Вот он — декабрь: когда книжные издательства рапортуют о рекордных продажах, а магазины закрываются, как будто это и есть естественный порядок вещей. Власти вспоминают про детей, классика переходит в общественное достояние, а новогодние подборки обещают «найти себя» в тексте. Всё это — не просто новости, а срез настроения: кто-то спасает литературу, кто-то — бизнес, а кто-то просто читает, несмотря ни на что.
1. «Эксмо» показало рост на 16,6%
Все ноют, что книги никто не читает, а «Эксмо» радует цифрами: зарубежная проза +41%, российская +39%. Феномен года — меланхоличная книга про исчезающих котов с тиражом 450 000 экземпляров. В мире исчезают коты, книжные, магазины и здравый смысл, но не потребление историй о чужом страдании.
2. Книжные магазины: минус 338 точек другой реальности
За год закрылось 338 книжных магазинов в городах с населением свыше 100 тысяч. Маркетплейсы получили IT-льготы, а розница — 43% налогов. Читатель теперь сначала листает книгу в живом магазине, а покупает её на маркетплейсе дешевле — новый вид социальной хореографии: «встали, полистали, сканировали, ушли».
3. Библиотекарям и педагогам — премия общественного признания
Библиотекари и учителя получили награды за то, что продолжают общаться с детьми не только через дневник и push-уведомления, но ещё и через книги. Ирония в том, что тех, кто реально делает новое поколение читателей, награждают реже (но награждают), чем автора очередного продаваемого бестселлера.
4. «Читай город» назвал 100 самых популярных книг
Топ-100 самых популярных книг показал очевидное: читатель хочет и уютных историй, и жанровых сериалов, и немного самопомощи, чтобы пережить всё это. Списки «самого популярного» давно превратились в смесь системных заказов и настоящих читательских импульсов, но именно они формируют то, что многие воспринимают как «канон современности».
5. Минтруд утвердил профстандарт «писатель»
Писатель официально стал профессией: теперь можно не только страдать над текстом, но и соответствовать ФГОС страдания. В стандарте прописаны навыки от работы с текстом до соблюдения авторских прав — то есть отныне даже для того, чтобы быть маргинальным гениальным автором, нужно соответствовать формальным критериям. Если честно - это действительно прекрасная новость, которая должна спасти от графоманов, если последние, конечно, поймут.
6. 250 лет Джейн Остен
Джейн Остен исполнилось бы 250 лет, но она всё ещё читается живее, чем многие современные романы о «слаженных отношениях». Её ирония и социальная оптика оказались более долговечными, чем многие теории об обществе — просто потому, что люди всё ещё влюбляются, жутко выбирают и напрягаются в брак по сумме факторов.
7. Самые увлекательные книги года
Рейтинг «самых увлекательных» книг года очевидно рассказывает нам не столько о литературе, сколько о массовом состоянии сознания: много историй, где герой убегает от реальности в другой мир, другой город или другую личность. Само слово «увлекательный» стало новой валютой: книга должна не столько оставлять послевкусие, сколько захватывать на 3–5 часов, как сериал.
8. Выставка в музее Толстого «Путь к зелёной палочке»
Выставка о детской мечте Толстого о «зелёной палочке», в которой записано счастье всего человечества, сегодня звучит как тонкий тролль современного оптимизма. Век спустя мы всё ещё ищем какую-то палочку — только теперь больше в виде гаджета, приложения или нового метода самопомощи.
9. Премия «Русский детектив»: началось читательское голосование
Детектив остаётся стабильной терапией для мира, где реальность иногда выглядит сложнее любого сюжета: хотя бы в книге есть надежда на логичное расследование и вменяемое закрытие дела. Читательское голосование — редкий случай, когда аудитория может формально вмешаться в литературный процесс, а не только анонимно возмущаться в комментариях.
10. Путин призвал объяснить детям ценность книги
Президент призвал взрослых наконец-то объяснить детям, зачем нужны книги — болезненное признание того, что по умолчанию дети этого уже не понимают. Книга описывается как инструмент самостоятельного мышления и иммунитета к манипуляциям, но системной поддержки для тех, кто этого ребёнка до книги доводит (учитель, библиотекарь, родитель), по-прежнему мало. С другой стороны, родителям куда проще дать ребенку телефон (увы).
11. Классика Христи, Фолкнера и др. переходит в общественное достояние
Агата Кристи, Уильям Фолкнер, Сомерсет Моэм, Бертран Рассел — их тексты в очередной волне перехода в общественное достояние, теперь можно будет бесплатно не только восхищаться, но и переиздавать. Это прекрасная новость для издателей и адаптаторов: можно делать новые переводы, издания и экранизации без переговоров с наследниками. Кстати, обращаемся к ко мне, если хотите выпустить великую книгу со своим логотипом или типа того.
12. Пьеса Екатерины Великой на сцене Малого театра
Пьеса, написанная Екатериной Великой, возвращается на сцену — прекрасный пример того, как власть, которая когда-то писала литературу, теперь становится литературным материалом. Это одновременно история о власти, авторстве и театральности как таковой: вечное правило «жизнь — театр» в России просто получает ещё один регистр.
13. Новая дизайнерская серия классики «100 из 100» от «Эксмо»
Сто книг классики, сто дизайнеров, сто обложек — прекрасный символ того, что в XXI веке книга должна сначала выглядеть, а уже потом прочитаться. Первый выпуск от Толстого, Достоевского, По, Уайлда и др. планируют до февраля 2026 года, продажи — через «Читай город», «Буквоед» и маркетплейс. Классика в новых обложках — это одновременно и реальная попытка привести к тексту нового читателя, и признание: сегодня даже Достоевскому нужен брендинг.
14. «Яндекс Книги» назвали самые увлекательные произведения
Здесь ранжируются не только книги, но и алгоритмы: рейтинг основан на данных о прочтении, дочитанных до конца, времени на странице и других цифровых маркерах вовлечённости. В результате «увлекательность» получается не метафорой, а конкретной метрикой, в которой книга сражается за внимание с сериалом, игрой и соцсетью.
15. Серия «Граф Аверин, колдун Российской империи» получит экранизацию
Фэнтези о колдуне в Российской империи идёт в экранизацию — решение предсказуемое: история страны сама давно играет в жанровые эксперименты, оставалось только формализовать. Книга, которая уже имеет лояльную аудиторию, превращается в сериал — так литература сейчас закрепляет успешность: если есть фанбаза, будет экран.
16. Эфир «Итоги года» с Евгением Капьевым («Эксмо»)
В эфире обсуждаются основные тенденции рынка: рост спроса на литературу «для себя», нонфикшн про психологию и повышение жизнестойкости, а также устойчивость классики. Главный вывод: несмотря на кризисы, люди всё ещё хотят историй и смыслов, только теперь им нужно объяснить, зачем именно эти истории и именно в этом формате. Вспоминаем Египетскую книгу мертвых, где прямо сказано, что мы от года к году — не становимся умнее.
17. Книгу о планете гермафродитов сняли с продажи
Книгу о планете гермафродитов сняли с продажи после проверки прокуратуры — в страну, где классика полна морально сложных ситуаций, всё ещё страшно пускать в детский сегмент фантазию без допуска от надзора. Комментарии о «защите несовершеннолетних» звучат знакомо. Но редполитика станет строже, а авторы снова будут ругать издателей. Но так-то все правильно.
18. Главные вызовы книжного бизнеса
Журнал «Книжная индустрия» собрал мнения игроков о том, что сильнее всего давило на отрасль в 2025 году. Евгений Капьев (гендиректор «ЭКСМО») честно складывает три главные боли: рост налоговой нагрузки, рост издержек и ужесточение требований государства к содержанию книг.
Эта тройка превращает издателя не в романтического рыцаря литературы, а в скучного, но жизненно необходимого бухгалтера-стратега: ты либо умеешь просчитывать риски и сроки, либо твоя «смелая редакционная идея» заканчивается дырой в бюджете. Книгоиздание всё меньше про «давайте попробуем» и всё больше про «давайте выживем и при этом не опозоримся художественно».
Локальные фестивали, региональные книжные проекты, ярмарки — всё это делает то, что не всегда видно в официальных отчётах: книга живёт там, где есть хороший организатор и пара тысяч читателей, готовых дойти ногами.
Вывод: книга живёт, потому что её невозможно до конца убить
Литература остаётся живой не потому, что её поддерживают государство, маркетплейсы или алгоритмы, а потому что есть те, кто продолжает читать, обсуждать, приходить на фестивали, спорить и просто берёт книгу в руки. Книжные магазины закрываются, но книга не исчезает — она переходит в другие форматы, обложки и разговоры.
И главный вопрос недели: куда вы быстрее доберётесь — в приложение за скидкой или в реальное место, где книгу надо держать в руках?