Виктор Соколов, механик с золотыми руками, сидел на заснеженной скамейке у Казанского собора. В кармане — последние 300 рублей, в паспорте — штамп о разводе, а впереди — ледяная петербургская ночь, которая могла стать его последней. Он еще не знал, что через пять минут его жизнь, состоящая из мазута и неудач, столкнется с миром, где машины стоят как его жизнь, а смерть носит Prada.
Глава 1. Триста рублей до конца жизни
1. Точка замерзания.
Петербург в декабре не прощает слабости. Ветер с Невы пробирал до костей, игнорируя старую серую куртку Виктора, которая служила ему верой и правдой десять лет. Сейчас она была просто тряпкой.
Виктор смотрел на свои руки. Грубые, с въевшимся под ногти мазутом, с мозолями от гаечных ключей. Эти руки могли перебрать двигатель с закрытыми глазами. Они могли почувствовать неисправность по одной лишь вибрации капота. Но в мире эффективных менеджеров и красивых сертификатов эти руки оказались никому не нужны.
Месяц назад СТО «Балтика», где он отпахал пятнадцать лет, закрылась. Владелец, молодой мажор, набрал кредитов и сбежал на Бали, оставив сорок мужиков на улице без выходного пособия.
Виктору было тридцать шесть. Съемную квартиру пришлось освободить вчера. Хозяйка, добрая старушка, плакала, но ключи забрала: «Витя, мне за коммуналку платить надо, прости».
Теперь у него был рюкзак со сменным бельем, бритвой и фотографией покойной матери. И триста рублей. На один раз поесть в столовой или на два жетона в метро, чтобы покататься в тепле.
2. Невидимка.
Мимо проходили люди. Счастливые, озабоченные подарками, закутанные в шарфы. Для них Виктор был невидимкой. Просто очередной неудачник на скамейке, часть городского пейзажа, которую стараются не замечать.
Он не пил. Не опустился. Просто жизнь иногда бьет так точно и сильно, что ты не успеваешь поднять блок.
«Пойти на вокзал? — думал Виктор. — Или в ночлежку? Там вши и запах безнадеги. Лучше уж здесь. Замерзнуть — это не больно. Говорят, сначала холодно, а потом тепло и сонно».
Он закрыл глаза. Снег ложился на ресницы.
Вдруг сквозь шум проспекта и вой ветра пробился звук.
Тонкий, звенящий от ужаса голосок.
— Дядя... Дядя, пожалуйста!
Виктор открыл глаза.
3. Девочка в красном.
Перед ним стоял ребенок. Девочка лет четырех. В ярко-красном пуховике, похожем на ягоду рябины на снегу. В шапке с дурацкими, милыми помпонами.
Ее лицо было белым от холода и страха. По щекам текли слезы, замерзая на ветру.
Она вцепилась в его рукав маленькими варежками.
— Дядя, помогите! Мама... Мама спит и не просыпается!
Виктор, который секунду назад готовился умирать, почувствовал, как сердце пропустило удар.
— Где мама?
— Там! В машине!
Она потянула его за руку. Сильно, отчаянно.
Виктор вскочил. Ноги затекли, но он не чувствовал боли. Он побежал за красным пуховиком.
Глава 2. Спящая красавица в красном звере
Виктор ожидал увидеть старую легковушку, заглохшую на морозе. Но девочка привела его к низкому, хищному силуэту, полузасыпанному снегом. Красный Ferrari, стоимостью в двадцать миллионов, стоял у обочины, мигая аварийкой. Внутри, уткнувшись лбом в руль из карбона, умирала женщина, у которой было всё, кроме времени.
1. Зверь на обочине.
Машина выглядела здесь, на заснеженном Невском, как космический корабль, потерпевший крушение. Низкая посадка, агрессивные линии. Снег таял на горячем капоте.
Виктор подбежал к водительской двери. За тонированным стеклом он увидел силуэт. Женщина. Голова опущена, руки плетьми висят вдоль тела.
Он дернул ручку. Заперто.
Он постучал в стекло кулаком.
— Эй! Вы меня слышите?!
Никакой реакции.
— Мама! — закричала девочка, ударяя ладошками по металлу. — Мамочка, открой!
Виктор прижался лицом к стеклу. Женщина была бледна, как мел. Губы синие.
Двигатель работал, но что-то было не так. Машина не заглохла, она просто стояла.
Взгляд Виктора, взгляд профессионального механика, скользнул по приборной панели, потом по салону.
На пассажирском сиденье валялась дамская сумочка, из которой вывалилось содержимое. Помада, ключи, телефон... и шприц-ручка.
2. Диагноз.
«Инсулин, — пронеслось в голове Виктора. — Диабет. Гипогликемия. Сахар упал».
Он знал это. У Петровича, его наставника, была такая же беда. Если сахар падает резко — человек теряет сознание. Если не помочь — кома. Смерть мозга.
Счет шел на минуты.
Разбить стекло? Это бронированный триплекс, кулаком не возьмешь, нужен молоток или монтировка. А у него пустые карманы.
Он посмотрел на девочку.
— Как тебя зовут?
— Аня...
— Аня, слушай меня. Ты была внутри? Как ты вышла?
— Я... я кнопочку нажала... — всхлипнула Аня. — Дверь открылась, я побежала... А потом она захлопнулась.
«Автоматическая блокировка, — понял Виктор. — Защита от угона».
Он обежал машину. Окно со стороны пассажира было приоткрыто. Совсем чуть-чуть, на пару сантиметров. Видимо, женщине стало плохо, она хотела свежего воздуха.
Взрослая рука не пролезет. Но детская...
— Аня, — Виктор присел перед ней. — Ты смелая?
Девочка кивнула, шмыгая носом.
— Мне нужно, чтобы ты мне помогла. Я подниму тебя. Ты просунешь ручку в щель. Сможешь дотянуться до ручки двери изнутри?
Аня посмотрела на щель. Потом на маму.
— Я смогу.
3. Взлом.
Виктор поднял её. Она была легкой, как пушинка в этом дутом комбинезоне.
— Давай, маленькая. Тянись.
Аня кряхтела, просовывая руку в узкую щель. Ей было больно, холодное стекло давило на запястье.
— Не достаю...
— Попробуй еще. Там рычажок. Или кнопка разблокировки.
— Пальчики не достают!
Виктор выругался про себя.
— Ищи что-нибудь длинное! В карманах есть что-то?
Аня пошарила свободной рукой в кармане куртки.
— Чупа-чупс...
— Отлично! Суй палочку! Нажимай на кнопку стеклоподъемника! Вниз!
Девочка, проявив чудеса акробатики, ухитрилась направить палочку от леденца на кнопку на подлокотнике.
Нажала.
Жужжание электромотора показалось Виктору музыкой небесных сфер. Стекло поползло вниз.
Виктор просунул руку, открыл дверь изнутри и буквально нырнул в салон.
Тепло, запах дорогой кожи и духов. И запах беды.
Он схватил шприц-ручку. Она была пуста.
— Черт! Где запасная?
Он вытряхнул сумочку на сиденье. Нашел оранжевый пенал. Глюкагон. Экстренная помощь.
Дрожащими от холода и адреналина руками он сорвал колпачок.
Задрал рукав дорогой шубы. Всадил иглу в плечо женщины. Нажал на поршень.
— Давай, — прошептал он. — Давай, возвращайся.
Минута тянулась как вечность. Аня стояла на улице и смотрела на них огромными глазами.
Женщина глубоко вздохнула. Ее веки дрогнули.
Она открыла глаза. Темные, мутные, непонимающие.
Она увидела перед собой небритого мужика в грязной куртке.
— Кто... кто вы? — прошептала она.
— Я механик, — выдохнул Виктор, сползая на сиденье от облегчения. — Просто механик.
Глава 3. Доверие отчаяния
Скорая помощь подтвердила: Виктор вытащил Елену (так звали хозяйку Ferrari) с того света. Ей нужна госпитализация, но она отказывается ехать без дочери. Няня недоступна, родственников в городе нет. В отчаянии миллиардерша делает безумный шаг: она отдает ключи от своей жизни — от машины, квартиры и ребенка — первому встречному бродяге, который спас её.
1. Скорая.
Врачи скорой помощи, приехавшие через десять минут, действовали профессионально. Капельница, замеры сахара, кардиограмма.
— Вы в рубашке родились, женщина, — сказал фельдшер, убирая тонометр. — Еще минут десять — и кома. Мозгу бы кислорода не хватило.
Елена Воронцова (Виктор увидел имя на документах, которые врачи попросили достать) пыталась сесть. Она была слаба, как котенок.
— Мне нельзя в больницу... Аня...
— Вам необходимо в стационар. Минимум на сутки, под наблюдение. Сахар скачет.
— Я не оставлю дочь! — Елена вцепилась в руку Виктора, который всё это время держал Аню на руках. Девочка успокоилась только у него на коленях.
— У вас есть кому позвонить? Муж? Родные? — спросил врач.
— Мы одни... Няня... у нее выходной, телефон выключен...
Елена посмотрела на Виктора. Внимательно, цепко. Ее взгляд прояснился. Она видела его одежду, его руки в масле, его усталость. Но она видела и то, как он держит её дочь. Как Аня доверчиво прижимается к его грязной куртке.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Виктор.
— Виктор... вы спасли меня.
— Аня спасла. Она меня нашла.
Врач торопил:
— Девушка, решайте. Или едем, или пишите отказ. Но если умрете по дороге домой — это ваша ответственность.
Елена закрыла глаза на секунду. Это было решение, противоречащее всей её логике бизнес-леди. Доверить самое дорогое незнакомцу с улицы?
Но интуиция, которая помогла ей построить империю, кричала: «Ему можно верить».
— Виктор, — она достала из сумочки связку ключей. — Вы водите машину?
— Я механик. Я вожу всё, что имеет колеса.
— Это ключи от квартиры. Каменноостровский проспект, 24. Пентхаус. Код 4589. Это... — она протянула брелок с гарцующей лошадью. — От машины. Заберите Аню. Отвезите домой. Побудьте с ней до утра. Утром придет няня.
Врач округлил глаза.
— Вы серьезно? Вы отдаете "Феррари" и ребенка бродя... простите, этому мужчине?
— Он спас мне жизнь, — отрезала Елена. — Аня, ты поедешь с дядей Витей?
Девочка кивнула.
— Он хороший.
2. За рулем мечты.
Скорая уехала, увозя Елену в Мариинскую больницу.
Виктор остался стоять на Невском. В одной руке — маленькая детская ладошка. В другой — ключи от машины за двадцать миллионов.
— Ну что, принцесса, — хрипло сказал он. — Карета подана.
Он сел за руль. Кожаное кресло обняло его. Запах роскоши ударил в нос.
Он нажал кнопку "Start". Двигатель V8 ожил, заурчав низко и благородно.
Для Виктора это была симфония. Он чувствовал каждый поршень, каждый клапан этого шедевра инженерии.
Он вел машину аккуратно, словно вез хрустальную вазу. Ferrari на снегу вела себя капризно, но руки Виктора знали свое дело. Он чувствовал сцепление, чувствовал занос раньше, чем тот начинался.
— Ух ты! — сказала Аня, когда они плавно тронулись. — Дядя Витя, ты водишь лучше, чем мама. Мама дергает.
Виктор усмехнулся. Впервые за месяц он улыбался.
3. Чужой дворец.
Дом на Каменноостровском был похож на дворец. Охрана на въезде, увидев знакомую машину, открыла ворота, даже не вглядываясь в водителя (тонировка скрыла его лицо).
Они поднялись на лифте прямо в квартиру.
Когда двери открылись, Виктор замер.
Это была не квартира. Это был музей. Огромные окна в пол с видом на ночную Неву. Белый рояль. Картины, которые стоили дороже, чем весь его родной автосервис.
Он боялся наступить своими грязными ботинками на паркет.
— Разувайся! — скомандовала Аня, по-хозяйски скидывая ботиночки.
Виктор снял обувь. Его носки были протерты на пятке. Он поджал пальцы, чувствуя жгучий стыд. Здесь, среди этого великолепия, его нищета казалась особенно уродливой.
Но Ане было плевать на его носки.
— Я есть хочу! — заявила она. — Мама обещала пасту.
Виктор вздохнул.
— Ну, веди на кухню. Будем искать пасту.
Глава 4. Ужин при свечах (и макаронах)
В холодильнике, который стоил как крыло самолета, Виктор нашел... пустоту. Элитные сыры, бутылка вина за тысячу евро и ни одного нормального продукта для ребенка. Ему пришлось проявить смекалку, чтобы накормить девочку. А потом, укладывая Аню спать, он нашел в её комнате то, что заставило его понять: богатые тоже плачут.
1. Кулинарный квест.
Холодильник был огромным, двухстворчатым. Внутри лежали: упаковка пармезана, банка оливок, трюфельное масло, бутылка Dom Perignon и увядший пучок рукколы.
— М-да, — протянул Виктор. — Не густо. Мама, видимо, в ресторанах питается.
Аня смотрела на него голодными глазами.
Виктор начал рыться в шкафах. Крупы, специи... О! Пачка итальянских спагетти. Слава богу.
Он нашел кастрюлю. Поставил воду.
— Аня, а сосиски есть? Или мясо?
— Не-а. Мама говорит, это вредно.
Виктор натер пармезан (он знал, что это дорогой сыр, но выбора не было). Сварил спагетти аль-денте, как учил его когда-то армейский повар. Добавил немного того самого трюфельного масла.
Они ели на кухне, за столом из цельного мрамора.
— Вкусно! — Аня наматывала макароны на вилку, пачкая щеки маслом. — Дядя Витя, ты повар?
— Я механик, Аня. Я чиню вещи.
— А маму починил?
Виктор поперхнулся.
— Вроде того. Врачи дочинят.
2. Сказка на ночь.
После ужина Аня повела его в свою комнату. Это был розовый замок. Горы игрушек, кукольный дом в человеческий рост.
Но на кровати лежал старый, потрепанный медведь. Без одного глаза.
— Это Мишка, — сказала Аня, обнимая игрушку. — Папа подарил.
— А где папа? — осторожно спросил Виктор.
— Папа на небе. Он летчик. Улетел и не вернулся.
Виктор увидел на полке фотографию. Елена, молодая и счастливая, и мужчина в форме пилота гражданской авиации. На фото была черная ленточка.
Вот оно что. Богатая вдова. Деньги есть, а счастья...
— Почитай мне, — попросила Аня, протягивая книгу сказок.
Виктор сел в кресло у кровати. Он читал про Золушку, про чудеса, про то, что добро побеждает. Его голос, хриплый от курения и мороза, звучал на удивление мягко.
Аня уснула, держа его за палец.
3. Ночь раздумий.
Виктор вышел в гостиную. Было тихо. Часы тикали, отмеряя время чужой жизни.
Он подошел к окну. Весь Петербург лежал у его ног. Огни, машины, мосты.
Он посмотрел на свое отражение в стекле. Усталый, небритый мужик в чужом дворце.
Завтра придет няня. Елена вернется. И он снова окажется на улице. Карета превратится в тыкву.
Он мог бы взять что-то. Здесь валялись вещи, которые стоили целое состояние. Часы на полке. Статуэтка. Никто бы не узнал.
Виктор посмотрел на свои руки.
«Нет, — подумал он. — Я нищий, но я не вор. Я Соколов. У меня есть имя, даже если нет дома».
Он лег на диван в гостиной, не раздеваясь. Боялся испачкать обивку.
Глава 5. Предложение, от которого нельзя отказаться
Утром идиллия рушится. Приходит няня — строгая, подозрительная женщина, которая принимает Виктора за грабителя и вызывает охрану. Виктора скручивают лицом в паркет. Но в этот момент открывается дверь, и входит Елена. Она вернулась из больницы раньше срока. И у неё есть для "грабителя" предложение, которое изменит всё.
1. Пробуждение.
Виктор проснулся от крика.
— О боже! Кто вы?! Охрана!
Над ним стояла полная женщина в пальто. Няня.
— Тихо! — Виктор вскочил. — Я с Аней! Елена пустила!
— Врешь, бомж! — визжала няня.
Через минуту в квартиру ворвались двое амбалов из охраны дома.
— Лежать! Руки за голову!
Виктора швырнули на пол. Лицом в паркет. Руку заломили так, что он взвыл.
— Не трогайте его! — Аня выбежала из спальни в пижаме. — Это дядя Витя! Он хороший!
Охранники замерли.
— Аня, отойди, это преступник! — кричала няня.
2. Возвращение хозяйки.
Дзынь. Двери лифта открылись.
Вошла Елена. Бледная, с пластырем на локте, но в той же шубе.
— Что здесь происходит?! — её голос был тихим, но в нем звенела сталь, привыкшая управлять корпорациями.
— Елена Сергеевна! — затараторила няня. — Тут бомж! Вломился! Я полицию вызвала!
— Отпустите его. Немедленно.
Охранники отпустили Виктора. Он встал, потирая плечо. Ему было стыдно. Унизительно.
— Я... я пойду, — пробормотал он. — Аня в порядке. Поела, поспала. Ключи на столе.
Он направился к выходу. Сказка кончилась. Пора на скамейку.
— Виктор, стойте! — Елена подошла к нему.
Она посмотрела на няню.
— Людмила Ивановна, вы уволены.
— Что?! За что?! Я же защищала...
— Когда мне было плохо, вы не брали трубку. А этот человек, которого вы назвали бомжом, спас мне жизнь и оберегал мою дочь. Вон.
Няня ушла, хлопнув дверью.
3. Разговор.
Елена повернулась к Виктору.
— Простите их.
— Да ладно... Привык.
— Вы голодны?
— Нет. Спасибо. Я пойду.
— Виктор, — она взяла его за руку. Впервые он заметил, какие у неё теплые руки. — Я навела справки о вас. Пока была в больнице.
Виктор напрягся.
— И что узнали? Что я безработный неудачник?
— Что вы лучший механик в «Балтике». Что вас уволили незаконно. Что вы продали всё, чтобы расплатиться с долгами, но не стали воровать. И что вы умеете чинить то, что другие ломают.
Она подошла к окну.
— У меня есть бизнес. Сеть логистических центров. У нас огромный автопарк. Грузовики, фуры. И вечная проблема с сервисом. Воруют, халтурят. Мне нужен человек, которому я могу доверить технику. Главный механик.
Виктор молчал.
— Зарплата... скажем, двести тысяч для начала. Служебная квартира. И... — она улыбнулась. — Личный водитель для моей Ferrari по выходным. Потому что Аня сказала, что вы водите лучше меня.
Эпилог.
Виктор посмотрел на Елену. На Аню, которая прижимала к себе одноглазого медведя и улыбалась.
Он вспомнил ледяную скамейку. Вспомнил отчаяние.
А потом посмотрел на свои руки. Руки, которые вчера спасли жизнь, а сегодня получили работу.
— Я согласен, — сказал он. — Только аванс можно? Мне куртку новую купить надо. А то в этой... в приличное общество не пустят.
Елена рассмеялась.
— Можно.
За окном падал снег. Но Виктору больше не было холодно.
КОНЕЦ.