Я сидела на кухне, допивая остывший кофе, когда в дверь позвонили. За окном моросил октябрьский дождь, и я подумала, что это, наверное, курьер с посылкой. Но нет — на пороге стояла Валентина Петровна, моя свекровь.
— Лен, можно? — она как-то странно улыбнулась, не дожидаясь ответа, прошла в прихожую, стряхивая капли с плаща.
— Проходите, конечно, — я машинально поставила чайник. — Чай? Кофе?
— Не надо ничего, — она прошла на кухню, села на стул и достала из сумки платок. Нервно комкала его в руках. — Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
У меня что-то похолодело внутри. Валентина Петровна никогда не была особо теплой со мной, но и такой... встревоженной я её не видела.
— Что случилось? — я села напротив. — С Димой всё в порядке?
— С Димой... — она вздохнула так тяжело, будто несла на плечах мешок цемента. — Лена, я приехала, потому что он сам не может. Боится. Попросил меня.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— О чём вы говорите?
Она подняла на меня глаза, и в них я увидела странную смесь жалости и решимости.
— У Димы... есть другая женщина. И она беременна -- выпалил а свекровь.
Тишина. Я слышала только стук собственного сердца и шум воды в чайнике, который начал закипать. Автоматически встала, выключила его. Села обратно.
— Что?
— Послушай меня, — Валентина Петровна наклонилась ко мне через стол. — Я понимаю, это шок. Но я приехала не просто так сообщить. Нам нужно решить, как быть дальше.
— Нам? Нам нужно решить? — я почувствовала, как внутри что-то начинает закипать похлеще того чайника. — Это вам нужно было решать, когда ваш сын...
— Лена! — она перебила меня довольно резко. — Факт есть факт. Женщина беременна. Срок уже приличный, четыре месяца. Аборт делать поздно, да и она хочет рожать.
Я смотрела на свекровь и не узнавала её. Вернее, узнавала — впервые за все семь лет брака я видела её настоящую.
— И что вы от меня хотите? — голос мой был на удивление спокойным. Видимо, организм включил какую-то защиту.
Валентина Петровна выпрямилась, расправила плечи.
— Чтобы ты отпустила Диму. К той женщине. — она сделала паузу. — Понимаешь, мы с Геннадием Ивановичем так хотим внука. Так хотим! А у вас с Димой не получается уже столько лет...
Я засмеялась. Просто засмеялась — истерично, неприлично громко.
— Погодите, погодите, — я вытерла выступившие слёзы. — То есть вы приехали и сообщили мне, что мой муж изменяет, у него будет ребенок от другой, и просите меня... что? Подвинуться? Освободить место?
— Не надо так грубо! — свекровь поджала губы. — Я понимаю твои эмоции, но...
— Вы понимаете мои эмоции?! — я вскочила со стула. — Вы приходите в МОЙ дом, садитесь за МОЙ стол и говорите мне, что я должна отдать моего мужа какой-то...
— Её зовут Оксана, — зачем-то уточнила Валентина Петровна. — Она хорошая девушка. Моложе тебя, правда, но...
— Всё, достаточно! — я подняла руку. — Валентина Петровна, уходите. Прямо сейчас.
— Но мы не договорили!
— Нам не о чем договариваться! — я прошла к двери, распахнула её. — Вон!
Она медленно встала, накинула плащ, взяла сумку. У самого порога обернулась:
— Ты пожалеешь, Лена. Дима всё равно уйдёт. А у тебя ничего не останется — ни мужа, ни детей. Подумай лучше о разводе по-хорошему, пока...
Я закрыла дверь прямо перед её носом. Прислонилась к косяку, сползла на пол. Вот теперь накрыло. Слёзы, дрожь, ком в горле размером с футбольный мяч.
Сколько я так просидела — не знаю. Минут двадцать, может, полчаса. Потом встала, умыла лицо ледяной водой, посмотрела в зеркало. Красные глаза, бледное лицо.
«Соберись, Ленка, — сказала я своему отражению. — Собери себя по кусочкам. Прямо сейчас».
Дима пришёл в восьмом часу. Как обычно — ключ в замке, «Привет, я дома!», звук снимаемых ботинок в прихожей. Я сидела на том же самом месте на кухне, где утром сидела его мать.
— Лен, ты чего такая грустная? — он прошёл, чмокнул меня в макушку. — Устала?
— Садись, — сказала я.
Что-то в моём голосе заставило его замереть.
— Что случилось?
— Садись, говорю.
Он сел. Посмотрел на меня настороженно. Я видела, как в его глазах промелькнуло понимание — он знал.
— Твоя мама сегодня приходила, — начала я спокойно. — Рассказала мне... интересные вещи. Про некую Оксану. Про беременность. Про то, что ты, оказывается, не можешь мне сам всё сказать.
Дима побледнел. Открыл рот, закрыл. Провёл рукой по лицу.
— Лен, я...
— Молчи, — я подняла руку. — Просто молчи. Я не хочу слышать твои оправдания, причины, объяснения. Мне всё равно. Абсолютно.
— Но я должен объяснить! Это просто случилось, я не хотел, она...
— Она что? — я усмехнулась. — Она изнасиловала тебя, что ли? Заставила? Или ты просто слабый, безвольный человек, который не может держать штаны застёгнутыми?
Он сжал кулаки.
— Не надо так говорить! Ты же сама знаешь, как у нас всё было плохо последнее время! Мы почти не разговаривали, не...
— Не смей! — я ударила ладонью по столу. — Не смей сваливать вину на меня! Если у тебя были проблемы, надо было говорить, решать, идти к психологу, в конце концов! А не трахать первую попавшуюся!
— Оксана не первая попавшаяся! — он вдруг вскинулся. — Мы с ней... у нас есть связь. Настоящая. Она меня понимает, она...
— Стоп, — я почувствовала, как внутри что-то окончательно обрывается. — Значит, это не просто секс на стороне. Это отношения.
Он молчал. И этого молчания было достаточно.
— Тогда чего ты здесь сидишь? — я встала. — Собирай вещи и уходи. К своей Оксане, которая тебя понимает.
— Лена, погоди! — он схватил меня за руку. — Давай поговорим нормально! Может, мы можем...
— Можем что? — я высвободила руку. — Дима, твоя мать приезжала сюда и требовала, чтобы я отпустила тебя, потому что им нужен внук. Требовала! Как будто я какая-то вещь, которая мешает вашим планам. И ты... ты послал маму вместо того, чтобы самому поговорить со мной.
— Я боялся! — крикнул он. — Боялся твоей реакции, боялся, что ты...
— Что я что? Закачу скандал? Разобью тарелки? — я засмеялась. — Не дождёшься. Я не буду драться за человека, который сам не хочет со мной быть. Не буду унижаться, плакать, просить вернуться. Хочешь уйти — уходи. Дверь вон там.
Он смотрел на меня, как будто видел впервые.
— Ты... серьёзно?
— Абсолютно, — я скрестила руки на груди. — Более того, я сама настаиваю. Собирай свои вещи и уходи. Сегодня. Прямо сейчас.
— Но нам же нужно всё обсудить! Квартира, развод, раздел имущества...
— Обсудим через адвокатов, — я пожала плечами. — У меня нет никакого желания видеть тебя больше, чем это абсолютно необходимо.
Дима растерянно посмотрел по сторонам, потом на меня.
— Лен, может, не надо так резко? Может, нам стоит взять паузу, подумать...
— Тебе надо было думать раньше, — я открыла дверь спальни. — Вот твои вещи. Собирай. У тебя двадцать минут.
Он прошёл мимо меня, всё ещё пытаясь что-то сказать, но я просто отвернулась. Слышала, как он открывает шкаф, что-то бросает в сумку, ругается себе под нос.
Через пятнадцать минут он вышел с двумя большими пакетами.
— Это не всё моё, я ещё вернусь за...
— Позвонишь, договоримся, — перебила я. — Когда меня не будет дома.
Он кивнул, прошёл к двери. У порога обернулся:
— Лена, я правда не хотел, чтобы всё так...
— Дима, — я посмотрела ему в глаза. — Уходи. И передай своей матери, что она получила то, что хотела. Наслаждайтесь своим внуком.
Дверь закрылась. Я услышала звук лифта, потом тишину. Села на диван и... ничего. Никаких слёз, истерик. Только странное, почти физическое ощущение свободы. Будто с плеч сняли тяжеленный рюкзак, который я тащила годами, даже не замечая его веса.
Достала телефон, написала подруге: «Таня, свободна сегодня вечером? Есть что отметить».
Через минуту пришёл ответ: «Всегда! Что случилось???»
Я усмехнулась и набрала: «Я только что выгнала мужа. Долгая история. Расскажу за вином».
«ВАУ!!! Уже еду!!!»
Я встала, прошлась по квартире. Моей квартире — она досталась мне от бабушки ещё до брака. Открыла окно, впуская свежий вечерний воздух. Дождь закончился, и где-то между тучами проглядывало небо.
Знаете, что самое странное? Я не чувствовала боли. Может, шок, может, придёт позже. Но сейчас — только облегчение. И мысль о том, что впереди новая жизнь. Моя собственная, без лживого мужа и его ужасной матери, которая видела во мне только инкубатор для внуков.
Телефон завибрировал. СМС от неизвестного номера: «Лена, это Валентина Петровна. Спасибо, что поступила разумно. Для всех будет лучше».
Я заблокировала номер, не ответив. Мне больше не нужно было ничего доказывать этим людям. Абсолютно ничего.
А через полчаса уже сидела с Таней в нашем любимом баре, держа в руках бокал красного вина и в первый раз за много месяцев — нет, лет — по-настоящему улыбаясь.
— За новые начинания, — произнесла Таня, чокаясь со мной.
— За свободу, — добавила я. — И за то, что иногда самое страшное оказывается самым правильным.
И знаете что? Я не солгала. Ни капли.