде, бедняжка. О боже.
В переноске была маленькая девочка, а рядом сумочка с бутылочками. И письмо, сложенное аккуратно.
Письмо она откинула в сторону, бросилась греть еду на плите. Потом развернула ребёнка, проверила пелёнки, закрутила в сухую простынь и стала кормить из бутылочки.
Ребёнок жадно причмокивал, соскучившись по еде. Бутылка опустела быстро.
Согревшаяся, сытая и усталая малышка крепко уснула на руках у Даши.
Даша развернула письмо и стала читать дрожащими руками.
Всё было просто и банально, как в плохом фильме. Та, кто подкинула ребёнка, просто перепутала дома в темноте. На бумаге было эмоциональное послание Дмитрию, полное упрёков. Слова о том, какой он безответственный, и о том, что она молодая и ей нужно устраивать свою жизнь дальше, без этой обузы.
В дверь постучали тихо, но настойчиво.
— Даш, не спишь ещё? — спросил голос за дверью.
На пороге стоял Дима и смотрел на малышку огромными глазами, полными шока.
Даша молча протянула ему письмо.
Он прочёл раз, потом прочёл ещё раз, хмурясь.
— Да быть этого не может, — пробормотал он, качая головой. — Я не видел эту женщину больше года, мы расстались давно.
Следующая неделя была наполнена настоящим сумасшествием, вихрем событий и решений.
Даша готова была порой убить Диму за его растерянное поведение, но бросить малышку на такого безответственного человека не могла в принципе. Он был растерян, подавлен, не знал, с чего начать.
Никто из местных не мог толком объяснить им, что делать в такой ситуации, все только плечами пожимали.
— Вы собираетесь отдать ребёнка в детский дом, если он не ваш? — спросила строгая женщина из опеки, приехавшая на проверку.
Дима растерянно моргал и смотрел на неё, не зная, что ответить.
— Нет, вы не собираетесь? Тогда оформляйте бумаги срочно, сдавайте все тесты, а то в доме малышку быстро загубят без присмотра, — продолжила женщина, осматривая дом. — Или ваша женщина против ребёнка в доме?
Женщина покосилась на Дарью с подозрением. Та хотела сказать, что она вообще не его женщина, просто соседка, но вместо этого быстро взяла Соню на руки — так она в мыслях называла девочку — и пошла к двери, не ввязываясь в спор.
— И расписаться вам нужно как можно скорее, а то из опеки через день с проверками ездить будут, и это только усложнит всё, — добавила женщина на прощание.
Дима испуганно посмотрел на Дашу, ища поддержки, но она даже бровью не повела, сосредоточившись на ребёнке.
Прошёл год с тех пор, и жизнь потекла по-новому. За это время они успели оформить все документы, обустроить дом для семьи и даже посадить новый огород, чтобы Соня росла в уюте.
— Дим, ты мясо замариновал, как я просила? — спросила Даша, суетясь на кухне.
— Да, всё сделал уже, не волнуйся, — ответил он, помогая накрывать на стол. — Успокойся, встретим твою подругу как королеву, она будет в восторге.
— Как я ей всё объясню, не представляю, — вздохнула Даша, поправляя скатерть. — Столько всего произошло за этот год.
— Давай я помогу с объяснениями, если что, — предложил Дима.
— Ну нет, лучше я сама расскажу, чтобы не запутаться, — отказалась она.
Из комнаты вышла растрёпанная, заспанная Соня, потирая глаза. Она улыбалась, увидев родителей.
Даша подошла к ней, взяла на руки и поцеловала в макушку.
— А кто это у нас тут такой лохматый гуляет по дому? — спросила она игриво. — Маму и папу пугает с утра пораньше.
Дима подошёл, обнял их обеих, и они закружились по комнате под весёлый смех дочки, наслаждаясь этим моментом.
Вечером, когда Наташа уже уехала, Соня сопела в своей кроватке, а Даша убирала посуду со стола. Дима, стоявший у раковины и мывший тарелки, вдруг повернулся к ней.
— Даш, не знаю, правильно я сделал или нет, но мне очень хочется, чтобы ты до конца верила мне в этом деле, без сомнений, — сказал он серьёзно. — В общем, вот, посмотри.
Он протянул ей какие-то бумаги, сложенные аккуратно.
— Я верю тебе, Дим, — ответила Даша, беря их. — А что это такое?
Но она уже видела, что это был тест ДНК, с результатами.
Результаты показывали, что вероятность его отцовства равна нулю. Даша медленно села на стул возле стола, ощущая, как ноги подкашиваются от неожиданности. — Дим, и что нам теперь с этим делать, как быть дальше? — произнесла она шёпотом, стараясь осмыслить прочитанное.
Он приблизился, аккуратно забрал бумаги у неё из рук. — Самое важное, чтобы ты была уверена, что я тебя не ввёл в заблуждение ни в чём, — проговорил он, обхватив её плечи в объятии. — А с этим мы разберёмся просто, оставим в прошлом. Дима разорвал документы на мелкие клочки и отправил их в корзину для мусора, без колебаний. — Ладно, теперь иди отдыхать, дорогая, а здесь я сам всё доделаю, не переживай, — прибавил он, нежно поцеловав её в висок. — И всегда держи в голове, как сильно я люблю вас обеих, это превыше всего.