Здравствуйте, друзья! Сегодня я хочу поговорить с вами о несправедливости. О той тихой, почти неприметной несправедливости, которую творят время и наша память. Вспомните кадры из старого доброго кино: беззащитный отец Анны в «Анне на шее», суфлер Синичкин в «На подмостках сцены», строгий главврач в «Добровольцах». Лица знакомые, правда? А имя?
Александр Сашин-Никольский. Сейчас это имя знают лишь истинные ценители театра и кино. Но этот человек, актер второго плана, был гением. Гением, который умел целую жизнь уместить в одну паузу, а трагедию — в две реплики. И за этой гениальностью скрывается история невероятного таланта, скромности, любви и… странного, горького забвения. Давайте разберемся, как так вышло?
Пролог: несостоявшийся юрист с душой цыгана
Родился он 12 сентября 1894 года в Москве, в простой и набожной семье. Его отец, Иван Васильевич, был священником в Георгиевской церкви и — вот судьба! — преподавал Закон Божий в училищах Большого и Малого театров. Именно благодаря отцовскому служебному положению мальчик Шура Никольский с детства оказался в святая святых — в театральных ложах, впитывая магию сцены. Мечта загорелась тогда и уже не угасала никогда.
Но мечты мечтами, а жизнь диктовала свои правила. Окончив гимназию, молодой Александр в 1913 году поступил на юридический факультет Московского университета — путь для молодого человека из хорошей семьи более чем достойный.
Однако сцена звала сильнее. Уже в 1915 году он, обладатель абсолютного слуха и красивого голоса, оставляет университет и с головой окунается в учебу в Музыкально-драматическом училище. Юрист из него не получился. Получился артист.
И не просто артист, а настоящий самородок. Он пел, играл на гитаре и рояле, выступал в дачных театрах Сергиева Посада, Кускова, Останкина. А в 1918 году судьба сделала еще один причудливый виток: он выучил цыганский язык и стал солистом Государственного хора цыганской песни и романса.
Представьте только: будущий столп русского академического Малого театра, душа «маленького человека» в пьесах Островского, с душой пел цыганские романсы у костра. Эта страсть к музыке и цыганщине осталась с ним навсегда.
Малый театр: как стать тенью и затмить собой всех
В 1919 году его мечта сбылась — он был принят в труппу Малого театра. И тут началось самое интересное и самое трагичное. Александр Иванович навсегда остался актером второго, а то и третьего плана. Он был тем самым мастером, который создавал безупречный фон для звезд. Но какой это был фон!
В 1928 году ему пришлось взять псевдоним — в труппе оказался однофамилец. Так появился Сашин-Никольский. Он играл трактирных слуг, писаря, мастерового, бобыля в «Снегурочке». Но в каждой, даже самой крошечной роли, он был настолько точен, так глубоко проживал судьбу своего героя, что зал замирал.
Однажды нарком просвещения Луначарский, говоря о роли конвойного, исполненной Никольским, написал, что она сделана «с поражающей правдой, талантом и проникновением в наши чисто русские, народные типичные черты». Его Шмага в «Без вины виноватые» или Пикалов в «Любовь Яровая» не просто выходили на сцену — они проживали на ней целую жизнь.
Актриса Малого театра как-то заметила, что он умел в паузе передать целую гамму переживаний. После его сцены в роли отца Анны многие зрители уходили из зала со слезами на глазах.
Это был феномен. Он не играл персонажей — он ими становился. И коллеги это ценили выше любых оваций. На праздновании 135-летия Малого театра ветерана, уже вышедшего на пенсию, пригласили в президиум. И когда он вошел, весь зал — его товарищи, мэтры, молодые актеры — встали, устроив ему овацию. Такое признание внутри профессии дорогого стоит.
Кино и романсы: когда голос становится судьбой
В кино он пришел поздно, в 46 лет, с ролью заводского завхоза в «Любимой девушке» И. Пырьева. Но и здесь он нашел свою нишу. Его герои — всегда люди с тонкой душевной организацией, немного беспомощные перед миром, но невероятно искренние. Отец Анны, суфлер Синичкин, интеллигентный хирург в «Екатерине Ворониной». Он дублировал зарубежных звезд вроде Оливье в «Фанфан-Тюльпане», но главным его коньком оставались песни.
Его репертуар певца насчитывал около двухсот романсов, песен и оперных арий. И здесь он тоже был самородком — нотной грамоты не знал, играл и пел по слуху. Но как пел! Современники вспоминали, как однажды в спектакле «Воевода» он исполнил сложнейшую арию, где была верхняя нота «до», в очередь с солистом Большого театра. И спел, по словам коллег, «дивно».
Личная драма: история одной встречи в поезде
А теперь, друзья, самая трогачная часть этой истории — история любви. В 1935 году на школьном вечере юная ученица театрального училища Валентина Темкина по просьбе подруги пригласила на вальс уже известного артиста Александра Сашина-Никольского. Он танцевал легко и изящно. Так они познакомились.
Но все решила поездка в Саранск весной 1936 года. Молодую актрису Валю пригласили на гастроли, и в купе поезда она оказалась напротив небритого, похожего на цыгана Александра Ивановича. Он был не в духе.
Но когда Валя заволновалась из-за предстоящих спектаклей, он преобразился. Чтобы успокоить и научить ее, он устроил прямо в купе целое представление. Перед изумленными пассажирами и коллегами он мгновенно перевоплощался в великих актеров Малого театра — Климова, Яковлева, Остужева.
А потом взял гитару и запел старинный романс. Валентина Васильевна много лет спустя писала: «Мир уходил в нереальность... Люди как бы погружались в очистительную купель... Прочувствовалась лишь необъятная душа артиста». В тот момент она поняла, кто перед ней. В 1937 году они поженились. Это был союз двух преданных театру людей, пронесенный через всю жизнь. Детей у них, к сожалению, не было.
Эпилог: одинокая старость и тихая слава
Его служение Малому театру длилось до 1956 года, после чего он вышел на пенсию, но продолжал сниматься и выступать. Последние годы были непростыми: он часто болел, мерз, страдал от нервных расстройств, подолгу лечился в санатории «Щелыково». Даже отдыхать он не умел спокойно — и там устраивал для коллег импровизированные концерты и «летучие зарисовки», пародируя окружающих.
Он ушел тихо. 27 сентября 1967 года, в возрасте 73 лет, его не стало — кровоизлияние в мозг. Гражданская панихида прошла в Малом театре, похоронили его на Введенском кладбище. Рядом с ним позже нашла покой и его верная Валентина Васильевна.
Так почему же его забыли? Возможно, потому, что он никогда не рвался в первые ряды. Не было у него громких скандалов, головокружительных взлетов и падений. Он был мастером тени. А тень, как известно, невидима, когда на нее не падает свет. Но именно тень придает картине объем, глубину, реализм.
Он прожил жизнь «маленького человека» на сцене и, кажется, немного — в жизни. Но разве это делает его талант и его вклад меньше? Разве слезы зрителей, которые он вызывал одной лишь интонацией, — не высшая награда? И разве долгая, преданная любовь одной-единственной женщины — не настоящее счастье?
Александр Сашин-Никольский не стал звездой афиш. Он стал частью самой ткани великого русского театра. Частью, без которой эта ткань расползлась бы. Его забыли для широкой публики, но не забыли для истории. И, надеюсь, после нашей сегодняшней беседы — и для вас тоже.
Как вы думаете, что важнее: громкая слава при жизни или тихая, но вечная память в сердцах тех, кто понимает? И где та грань, за которой скромность гения становится его трагедией?