– Леночка, ну где же салфетки? Ты опять забыла купить нормальные, бумажные? Эти, тканевые, они, конечно, красивые, но кто их потом отстирывать будет? Ты? Сомневаюсь, у тебя и так машинка стиральная на ладан дышит, – голос Раисы Витальевны доносился из гостиной, прорезая шум воды и звон посуды на кухне.
Елена глубоко вздохнула, на секунду прикрыв глаза. Она стояла у раковины, смывая остатки муки с рук, и старалась успокоить бешено колотящееся сердце. Сегодня был важный день – тридцатипятилетие её мужа, Сергея. Юбилей. Готовиться она начала за три дня: составила меню, закупила продукты на рынке, выбирая всё самое свежее, домашнее. Вчера до глубокой ночи пекла коржи для «Наполеона» – любимого торта мужа, а сегодня с шести утра крутилась на кухне, как белка в колесе.
– Мам, ну перестань, нормальные салфетки, – послышался неуверенный голос Сергея. – Лена старалась, всё красиво сделала.
– Старалась она... Старание, Сереженька, это когда результат есть. А когда просто суета – это, прости, бестолковость, – отрезала свекровь.
Лена вытерла руки полотенцем, поправила прическу перед зеркалом в прихожей и вошла в комнату. Стол был накрыт идеально. Белоснежная скатерть, хрустальные бокалы, которые доставались только по большим праздникам, и, конечно, блюда. В центре стола красовалась запеченная утка с яблоками и черносливом, источающая такой аромат, что у любого нормального человека слюнки бы потекли. Рядом стояли салатницы с «Цезарем» (с домашним соусом, а не покупным майонезом), заливное из языка, рулетики из баклажанов с орехами и еще с полдюжины закусок.
Раиса Витальевна, грузная женщина с пышной прической, густо залитой лаком, сидела во главе стола, хотя это место обычно предназначалось имениннику. Она демонстративно протирала свою вилку краем скатерти.
– Елена, – свекровь подняла на невестку взгляд поверх очков. – А почему утка такая темная? Ты её передержала?
– Это глазурь, Раиса Витальевна. Мед с соевым соусом и специями. Она такой и должна быть, – спокойно ответила Лена, расставляя последние тарелки.
– Мед? К мясу? – свекровь скривилась так, будто съела лимон целиком. – Ох уж эти твои новомодные эксперименты. Сережа, помнишь, как я утку делала? Просто соль, перец и в рукав. Мягонькая, светленькая. А это... Ну, дай бог, чтобы зубы не сломали.
В дверь позвонили. Это пришли двоюродный брат Сергея, Вадим, с женой Ольгой. Шумная, веселая пара ворвалась в квартиру с пакетами подарков и цветами, немного разрядив обстановку.
– Ого, какие запахи! – воскликнул Вадим, потирая руки. – Ленка, ты, как всегда, на высоте! Я голодный, как волк, с утра маковой росинки во рту не было.
Ольга чмокнула Лену в щеку:
– Привет, хозяюшка! Выглядишь отлично, платье тебе очень идет. А стол-то какой! Прямо ресторан.
– Садитесь, дорогие, садитесь, – засуетилась Раиса Витальевна, словно это она накрывала стол. – Сейчас будем пробовать, что тут нам Елена наготовила. Надеюсь, съедобно.
Все расселись. Сергей открыл шампанское, произнес первый тост за себя, за семью, за друзей. Выпили. Лена начала накладывать гостям салаты. Она очень волновалась за заливное – оно должно было быть идеально прозрачным.
– Ну-с, попробуем, – громко объявила свекровь, вонзая вилку в кусочек языка.
В комнате повисла тишина. Все ждали вердикта, хотя никто об этом не просил. Раиса Витальевна долго жевала, глядя в потолок, потом отложила вилку и тяжело вздохнула.
– Жестковат. Недоварила ты его, Лена. Я же говорила тебе в прошлый раз: язык надо варить минимум три часа, а потом сразу в холодную воду. А тут... резина резиной.
Вадим, который уже уплетал вторую порцию, чуть не поперхнулся:
– Тетя Рая, вы о чем? Тает во рту! Лен, шикарное заливное, дай рецепт Ольге, а то у нас вечно как каша получается.
Свекровь метнула на племянника уничтожающий взгляд:
– Вадим, ты слаще морковки ничего не ел, тебе и подошва покажется деликатесом. А я знаю толк в кухне. Сергей, сынок, ты не ешь это, у тебя желудок слабый, еще прихватит потом.
Сергей, который уже тянулся к заливному, одернул руку. Он посмотрел на жену виновато, но промолчал. Лена почувствовала, как внутри начинает закипать обида. Она варила этот язык четыре часа, снимала каждую пенку, процеживала бульон через пять слоев марли.
– Передайте, пожалуйста, хлеб, – тихо попросила Ольга, пытаясь сгладить неловкость.
– Хлеб? – оживилась Раиса Витальевна. – А хлеб-то, Лена, ты какой купила? Бородинский? Он же кислый! Сереже нельзя кислое! Неужели сложно было купить батон нарезной или чиабатту испечь, раз уж ты из себя великого кулинара строишь?
– Раиса Витальевна, Сергей любит Бородинский, – процедила Лена сквозь зубы, накладывая мужу салат с морепродуктами.
– Любил, когда был молодым и здоровым. А теперь ему тридцать пять, надо о здоровье думать! – парировала свекровь. – Так, а это что? Кальмары? О господи, они же пахнут тиной! Кто так кальмары чистит? Ты пленку снимала?
– Конечно, снимала.
– Плохо снимала. Я вижу, вот тут, с краю, кусочек остался. Всё, испорчен салат. Горчит теперь, наверное, невозможно. Сережа, не трогай, выплюнь!
Сергей послушно отложил вилку с салатом. Лена посмотрела на мужа. Он сидел, опустив плечи, и ковырял вилкой пустую тарелку. Ему было неудобно, но перечить матери он боялся больше, чем обидеть жену.
– Давайте горячее попробуем, – бодро предложил Вадим, наливая себе водки. – Под водочку всё пойдет!
Лена встала, чтобы разделать утку. Нож легко входил в сочное мясо, корочка аппетитно хрустела. Она разложила по тарелкам большие, красивые куски, добавила печеные яблоки.
Раиса Витальевна брезгливо потыкала утку ножом.
– Жирная какая... Ой, как много жира. Лена, ты кожу не проколола перед запеканием? Весь жир внутри остался. Это же холестериновая бомба! Вы хотите моего сына в могилу свести раньше времени?
– Мама, вкусно пахнет, давай попробуем, – робко сказал Сергей.
– Пробуй, если тебе печень не дорога. А я это есть не буду. У меня изжога начнется от одного вида.
Свекровь демонстративно отодвинула тарелку с уткой на край стола, достала из своей объемной сумки пластиковый контейнер и с громким стуком поставила его на белоснежную скатерть.
– Хорошо, что я знала, к кому иду. Вот, Сереженька, я тебе котлеток паровых принесла. Из индейки. Диетические, нежные. И пюрешечку в баночке. Сейчас разогрею.
Она встала и по-хозяйски направилась на кухню. Гости замерли. Ольга округлила глаза, глядя на Лену. Вадим перестал жевать.
– Лен, ты это... не обращай внимания, – шепнул Вадим. – Утка огонь, честное слово.
Но Лена уже не слышала. Внутри у неё что-то оборвалось. Три дня. Три дня она стояла у плиты. Она искала этот фермерский язык. Она мариновала утку сутки. Она выбирала самые красивые яблоки. Она хотела праздника. А получила инспекцию санэпидемстанции в лице одной вздорной женщины и предательское молчание собственного мужа.
Раиса Витальевна вернулась с тарелкой, на которой лежали две серые, унылые котлеты.
– Вот, сынок. Ешь нормальную еду. А то напридумывали: соевый соус, мед, орехи... Еда должна быть простой и понятной. А это всё – перевод продуктов. Кстати, Лена, сколько ты отдала за утку? Тысячи полторы?
– Две, – механически ответила Лена.
– Две тысячи! – всплеснула руками свекровь. – С ума сойти! Да на эти деньги можно было мяса на месяц купить! Транжира. И ладно бы приготовила по-человечески, а то ведь испортила продукт. Сухая она у тебя, я же вижу по волокнам. Пересушила.
Лена медленно положила вилку. Посмотрела на Сергея. Он жевал мамину паровую котлету, не поднимая глаз.
– Значит, пересушила? – тихо спросила Лена.
– Конечно! – с готовностью подтвердила Раиса Витальевна. – И салат с горечью, и заливное резиновое, и хлеб не тот. Я всегда говорила, готовка – это не твоё. Тебе бы лучше уборкой заняться, вон на люстре пыль, я еще с порога заметила.
Лена встала. Движения её были плавными, но в них чувствовалась какая-то пугающая решимость. Она молча взяла большое блюдо с уткой.
– О, решила унести, чтобы не позориться? Правильно, – кивнула свекровь. – Собакам дворовым отдай, они, может, и сгрызут.
Лена не ответила. Она отнесла утку на кухню. Вернулась. Забрала салатницу с «Цезарем». Потом заливное. Потом рулетики из баклажанов.
– Лена, ты чего делаешь? – подал голос Вадим, провожая взглядом тарелку с нарезкой из буженины, которую он собирался положить себе.
Лена молчала. Она методично, рейс за рейсом, очищала стол. Унесла тарелки с соленьями. Забрала корзинку с хлебом. Убрала соусники.
– Леночка, ну зачем же так? – испуганно пролепетала Ольга. – Мы же едим...
– Нет-нет, Оля, вы не едите, – громко и четко сказала Лена, возвращаясь за последним блюдом – картофелем с розмарином. – Вы рискуете здоровьем. Раиса Витальевна ведь эксперт. Она сказала: утка сухая, салат горький, заливное резиновое, хлеб вредный. Я не могу позволить, чтобы дорогие гости отравились моей стряпней. Я же не враг вам.
Она забрала тарелку у ошарашенного Сергея, на которой сиротливо лежала недоеденная паровая котлета и кусочек утки, который он успел утащить, пока мама не видела.
– Эй, я же ел! – возмутился муж.
– Нельзя, Сережа. У тебя желудок слабый. Мама лучше знает. Ешь котлету, она полезная. Только без гарнира, картошка ведь тоже, наверное, неправильная. Слишком румяная, канцерогены сплошные.
Лена ушла на кухню. Было слышно, как она открывает холодильник, шуршит пленкой, перекладывая еду в контейнеры, и хлопает дверцей. Через пять минут она вернулась в комнату. Стол был девственно чист. Осталась только скатерть, бокалы с недопитым шампанским и вазочка с цветами. И контейнер Раисы Витальевны.
Свекровь сидела, открыв рот. Такого поворота она не ожидала. Обычно невестка молча глотала обиды или пыталась оправдываться, что давало Раисе Витальевне повод для новых нотаций. А тут – действие.
– Ты... ты что, с ума сошла? – прошипела свекровь, багровея. – У нас гости! Люди голодные!
– Гости спасены, – улыбнулась Лена ледяной улыбкой. – Я убрала всю «испорченную» еду в холодильник. Завтра сама съем, у меня желудок луженый, я привычная. А вам сейчас чай подам. С печеньем «Юбилейное». Магазинным. В нем точно всё по ГОСТу, никаких сюрпризов.
– Это хамство! – взвизгнула Раиса Витальевна. – Сережа, скажи ей! Она издевается над твоей матерью! Она выгнала еду со стола!
Сергей растерянно переводил взгляд с пустой скатерти на жену, а потом на мать.
– Лен, ну правда... Верни всё назад. Ну перегнула мама палку, с кем не бывает, но есть-то хочется. Вадим с Олей причем?
– А Вадим с Олей всё слышали, – Лена посмотрела на родственников. – Вадик, ты слышал, что утка – это подошва? Слышал. Ты хочешь жевать подошву?
Вадим хмыкнул, пытаясь сдержать смех. Ситуация была абсурдной, но он, честно говоря, восхитился характером невестки.
– Знаешь, Лен... Я бы рискнул здоровьем, – сказал он. – Но раз хозяйка решила спасти нас от гастрономической катастрофы...
– Нет, Вадим. Я себя уважаю. И свой труд тоже, – жестко сказала Лена. – Если моя еда – «помои» и «отрава», то на столе ей не место. Раиса Витальевна, я сейчас чайник поставлю.
– Ноги моей больше здесь не будет! – Раиса Витальевна грузно поднялась со стула, едва не опрокинув его. – Я пришла к сыну на юбилей, а меня голодом морят! Унижают! Демонстрации устраивают! Собирайся, Сережа, мы уходим. Поедем ко мне, у меня суп есть гороховый и котлеты остались. Нормально посидим, без этой... истерички.
Сергей замер. Выбор был страшный. Поехать с мамой – значит, публично бросить жену в её же доме после того, как она три дня готовила. Остаться – значит, выслушивать потом от мамы про предательство до конца дней.
– Мам, сядь, пожалуйста, – тихо сказал Сергей.
– Что?! Ты еще и указываешь мне?
– Сядь! – вдруг рявкнул он так, что звякнули бокалы.
Раиса Витальевна от неожиданности плюхнулась обратно на стул. Сергей никогда не повышал на неё голос. Никогда.
– Никуда мы не поедем, – Сергей потер виски. – Лена готовила три дня. Я видел, как она старалась. Утка была отличная. Я успел попробовать кусок. Мягкая, сочная. Заливное я тоже пробовал, пока ты не пришла – оно было вкусное.
– Ты врешь, чтобы её выгородить! – возмутилась мать.
– Я не вру. Мне тридцать пять лет, мама. Я в состоянии отличить вкусную еду от невкусной. И мне надоело, что каждый праздник превращается в твой бенефис критики. В прошлый раз салат был несоленый, позапрошлый раз мясо переперченное, до этого торт сухой. Может, дело не в еде?
Лена стояла в дверях, прислонившись к косяку. Она не верила своим ушам. Неужели этот "бунт на корабле" (уборка стола) разбудил в её муже мужчину?
– Ах, вот как ты заговорил... – голос Раисы Витальевны дрогнул, глаза наполнились слезами. Это было её коронное оружие – мгновенный переход от агрессора к жертве. – Я тебя растила, ночей не спала, всё лучшее тебе отдавала... А ты... Ради какой-то... кухарки, которая даже яйца сварить нормально не может, мать родную готов из дома выгнать?
– Никто тебя не выгоняет, – устало сказал Сергей. – Но Лена права. Если тебе всё не нравится, зачем себя мучить? Ешь свои котлеты. А я хочу утку. Лена, верни, пожалуйста, утку. И салаты. Я голодный. И Вадим с Олей тоже.
В комнате повисла тяжелая пауза. Слышно было только, как тикают настенные часы. Раиса Витальевна сидела красная, надутая, как индюк. Она понимала, что проиграла этот раунд, но уйти сейчас было бы слишком сложно – нужно вызывать такси, одеваться, спускаться по лестнице... Да и запах утки, который всё еще витал в комнате, был предательски аппетитным.
Лена молча развернулась и пошла на кухню. Она вернулась с блюдом. Поставила утку в центр стола. Потом принесла салаты. Всё так же молча, без единого слова упрека или торжества.
– Давайте выпьем, – предложил Вадим, когда стол снова наполнился яствами. – За именинника! И за золотые руки хозяйки! Ленка, ты герой.
Все чокнулись. Раиса Витальевна сидела с каменным лицом, не притрагиваясь к бокалу.
– Мам, тебе положить утки? – спросил Сергей, как ни в чем не бывало накладывая себе огромную порцию. – Край, смотри, зажаристый, как ты любишь.
Свекровь покосилась на сочное мясо. Аромат был невыносимо прекрасным. Паровые котлеты в пластиковом контейнере выглядели на этом фоне как насмешка.
– Ну... только маленький кусочек. Чтобы тебя не обидеть, – буркнула она. – Но я уверена, что потом буду пить таблетки от желудка.
Лена положила ей кусок. Раиса Витальевна отрезала ломтик, отправила в рот. Пожевала. Лицо её не изменилось, но она потянулась за вторым куском, а потом и за хлебом – тем самым, «вредным» Бородинским.
– Ну что, пересушена? – не удержалась Ольга, которая уже с аппетитом уплетала рулетики.
– Специфично, – уклончиво ответила свекровь. – На любителя. Но есть можно, если очень голоден. Хотя я бы добавила розмарина. И яблоки надо было брать Антоновку, эти слишком сладкие.
Лена едва заметно улыбнулась и села за стол. Она знала: это была капитуляция. Пусть и не полная, с оговорками, но капитуляция. Она посмотрела на мужа. Сергей подмигнул ей и накрыл её руку своей ладонью под столом.
Вечер продолжился. Напряжение постепенно спало, благодаря шуткам Вадима и легкому характеру Ольги. Раиса Витальевна даже съела кусок «Наполеона», ограничившись замечанием, что «крема могло бы быть и побольше, но коржи вроде ничего, пропитались».
Когда гости разошлись, а свекровь уехала на такси (забрав с собой остатки своих нетронутых котлет), Лена и Сергей остались на кухне вдвоем. Гора грязной посуды возвышалась в раковине, но Лене было легко.
– Прости меня, – сказал Сергей, помогая ей убирать тарелки со стола. – Я вел себя как идиот в начале.
– Вел, – согласилась Лена. – Но потом исправился.
– Я просто привык... Она всегда такая. Давит, критикует. Проще согласиться, промолчать, чем спорить. Энергии меньше тратится. Но когда ты начала убирать всё со стола... У меня прямо холодок по спине пробежал. Я понял, что если сейчас промолчу, то могу потерять не только ужин, но и тебя.
Лена выключила воду и повернулась к мужу.
– Сереж, я тебя люблю. И маму твою уважаю, какая бы она ни была. Но я не нанималась быть грушей для битья. Я три дня готовила этот праздник для тебя, а не для того, чтобы слушать лекции про холестерин и пыль на люстре. Если ей не нравится – пусть не ест. Но оскорблять мой труд я больше не позволю.
– Я понял. Больше не позволишь. И я не позволю.
Сергей обнял её, уткнувшись носом в волосы, которые всё еще пахли ванилью и запеченными яблоками.
– А утка была просто божественная, – прошептал он. – Мама, кстати, съела два куска. И салат доела. Я видел.
– Я тоже видела, – усмехнулась Лена. – Она еще и контейнер с «Оливье» попросила с собой завернуть, пока вы курили на балконе. Сказала: «Пусть будет, чтобы Сереже завтра готовить не пришлось».
Они рассмеялись. Впервые за долгое время этот смех был легким и общим.
На следующий день Раиса Витальевна позвонила ближе к обеду. Лена как раз домывала посуду. Увидев имя свекрови на экране, она на секунду замешкалась, но ответила.
– Алло?
– Лена, здравствуй, – голос свекрови звучал на удивление бодро. – Слушай, я тут подумала... У меня через месяц день рождения. Я хотела в кафе отмечать, но там так дорого, да и готовят неизвестно из чего. Может, мы у вас соберемся? Только своим кругом.
Лена присела на табуретку.
– У нас?
– Ну да. Квартира у вас просторная. И потом... тот торт, «Наполеон». Рецепт мне продиктуй. Я пробовала сама печь, но у меня коржи жесткие выходят. А у тебя... ну, ничего так получились. Мягкие.
Это был высший комплимент, на который была способна Раиса Витальевна. Лена поняла: вчерашний демарш с холодильником не разрушил отношения, а, наоборот, выстроил новые границы. Жесткие, но понятные. Свекровь поняла, что невестка – не бессловесная тень, а хозяйка в своем доме.
– Хорошо, Раиса Витальевна, – ответила Лена спокойно. – Рецепт я вам сейчас скину в мессенджере. А насчет дня рождения... Давайте обсудим это с Сергеем вечером. Я сейчас немного занята, убегаю по делам.
– Да-да, конечно. Дела – это важно. Ну, целую. Сереже привет.
Лена положила трубку и посмотрела на холодильник. Верный белый друг, который вчера стал её главным союзником. Она открыла дверцу, достала кусочек холодной утки, отломила хлеба и с наслаждением съела. Холодная утка была ничуть не хуже горячей. Особенно когда она приправлена вкусом победы и самоуважения.
Больше Раиса Витальевна никогда не критиковала еду за столом Елены. Иногда она, конечно, морщила нос или тяжело вздыхала, глядя на какой-нибудь сложный салат, но потом вспоминала пустую скатерть, холодный взгляд невестки и фразу «Гости спасены». И молча брала вилку. Потому что худой мир и вкусный ужин всё-таки лучше, чем принципиальная голодовка.
Если вам понравился этот рассказ, буду благодарна за лайк и подписку на канал. Пишите в комментариях, как бы вы поступили в такой ситуации