Я поперхнулась печеньем. Серьёзно? Мы действительно это обсуждаем за воскресным чаепитием, как прогноз погоды?
— Валентина Ивановна, вы хотите сказать... – я не договорила, потому что горло сдавило от возмущения.
— Я хочу сказать, Катенька, что твоя дочь совершенно не похожа ни на тебя, ни на моего Сашу. У нас в роду все светленькие, а Лиза – вылитая цыганочка. И характер... Ты же знаешь, я люблю внучку, но факты остаются фактами.
Вот так, моя свекровь намекнула, что я, возможно, изменила её драгоценному сыночку. Семь лет брака, и вот оно – доверие.
Надо сказать, что Лиза действительно родилась смуглой, с тёмными глазами и почти чёрными волосами. А мы с Сашей оба блондины, да ещё и светлокожие. Когда медсестра в роддоме принесла мне свёрток с этим кричащим комочком, я сама на секунду засомневалась – того ли ребёнка дали?
Но генетика – штука непредсказуемая. Я помнила бабушкины рассказы про прабабку Марию, которая была из татарской семьи. Вот от неё Лиза и унаследовала внешность. Только объяснять это свекрови было бесполезно – Валентина Ивановна верила только в то, что видела собственными глазами.
— Хорошо, – я поставила чашку так резко, что чай плеснул на скатерть. – Сделаем анализ. Раз и навсегда закроем эту тему.
Свекровь удовлетворённо кивнула, словно я согласилась купить ей путёвку на море.
Вечером я выложила всё Саше. Муж лежал на диване, уткнувшись в телефон, и сначала даже не понял, о чём речь.
— Подожди, что? Мама предложила сделать тест ДНК?
— Твоя мамочка намекнула, что Лиза, возможно, не твоя дочь, – я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Потому что у неё тёмные волосы и глаза.
Саша сел, наконец оторвавшись от экрана.
— Катя, мама просто... Ну, ты же знаешь, она иногда выдаёт такое. Не принимай близко к сердцу.
— Не принимать близко к сердцу? – я чувствовала, как внутри всё закипает. – Она сомневается в моей верности! А ты вместо того, чтобы защитить меня, говоришь "не принимай близко к сердцу"?
Саша виноватоно потёр переносицу.
— Хорошо, давай сделаем этот анализ. Пусть мама успокоится.
Вот это меня добило окончательно. Получается, сомневался не только его мамаша, но и он сам? Иначе зачем соглашаться на эту унизительную процедуру?
Следующие два дня я ходила как в тумане. На работе коллега Светка заметила моё состояние.
— Кать, ты чего такая кислая? Неприятности?
Я рассказала. Светка слушала, округляя глаза всё больше и больше.
— Да ты гонишь! Серьёзно попросила сделать тест?
— Угу. И Сашка согласился.
— Слушай, а может, они правы?
Я уставилась на неё так, что Светка испуганно замахала руками.
— Нет, ты не подумай! Я не о том. Просто я читала, что иногда в роддомах детей путают. Вдруг Лиза действительно не ваша? Чужие родители где-то растят вашего биологического ребёнка, а вы – их.
Этот вариант я даже не рассматривала. И чем больше думала, тем страшнее становилось. А вдруг Светка права? Вдруг где-то живёт моя настоящая дочь, а я воспитываю чужого ребёнка?
К вечеру я так себя накрутила, что позвонила в клинику и записалась на анализ. Пусть проверят всех троих – меня, Сашу и Лизу.
Процедура заняла минут пятнадцать. Лиза дёргалась, когда брали мазок, но в целом перенесла спокойно. Саша молчал, я молчала. Атмосфера была та ещё.
— Результаты будут готовы через неделю, – сообщила девушка-лаборант. – Вышлем на электронную почту.
Семь дней я жила на автопилоте. Утром просыпалась с мыслью: "А вдруг?" Днём ловила себя на том, что рассматриваю Лизу и ищу сходство с собой. Вечером не могла уснуть, прокручивая в голове разные сценарии.
А вдруг Лиза – чужая? Отдать её биологическим родителям? Забрать свою? А если своя выросла в неблагополучной семье? А если Лизу так и не смогу полюбить, зная, что она не моя?
На пятый день я сорвалась и позвонила маме. Рассказала всё как есть.
— Катюша, да что с тобой? – мама говорила строго, как в детстве. – Какая разница, чья кровь течёт в жилах ребёнка? Ты её растила, любила, по ночам качала. Она твоя дочь, и точка.
— Мам, но если окажется...
— Ничего не окажется. А если и окажется – ты уже мать этой девочки. Семь лет, Катя! Ты что, готова отказаться от неё?
Конечно, нет. Я любила Лизу всей душой. Её смех, её упрямство, то, как она сопит во сне. То, как называет меня "мамуля" и просит почитать на ночь одну и ту же сказку в сотый раз.
В пятницу вечером пришло письмо. Я сидела на кухне, перед ноутбуком, и минут пять не могла заставить себя открыть файл. Саша стоял рядом, положив руку на моё плечо.
— Давай вместе, – сказал он тихо.
Я кликнула. Документ загрузился. Куча цифр, графиков, непонятных терминов. А внизу – заключение.
"Вероятность отцовства составляет 99,9%. Биологическое родство между матерью и ребёнком подтверждено".
Я выдохнула так, будто всю неделю не дышала. Саша обнял меня, и я почувствовала, что у него тоже дрожат руки.
— Прости, – прошептал он. – Я не должен был сомневаться.
— Ты сомневался?
— Нет. То есть... Чёрт, Кать, не знаю. Мама так уверенно говорила, что я начал думать... А вдруг? Прости меня, пожалуйста.
Я развернулась к нему.
— Саша, твоя мама только что обвинила меня в измене и заставила пройти унизительную процедуру. А ты её защищал. Думаешь, простить так легко?
Он опустил глаза.
— Я идиот. Понимаю. Но давай сейчас съездим к родителям, покажем результат, и больше никогда к этому не вернёмся.
Валентина Ивановна открыла дверь с таким видом, будто ждала нас.
— Ну что, привезли анализы?
Я протянула ей распечатку. Свекровь надела очки, пробежалась глазами по строчкам, и лицо её вытянулось.
— Так... значит, она всё-таки ваша?
— Неужели удивлены? – я не удержалась от сарказма. – Да, Валентина Ивановна, представьте себе, я не изменяла вашему сыну. Лиза – родная внучка. Хотя после такого я не уверена, что хочу приезжать сюда так же часто, как раньше.
— Катя... – свекровь запнулась. Кажется, впервые за семь лет я видела её растерянной. – Я не хотела тебя обидеть. Просто... у нас в роду никогда не было смуглых. И характер у девочки такой... вспыльчивый.
— Характер она унаследовала от меня, – встрял Саша. – Или вы забыли, какой я был в детстве? Сколько раз меня из садика вызывали за драки?
Свекровь поджала губы.
— Это другое.
— Нет, Валентина Ивановна, это не другое, – я говорила спокойно, хотя внутри всё кипело. – Вы засомневались во мне только потому, что Лиза не соответствует вашим представлениям об идеальной внучке. Я потратила неделю на переживания, деньги на анализ и чуть не довела себя до нервного срыва. А теперь вы говорите "не хотела обидеть"?
Тесть, молчавший всё это время, вдруг кашлянул.
— Валя, ты правда перегнула. Надо было хотя бы с Сашкой поговорить наедине, а не вот так, в лоб.
— Я думала, Катя поймёт, – свекровь всё ещё пыталась оправдаться. – Ведь лучше узнать правду, чем жить в неведении.
— Какую правду? – не выдержала я. – Правда в том, что ваша невестка – порядочная женщина. А вы решили, что я способна обманывать мужа и навязывать ему чужого ребёнка. Знаете, мне кажется, нам с Лизой стоит пореже бывать у вас в гостях. По крайней мере, пока вы не извинитесь по-настоящему.
Свекровь побледнела.
— Ты хочешь лишить меня внучки?
— Я хочу защитить дочь от человека, который сомневается в её происхождении. Лиза умная девочка, она чувствует отношение. Если вы продолжите смотреть на неё как на чужую, она это поймёт. А мне не нужна травмированная дочь.
Повисла тяжёлая тишина. Наконец Валентина Ивановна опустилась на стул.
— Прости, Катя. Прости меня, старую дуру. Я действительно не подумала о твоих чувствах. Просто хотела убедиться... но это не оправдание, понимаю.
Первый раз за всё время я услышала искреннее раскаяние в её голосе.
— Валентина Ивановна, я не злопамятная. Но если ещё раз услышу намёки на эту тему – всё, больше не приедем.
Она кивнула, вытирая предательски выступившие слёзы.
Через месяц свекровь приехала к нам с огромным тортом и подарками для Лизы. Села рядом с внучкой, обняла и долго что-то шептала ей на ухо. Лиза хихикала и кивала.
— О чём это вы? – поинтересовалась я.
— Я рассказываю Лизоньке про прабабушку Марию, – свекровь улыбнулась. – Оказывается, у меня тоже были дальние родственники с Востока. Нашла старые фотографии. Вот, посмотри.
Она протянула мне выцветший снимок. На нём стояла смуглая женщина с тёмными глазами – вылитая Лиза, только взрослая.
— Познакомьтесь, это моя бабушка Зарема. Красавица была, правда? Выходит, Лизочка в неё пошла. В нашу сторону рода.
Я улыбнулась. Может, свекровь и правда изменилась. Или просто научилась признавать ошибки.
А Саша вечером обнял меня и сказал:
— Спасибо, что не разрешила мне быть трусом. Я должен был сразу встать на твою защиту.
— Ничего, – я поцеловала его в щёку. – Зато теперь у нас есть официальный документ, подтверждающий, что мы – настоящая семья. И пусть только кто-нибудь попробует усомниться.
Лиза вбежала в комнату с криком:
— Мама, папа, бабушка сказала, что у меня красивые цыганские глаза! Это правда?
Мы рассмеялись. Да, у нашей дочери действительно были красивые глаза. И было абсолютно неважно, от кого она их унаследовала – главное, что она наша, родная и любимая.
А анализ я распечатала, заламинировала и повесила на холодильник. Пусть висит – как напоминание о том, что доверие дороже любых сомнений.