Жила-была на свете г Валентина: женщина, надо сказать, продуманная и расчётливая. Если что в голову взбредёт – не просто так, зря, а с далеко идущей выгодой для собственной персоны. Только вот незадача: выгода эта, как кошка за своим хвостом крутилась, вечно от неё удирала, а на месте её оставались одни убытки, да ещё и с процентами.
Возьмем, к примеру, детство. Увидят ребята во дворе, как Валя с новым портфелем и бантом идёт, и завидно им. А она, дабы общественное мнение подмять под себя и статус повысить, заявляет:
— Это мне папа из загранкомандировки привёз, в Италии куплен.
Папа у Валентины, надо сказать, был слесарем пятого разряда и дальше области не выезжал. Слава о заграничном портфеле разнеслась по школе, директор заинтересовался, папу вызвал, а тот и сказал правду. В общем, позора было на пять лет вперёд, портфель отобрали, а бант, купленный на сдачу от маминой зарплаты, слёзы материнские промочили.
Или юность. Решила Валентина, что быть ей студенткой-медалисткой хлопотно, а вот выйти замуж за перспективного молодого инженера – дело верное. Наметила жениха, начала операции по окружению. Цветы ему на стол в общежитии подкидывала, но анонимно. Записки писала, якобы от другой девушки, чтобы внимание к себе привлечь, ту девушку пообсуждать, типа навязчивая. Кончилось всё тем, что инженер женился как раз на той, другой, а Валю, как друга, на свадьбу пригласил.
Окончила Валентина учебу, стала менеджером в небольшой конторе, где бумажки с места на место перекладывала. А в душе-то бушевал великий финансист, загнанный в тесные рамки оклада и премии. Она про тонометры китайские читала, что за копейки можно купить, а продать втридорога. Покупала. Тонометры оказывались не тонометрами, а грушей с манометром от велосипеда. Она в биткоины вложилась, да на самом пике, когда все умные уже вышли. Естественно, курс тут же, как по команде, вниз рванул.
А хороша была Валентина невероятно: глаза, фигура, походка – загляденье. Вот и приглянулась она спокойному, работящему Аркадию. Аркаша, инженер, руки золотые, голова светлая, но в женских кознях – младенец. Увидел красоту, да послушал умные речи про финансовые инструменты, и пропал.
– Валентина, – говорил он, – вы женщина видная и мыслящая, с вами хоть в разведку.
– Аркадий, – отвечала она, томно глядя в сторону, где, по её расчётам, должен был стоять их будущий трёхэтажный коттедж, – я ценю в мужчине стабильность и перспективу.
Поженились, зажили. Аркадий работал, деньги домой носил. Валентина их инвестировала: то в сетевой маркетинг парфюмерии, от которой у соседей по лестничной клетке глаза слезились, то в разведение породистых улиток в ванной комнате. Аркадий лишь вздыхал, глядя на ползающую по кафелю колонию, и терпел. Любил.
А детей все не было. Года через три Аркадий забеспокоился.
– Валя, – говорит, – может, сходим к врачам? Проверимся?
– Что ты, Аркаша! – отвечала Валентина, в уме мгновенно прикидывая стоимость пары приёмов у хорошего специалиста. – Всё у нас будет, не торопись.
Но Аркадий настаивал. И пошла Валя на хитрость, достойную её финансового гения.
– Ладно, – сказала. – Ты иди, проверься, мужчинам это проще, а я потом.
Пошёл Аркадий, сдал анализы, прошёл обследования. Врач развёл руками: «Здоров, как бык. Проблем нет».
Принёс Аркадий справку, сияет.
– Валя, видишь? Я – в порядке, теперь тебе надо.
– Конечно, конечно, – засуетилась Валентина. – Я уже записалась в самую лучшую клинику. Только, Аркаша, это дорого.
– Не вопрос, – сказал добряк Аркадий. – Нашёл наконец подработку. Буду по вечерам чертежи сторонним организациям делать. Всё для нашего будущего наследника.
И стал носить деньги: на анализы, на консультации, на процедуры. Валентина деньги брала, делала вид, что ходит, а сама в это время в компьютере, на работе, справки рисовала: «Овариально-мен.ст.ру.альный цикл в норме», «Патологий не выявлено». Распечатает на цветном принтере, печать фирменную подрисует – красота. А деньги, которые Аркадий в поте лица добывал, шли на погашение процентов по прошлым «инвестициям». Кредиты, понимаете ли, давить начинали.
Так и прожили лет семь в таком режиме. Аркадий уже из сил выбился, на двух работах горбатясь, а воз и ныне там. Заподозрил неладное.
Пришёл как-то вечером, сел напротив жены, смотрит на неё своими усталыми, честными глазами.
– Валя, я в ту клинику звонил, где ты, говоришь, наблюдаешься. Тебя в базе нет.
Молчание повисло: не такое, чтобы задумчивое, а тяжёлое, как гиря на совести, которой, впрочем, и не водилось.
– Как нет? – попыталась блеснуть Валентина. У них там, наверное, программа глючит. Я завтра пойду, разберусь.
– Не пойдёшь, – тихо сказал Аркадий. – Ты никуда не ходила все эти годы. Где деньги, Валь?
И тут великий финансист дал маху. Вместо того чтобы покаяться, слезами облить, она решила перейти в контратаку, защищать активы, так сказать.
– Какие деньги? – взвизгнула она. – Я всё на лекарства тратила, на витамины дорогущие. Ты мне не веришь? Да как ты смеешь! Я тебе десять лет жизни отдала, а ты проверки мне устраиваешь?
Но Аркадий, раз прозрел, видел уже всё насквозь. Встал, походил по комнате.
– Всё, – сказал он. – Всё, Валя, я ухожу.
– Уходи, – закричала она ему вслед, уже чувствуя, как почва уходит из-под ног, но не желая сдаваться. – Уходи, по.д.л.ец, но развода не жди, не дам я тебе согласия, никогда, а по закону, без меня не разведут. Будешь мне до седых волос алименты платить, беглый.
Аркадий молча вышел, дверь закрыл тихо.
А Валентина осталась сидеть среди своих справок, распечатанных на фирменном принтере, и думала, что Аркадий – человек мягкий. Погуляет неделю-другую и вернётся, на коленях приползёт. А она его так просто не примет, условия диктовать будет, финансовые условия.
Но не вернулся Аркадий. Через месяц пришла бумага из суда о назначении дела о расторжении брака по иску Аркадия. Да и сам иск пришел по почте. Валентина фыркнула:
«Юридическая безграмотность! Без моего согласия – ни-ни!»
В суд решила идти. Сидела дома, строила планы, как будет жить на алименты, которые суд, конечно, Аркадию на её содержание назначит. Красота-то увядает, а стабильный доход – вечен.
В суде Валентина краснела. Оказалось, Аркадий еще и указал уважительные причины расторжения брака: обман, введение в заблуждение, бездетность по вине одного из супругов (тут Валя аж задохнулась от несправедливости), растрата общих средств. Судья, женщина строгая, глядя на Валентину поверх очков, так и сказала: «Гражданка, вы не жену из себя строили, а финансового директора неудачного. И подвела ваша бухгалтерия».
Получила Валентина решение суда и села на табуретку на кухне, грандиозный план рухнул. Актив в виде законного супруга сбежал, но дух великого финансиста не был сломлен.
- Ничего, – подумала она, вытирая случайную слезу. – Жива буду без пенсии не останусь. Он же всё равно, по закону, часть своей пенсии мне отчислять должен, как бывший супруг. Я же читала.
Итак, граждане, брак расторгли. Наступил, так сказать, этап дележа нажитого непосильным трудом. Трудом, в основном, Аркадия.
Валентина, как женщина с финансовой жилкой, подошла к вопросу основательно. Она не просто делила – она проводила инвентаризацию активов: чашки, ложки, одеяло брачное, телевизор, холодильник, мебель стенка «Милан» … Всё это было аккуратно, со знанием дела, вывезено на грузовой «Газели», нанятой, разумеется, за счёт временно оставленных Аркадием «на прощанье» денег.
– Ты же не жадный, Аркаша, – говорила она по телефону голосом, полным слез и упрёка. – Мне же начинать новую жизнь с чистого листа, а на чистом листе, кроме долгов, ничего нет!
Аркадий, человек в высшей степени неконфликтный, махнул рукой:
- Забирай, только оставь мне стул и пару тарелок, и чайник».
Но великий финансист не мог остановиться на достигнутом. Её душа, измученная потерей стабильного источника дохода в лице супруга, требовала репараций. Пришла она в некогда общую квартиру с тайной мыслью: а что, если обои ободрать? И плитку в прихожей отбить – модная сейчас, под старый кирпич. И люстру… Вот нечего ему жить в таком уюте.
Однако, когда она, вооружившись шпателем, уже подходила к первой уступчивой полосе обоев в спальне, дверь открылась, на пороге стоял Аркадий. Не прежний, усталый и покорный, а какой-то новый, спокойный.
– Валя, – сказал он без предисловий. – Квартира моя, ремонт я делал сам и на свои. Шпатель положи.
– Да я просто хотела проверить, как обоина держится, – выпалила Валентина, инстинктивно пряча инструмент за спину.
– Держится хорошо, – констатировал Аркадий. – Как и моё терпение, но оно, Валя, закончилось ровно на том же судебном заседании, что и наш брак. До свидания. А замки я сейчас же поменяю.
И он просто стоял и смотрел, пока она, бормоча что-то о «грубости» и «хамстве», не ретировалась, прихватив только забытый на кухне дуршлаг.
Часть вывезенного добра она, конечно, продала. Часть водворила в доме к престарелым родителям, приведя их в состояние тихого ужаса количеством и бесполезностью предметов. («Зачем мне три электрочайника, дочь?» – «Мама, это инвестиция! Они ещё вырастут в цене!»)
Но остался один актив: не материальный, а скорее, духовный- чувство обиды, и земельный участок.
Участок-то был, пять соток , куплен в браке, на общие деньги, которые Аркадий копил на машину, а Валентина… ну, в общем, убедила, что земля – это фундаментальнее.
- Будем строить дачу, фазенду, – грезила она. Естественно, деньги были потрачены, участок куплен, а фазенда так и осталась мечтой, померкшей на фоне новых финансовых авантюр.
И вот тут ум Валентины, отточенный на составлении фальшивых справок, заработал с новой силой. Развод есть развод, имущество общее, значит, делится пополам. Но что, если доказать, что участок – её личный? Куплен не на общие, а на её личные средства? Например, на деньги, подаренные ей когда-то сестрой. Сестра, конечно, и не думала дарить такие суммы, но кто теперь проверит?
– Сестра подарила, – сказала она сама себе, глядя в зеркало и отрабатывая честный взгляд. – Подарила на день рождения, на тридцатилетие наличными. Я и купила земельку. Аркадий тут ни при чём.
И пошла она в суд, да в какой-нибудь, а в городской суд. Иск составила сама, благо в интернете образцов полно. Иск о признании земельного участка, кадастровый номер такой-то, площадью 500 кв. м, личной собственностью Валентины (то есть, себя). В ответчиках – А., то есть Аркадий.
Заседание было тихим. Аркадий, вызванный повесткой, явился, положил на стол судьи копии общих банковских выписок за тот период, где было чётко видно, как копились и потом разом исчезали их общие сбережения. Спросил только одно:
- Уважаемый суд, а есть ли у истицы хоть одна расписка от сестры о займе или дарении такой суммы? Хоть какое-нибудь доказательство?
У истицы, разумеется, ничего не было, только её уверенность, подкреплённая обидой.
– Он же сам не оспаривает, что сестра могла подарить, – воскликнула она в своей речи. – Он же не отрицает эту возможность.
Судья посмотрел на неё поверх очков и спросил:
– Гражданка, вы подтверждаете факт дарения денег доказательствами? Платёжными поручениями, распиской, показаниями свидетеля – вашей сестры?
– Сестра сейчас в отъезде! – нашлась Валентина. – А деньги были наличными.
– То есть, доказательств нет, – констатировал судья. – Решением суда… отказать.
Великий финансист потерпел поражение, но разве Наполеон сдавался после первой неудачи? Нет! Он шёл в наступление, так и Валя пошла с апелляционной жалобой в краевой суд!
Там всё было ещё короче: судебная коллегия, изучив материалы, постановила: выводы первого суда верны, доказательств у истицы как не было, так и нет.
- Допустимых доказательств… не представлено. Отказ оставить без изменения.
Теперь в душе Валентины закипела ненависть уже не только к Аркадию, но и ко всей судебной системе России.
- Бюрократы! Не видят очевидного!
Она же слышала, как Аркадий в первом суде сказал: «Ну, теоретически, её сестра могла ей дать деньги…» Вот, он сам признал возможность!
И полетела кассационная жалоба. Уже не куда-нибудь, а в самую высоту – в кассационный суд общей юрисдикции. Текст жалобы она составляла с упоением, вставляя умные слова: «нарушение норм материального и процессуального права», «не учтены доводы», «неправильная оценка доказательств». Ей казалось, она сейчас запугает этих судей своей юридической подкованностью.
В назначенный день она, наряженная, как на праздник, явилась в здание суда. Аркадий, узнав о новой стадии процесса, лишь вздохнул. Сам он, по его словам, «участок уже мысленно подарил казённому домену, лишь бы отстала».
Судебное заседание в кассации длилось ровно столько, сколько нужно, чтобы огласить состав суда и констатировать отсутствие сторон. Никто не явился. Ни Аркадий, ни его юрист (который, видимо, тоже решил не тратить время), ни, кстати, и сама Валентина, которая в последний момент перепутала коридор и сидела час в зале другого суда, слушая дело о незаконной рубке леса.
Но суд, как указано в определении, «считает возможным рассмотреть дело в отсутствие неявившихся лиц».
Представим себе эту картину, граждане: торжественный зал. Судейская коллегия. Папка с делом. А в папке – вся жизнь Валентины: её расчёты, её мечты о фазенде, её уверенность в своей правоте. И полное, тотальное отсутствие доказательств.
Судьи проверили материалы, обсудили, почесали, возможно, в затылках. И вынесли вердикт, который является шедевром юридического, да и просто человеческого, здравомыслия: «Кассационную жалобу не подлежащей удовлетворению».
И пошло-поехало в тексте определения: «не представлено доказательств», «ответчик не оспаривал факт получения денежных средств Валентиной в дар» (ага, так и сказал: «могли подарить»), но «суд правильно отметил, что Валентиной не представлены бесспорные доказательства». Ключевое слово, граждане – «бесспорные». Обида – не доказательство, уверенность – не доказательство. Даже если ответчик, из благородства или от усталости, допускает какую-то гипотетическую возможность – это тоже не доказательство.
«Оснований не соглашаться… не имеется».
«Доводы жалобы… не нашли своего подтверждения».
«Несогласие с оценкой доказательств… не может являться основанием».
И финальный, сокрушительный аккорд: «Руководствуясь статьями… судебная коллегия… ОПРЕДЕЛИЛА: решение и апелляционное определение оставить без изменения, кассационную жалобу – без удовлетворения».
Получила Валентина по почте эту бумагу, сидит, читает про «неправильное применение норм процессуального права», про «исследование доказательств в их совокупности». А видит одно: участок пополам с этим бывшим, который не дал обои ободрать, да еще и замки поменял, Валя проверяла.
И поняла она вдруг всей своей финансовой душой, что проиграла не потому, что суды плохие, а потому, что правда штука прочная. И против неё никаким, даже самым гениальным, финансовым шпателем не попрёшь.
Остался у неё на руках участок, вернее половина участка, пять соток.
А Аркадий, говорят, свою половину продал соседу, который увеличил свой участочек, и купил себе хороший, новый чайник. И живёт спокойно без фазенды в той же квартире с какой-то Машенькой, которая в талии уже заметно округлилась, ожидая дитятко общее с Аркадием.
*имена взяты произвольно, совпадение событий случайно. Юридическая часть взята из:
Определение Пятого кассационного суда общей юрисдикции от 17.07.2025 по делу N 88-6187/2025