Елена Викторовна проснулась от того, что кот Василий настойчиво топтался у нее на груди, всем своим восьмикилограммовым весом намекая, что миска пуста, а совесть хозяйки спит слишком долго. На часах было 8:15 утра. Суббота. Тот самый священный день, когда будильник на телефоне выключен, а душа требует тишины, покоя и осознания того, что до понедельничного совещания у генерального еще целая вечность.
Она с кряхтением спустила ноги с кровати, нащупывая тапочки. Коленные суставы привычно хрустнули, напоминая, что пятьдесят шесть лет — это, конечно, «ягодка опять», но уже скорее в виде варенья: вроде и сладко, но косточки иногда попадаются.
Квартира встретила ее утренней прохладой и тишиной, которую Елена ценила больше всего на свете. После развода с мужем (который ушел к молодой маникюрше, оставив Елене «двушку» и кредит на «Рено Логан», уже благополучно погашенный), она наконец-то выстроила свой идеальный мир. Мир, где чашка стоит там, где ее поставили, а тюбик с зубной пастой закрыт крышечкой.
На кухне Елена совершила свой ежедневный магический ритуал. Достала банку кофе «Egoiste» (купленную по желтому ценнику в «Ленте» за 899 рублей — грабеж, конечно, но на себе экономить нельзя), отмерила ровно две ложки с горкой. Пока турка закипала, она быстро просканировала холодильник. Так, сыр «Ламбер» (осталось грамм двести), полпалки сервелата, десяток яиц категории С0, вчерашний борщ. Жить можно. До зарплаты еще неделя, на карте осталось восемь тысяч, но в морозилке лежат стратегические запасы куриного филе и пачка стручковой фасоли.
Она только успела сделать первый глоток, блаженно прикрыв глаза и представив себя героиней французского романа, как идиллию разорвал телефонный звонок. Мелодия «Полет валькирий» (поставленная специально на дальних родственников, чтобы сразу понимать масштаб бедствия) гремела на всю кухню.
На экране высветилось: «Тетка Валя (Васюки)».
Сердце Елены Викторовны пропустило удар и ухнуло куда-то в район тапочек. Валя не звонила просто так. Валя звонила только в двух случаях: либо кто-то умер, либо ей что-то нужно.
— Алло? — осторожно произнесла Елена, надеясь, что связь оборвется.
— Ленка! Привет, душа моя! — голос тетки Вали был таким громким, что Елена инстинктивно отодвинула трубку от уха. Казалось, вибрации голоса заставили дрожать ложечку в чашке. — Не разбудила? А то вы там в городе спите поди до обеда, барыне-сударыни!
— Здравствуй, тетя Валя. Не сплю. Что-то случилось?
— Случилось! Радость случилась, Ленка! — радостно проревела трубка. — Мы едем!
— Куда? — Елена похолодела.
— Как куда? К тебе! Сюрпри-и-из! — Валя явно была довольна собой. — Виталику моему, сыночке, работу надо искать. У нас в поселке совсем тухло, сам председатель проворовался, совхоз закрыли, перспектив ноль. А он парень видный, ему масштаб нужен. Вот мы и решили: чего в деревне киснуть? Родня в городе есть, поможет на первых порах.
Елена Викторовна почувствовала, как кофе превращается в желудке в кислый уксус.
— Валя, подожди... Как едете? Когда? У меня же... ремонт... — соврала она первое, что пришло в голову, хотя ремонт закончился три года назад.
— Ой, да не выдумывай! Какой ремонт? Я у тебя в «Одноклассниках» фотки видела, чистота-красота, обои новые, диван кожаный. Не дрейфь, мы неприхотливые! Нам только койко-место, да тарелку супа. Мы уже в электричке, Ленусь! Подъезжаем! Через сорок минут будем на вокзале. Встречай!
И трубка отключилась.
Елена осталась стоять посреди кухни с остывающей туркой в руке. В голове крутилась фраза из фильма «Брат»: «А в чем сила, брат?». Сила, видимо, была в наглости. Тетя Валя и ее тридцатидвухлетний сын Виталик. Виталик, который последний раз работал, кажется, при президенте Медведеве, и то — охранником в ларьке, откуда его выгнали за то, что он спал на ящиках с пивом.
— Твою ж дивизию... — вслух произнесла Елена. Кот Василий сочувственно мяукнул...
Следующие полчаса Елена металась по квартире, как новобранец перед приездом генерала. Мозг лихорадочно работал, подсчитывая убытки и выстраивая линию обороны.
Первым делом она спрятала хороший кофе. Вместо «Эгоиста» на полку была выставлена банка дешевого растворимого «Нескафе», который стоял там с позапрошлого года на случай гостей, которые «все равно не разбираются». Затем в недра шкафа отправились:
- Коробка дорогих конфет «Коркунов» (подарок от благодарного клиента).
- Французский коньяк (на Новый год).
- Новый махровый халат (Валя обязательно попросит померить и растянет).
Затем Елена бросилась к холодильнику. Сыр «Ламбер» был порезан на микроскопические кусочки и убран в самый дальний угол, за банки с вареньем. На видное место выехал плавленый сырок «Дружба» и начатая пачка майонеза.
«Надо что-то готовить, — панически думала она. — Они же с дороги, голодные как волки. Если не накормить сразу, сожрут всё, что не приколочено».
Елена достала большую кастрюлю. Суп. Суп — это спасение. Воды много, ингредиентов мало, а выглядит внушительно. Она быстро почистила картошку, кинула туда пару куриных крылышек (которые планировала запечь себе на ужин), засыпала горсть вермишели «Красная цена». Для сытности бухнула туда полбанки зажарки, которую всегда держала про запас.
— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, — процитировала она про себя героиню «Джентльменов удачи», помешивая варево.
Квартира была «двушкой», но комнаты были смежные. Это означало, что уединиться не получится. Виталика придется класть в зале на диване, а Валя... Господи, Валя наверняка захочет спать с ней в спальне, на раскладном кресле, потому что «в зале телевизор, а Виталику выспаться надо перед поиском работы».
Звонок в домофон раздался ровно через час. Он прозвучал требовательно, длинно, как гудок паровоза.
— Открывай, сова, медведь пришел! — раздалось из динамика...
Когда дверь открылась, в прихожую сначала вошли сумки. Огромные, клетчатые, челночные баулы, которые, казалось, вымерли как мамонты в девяностых, но в Нижних Васюках, видимо, пережили ренессанс. От сумок пахло плацкартом, копченой курицей и какой-то несвежей затхлостью.
Следом вплыла Валентина. Женщина-гора, женщина-гром. На ней был леопардовый лосин, туго обтягивающий монументальные бедра, и ярко-розовая куртка, которая трещала по швам.
— Ленок!!! — Валя распахнула объятия, и Елена оказалась прижатой к необъятной груди родственницы, пахнущей дешевыми духами «Красная Москва» и потом. — Как я рада! Господи, исхудала-то как! Кожа да кости! Мужика тебе надо нормального, а не эти твои диеты!
За спиной матери топтался Виталик. Он выглядел как подросток-переросток, которого злая фея заколдовала в теле тридцатилетнего мужика с пивным брюшком. На нем был спортивный костюм «Abibas» с тремя полосками и бейсболка, надетая задом наперед.
— Здрасьте, теть Лен, — буркнул Виталик, не вынимая рук из карманов. Глаза его уже шарили по коридору, оценивая обстановку. — А у вас тут ниче так. Ремонт европейский. Ламинат почем брали?
— Проходите, раздевайтесь, — Елена старалась улыбаться, хотя мышцы лица сводило судорогой. — Тапочки вот тут. Виталик, сумки не ставь на паркет, там колесики грязные, поставь на коврик!
— Ой, да ладно тебе трястись! — отмахнулась Валя, сбрасывая сапоги и наступая ногой в дырявом носке прямо на чистый пол. — Паркет-шмаркет... Вещи надо использовать, а не молиться на них. Виталька, тащи мешки в залу!
— В гостиную, — поправила Елена. — И аккуратнее, там обои светлые.
Через пять минут в квартире воцарился хаос. Виталик плюхнул сумки посреди комнаты, загородив проход к балкону. Валя уже хозяйничала на кухне, открывая шкафчики.
— Так, где тут у тебя кружки? О, какие маленькие! А нормальных нет? Пол-литровых? Мы с дороги пить хотим, страсть! — Валя достала самую большую кружку Елены (подарочную, с надписью «Лучший бухгалтер») и, не спрашивая, налила себе воды из-под крана.
Елена поморщилась.
— Валя, у нас воду из-под крана не пьют. Хлорка. Вон фильтр стоит, кувшин.
— Да брось, мы люди привычные, иммунитет крепкий! Не то что вы, городские неженки, от каждого чиха в обморок падаете. Ну, чего стоишь? Корми гостей! Что там у тебя вкусненького?
Они сели за стол. Елена разлила суп. Жидковатый бульон сиротливо плескался в тарелках. Валя подозрительно поковыряла ложкой вермишель.
— И это всё? — спросила она, поднимая на Елену глаза, в которых читалось глубокое разочарование. — Супчик пустой? А второе? Мясо где? Виталику белок нужен, он растущий организм!
— Ему тридцать два года, Валя, он уже вырос, причем вширь, — не сдержалась Елена, отрезая хлеб. — Я вас не ждала, что было — то и сварила. Магазины нынче дорогие, не наготовишься.
— Ну так сходила бы! — искренне удивилась Валя, откусывая от ломтя хлеба половину за раз. — Мы думали, ты стол накроешь. Поляну! Родня приехала! Я Витальке всю дорогу говорила: «Сейчас к Ленке приедем, у нее там деликатесы. Рыбка красная, балык, икорка». В городе ж зарплаты ого-го! Ты ж бухгалтер, деньги считаешь, неужто себе не отсчитала?
Виталик, который уже успел выхлебать суп через край тарелки (ложкой он пользовался только для вылавливания картошки), вытер рот рукавом и вмешался:
— Да, теть Лен. А красной икры у вас нет? Мы думали, в городе все богато живут. Реально, хоть бутеров бы нарезала.
В этот момент Елена поняла: это будет не просто визит. Это будет война на истощение.
— Икры нет, Виталик, — ледяным тоном ответила она. — Икра у нас по праздникам. А сегодня обычная рабочая суббота. Кстати, о птичках. Вы надолго?
Валя и Виталик переглянулись. Валя хитро прищурилась, доставая из необъятного кармана зубочистку.
— Ну... как масть пойдет, Ленусь. Виталику надо осмотреться. Резюме там подать, собеседования... Неделечки две-три поживем, а там видно будет. Ты ж не выгонишь родную тетку на улицу? Мы ж семья!...
К вечеру первого дня Елена Викторовна поняла, что понятие «бытовой комфорт» покинуло ее квартиру, громко хлопнув дверью.
Первым ударом по психике (и кошельку) стал поход Виталика в душ.
— Я сполоснусь быстренько, — бросил он, скрываясь в ванной и прихватив с собой телефон.
«Быстренько» растянулось на сорок пять минут.
Елена сидела на кухне и с ужасом слушала шум воды. Это был не просто шум — это был рев горного водопада. Казалось, Виталик не моется, а наполняет бассейн для олимпийской сборной. В голове Елены крутился счетчик водоснабжения: дзынь-дзынь-дзынь. Горячая вода в их доме стоила как слезы единорога, а Виталик лил ее так, будто они живут на берегу Байкала.
Когда шум наконец стих, и дверь ванной открылась, оттуда вывалило клубы пара, как из турецкого хаммама. Виталик вышел румяный, распаренный, вытираясь… Елениным любимым лицевым полотенцем из египетского хлопка.
— Ох, хорошо! — крякнул он. — Только напор у тебя, теть Лен, слабоват. И лейка какая-то модная, неудобная. Я там ее покрутил немного, чтоб била сильнее.
— Покрутил? — переспросила Елена, чувствуя, как дергается левый глаз.
— Ага. А то еле ссыт.
Елена метнулась в ванную. Зеркало запотело наглухо. На полу — лужи, в которых плавали ее тапочки. Но самое страшное было не это. На бортике ванной лежал открытый флакон ее дорогого шампуня для окрашенных волос (профессиональная серия, 1500 рублей за бутылку), и он был наполовину пуст. Виталик, судя по всему, использовал его как гель для душа, пену для ванны и, возможно, средство для мытья пяток.
— Виталик! — голос Елены сорвался на визг. — Это специальный шампунь! Концентрированный! Его каплю надо!
— Да ладно, теть Лен, — крикнул он из зала, уже включая телевизор. — Мылится фигово, вот и лил. Ты не жадничай, я ж тебе племянник, а не чужой дядька.
Валя, сидевшая на кухне и доедавшая бутерброды с маслом (масло она накладывала слоем толщиной в палец), назидательно подняла вилку:
— Ленка, ты чего мелочишься? Парень с дороги, помыться хотел по-человечески. У нас в деревне баню топить надо, дрова колоть, а тут — крутанул вентиль и кайфуй. Радоваться должна, что у тебя цивилизация, и родне дать попользоваться. Шампунь она жалеет... Купишь еще, у тебя зарплата городская.
На следующее утро выяснилось, что холодильник пуст. Тотально. Исчезли яйца, остатки сыра, хлеб и даже банка консервированного горошка.
— Ленок, у нас режим! — заявила Валя, едва Елена продрала глаза. — Виталику завтракать надо плотно. Сходи-ка в магазин, а? Только не в эту твою «Пятерочку» за углом, там все тухлое. Давай в гипермаркет сгоняем, я хоть посмотрю, как люди живут.
В гипермаркете Валя вела себя как экскурсовод в музее, которому разрешили трогать экспонаты. Она хватала с полок все яркое и дорогое.
— О, колбаска сырокопченая! Возьмем палочку, Виталик любит.
— Ой, пельмешки «Цезарь», смотри, акция! Давай две пачки, чтоб два раза не бегать.
— Лен, а возьми пивасика? — подныл сзади Виталик, катя тележку, в которой уже лежала гора продуктов. — Вечером футбол, «Спартак» играет. Ну чисто символически, пару полторашек.
Елена молча шла вдоль рядов, калькулируя в уме сумму. Она пыталась возражать:
— Валя, эта колбаса стоит 800 рублей. Давай возьмем докторскую по ГОСТу?
— Ты что, нас отравить хочешь? — возмущалась тетка на весь отдел. — Сама-то небось сервелат ешь под одеялом, а гостям — варенку бумажную? Нет уж, гулять так гулять! Один раз живем!
На кассе гора продуктов выросла до небес. Кассирша, усталая женщина с фиолетовыми тенями, монотонно пикала сканером.
— С вас пять тысяч четыреста тридцать рублей, — озвучила она приговор.
Елена обернулась к Вале.
— Валь, давай пополам? Или как? У меня сейчас с наличкой туго.
Валя сделала большие глаза и начала хлопать себя по карманам необъятного плаща.
— Ой... Ленка... А я кошелек-то дома на тумбочке оставила! Вот я ворона! Виталька, у тебя карта с собой?
— Не, мам, я ж в спортивках, — Виталик пожал плечами, уже упаковывая пиво в пакет. — Теть Лен, ну ты заплати, мы потом сочтемся. Дома отдадим. Или с первой зарплаты моей.
Очередь сзади начала недовольно роптать.
— Женщина, оплачивайте или отменяйте! Люди ждут! — гаркнул мужик в кепке.
Елена, красная как рак, достала кредитку. «Потом сочтемся». Она прекрасно знала, что это «потом» не наступит никогда. В мире тети Вали долги родственникам списываются автоматически по факту родства.
Вечер второго дня ознаменовался захватом гостиной. Елена планировала поработать за ноутбуком (нужно было свести квартальный баланс), но ее рабочее место — маленький столик у окна — оказалось в зоне боевых действий.
Виталик оккупировал диван и телевизор. Но этого ему было мало.
— Теть Лен, а у тебя ноут мощный? — спросил он, жуя сырокопченую колбасу (ту самую, за 800 рублей) без хлеба.
— Обычный, рабочий.
— Дай погонять? У меня в телефоне экран маленький, глаза устают. Я «Танки» запущу, там клановая битва сегодня.
— Виталик, это мой рабочий инструмент. Там документы, — твердо сказала Елена.
— Да я не трону твои документы! Че ты как эта... жадина-говядина! Мне скучно! Мать, скажи ей!
Валя, которая в это время оккупировала кухню и жарила котлеты (из фарша, купленного Еленой, но с таким количеством лука и хлеба, что мяса там почти не осталось), выглянула в коридор с поварешкой в руке.
— Лен, ну дай ребенку поиграть! Он нервничает, переживает из-за работы. Ему стресс снять надо. Что тебе, жалко? Техника должна работать!
Елена молча взяла ноутбук, зарядку и ушла в спальню, плотно закрыв дверь. За дверью тут же раздалось обиженное бубнение Виталика и громкий комментаторский голос из телевизора: «ГО-О-ОЛ!».
В спальне было тихо, но душно. Василий, мудрый кот, сидел на подоконнике и смотрел на хозяйку с выражением глубокого сочувствия.
— Ты понимаешь, Вася, это оккупация, — прошептала Елена, садясь на кровать. — Они как татаро-монгольское иго. Только те брали дань, а эти берут всё, включая нервные клетки.
Она открыла онлайн-банк. Минус пять тысяч за продукты. Минус нервы. Впереди еще две недели (как минимум) такого ада.
— Надо что-то делать, — сказала она коту. — Иначе они нас сожрут. В прямом и переносном смысле.
В дверь спальни поскреблись.
— Ленка! — голос Вали звучал приглушенно. — Выходи котлеты есть! А то остынут! И слушай, у тебя есть что от изжоги? А то Виталик пива перепил, животом мается. И это... бумага туалетная кончилась. Ты там новую рулончик выкинь, а то мы твою четырехслойную всю извели, хорошая бумага, мягкая!
Елена Викторовна закрыла глаза и досчитала до десяти.
«Четырехслойная. Всю извели. За два дня. Упаковку из четырех рулонов».
В ее голове начал созревать План. Жестокий, циничный, но единственно верный план спасения своей территории...
Елена Викторовна не спала всю ночь. Под храп, доносящийся из гостиной (казалось, Виталик во сне пилил лес для всей Сибири), она составляла смету. Калькулятор в телефоне безжалостно плюсовал цифры, а в душе у Елены крепла холодная, стальная решимость. Та самая, с которой она когда-то выселяла из этой квартиры бывшего мужа.
Утром она встала раньше всех. На кухне пахло вчерашним перегаром и жареным луком. Елена распахнула окна настежь, впуская морозный городской воздух.
— Бр-р-р, ты чего морозишь? — на кухню, кутаясь в одеяло, выползла заспанная Валя. — Закрой, продует!
Елена стояла у стола, одетая не в халат, а в строгий офисный костюм. Макияж идеальный, взгляд — как у налогового инспектора при проверке фирмы-однодневки.
— Доброе утро, Валентина, — произнесла она. Не «тетя Валя», не «Валюша», а сухое, официальное «Валентина». — Садись. Виталика буди. У нас совещание.
— Чего? Какое совещание в семь утра? — Валя попыталась отмахнуться, но тон племянницы заставил ее насторожиться. — Виталька спит, он вчера устал...
— Буди, — Елена стукнула ладонью по столу. Не сильно, но чашка звякнула. — Или я вылью на него ведро холодной воды. У нас счетчики, но ради такого дела я потрачусь.
Через пять минут помятый Виталик и насупленная Валя сидели за столом. Перед ними лежал не завтрак, а распечатанный лист А4 с таблицей.
— Что это? — спросил Виталик, щурясь.
— Это, Виталий, счет-фактура за услуги проживания в отеле «У Елены», — ровным голосом начала Елена Викторовна. — Я тут посчитала. Вы у меня третьи сутки. По законам гостеприимства, гость — это тот, кто приехал на чай с тортом. Тот, кто живет, ест, моется и пользуется интернетом, называется квартирантом.
— Ты сдурела, Ленка? — взвизгнула Валя. — С родни деньги трясти?!
— Смотрим в документ, — Елена проигнорировала вопль. — Пункт первый. Аренда жилой площади. Двухкомнатная квартира, центр, евроремонт. Среднерыночная цена посуточной аренды — 3500 рублей. За трое суток — 10 500. Я сделала скидку по-родственному, 50%. Итого: 5 250 рублей.
Валя открыла рот, хватая воздух, как рыба на берегу.
— Пункт второй. Питание. «Полный пансион». Колбаса сырокопченая, пельмени премиум-класса, пиво (алкоголь в счет включен по тарифу мини-бара), кофе, масло. Чек из магазина вы видели — 5 400 рублей. Плюс то, что вы съели из моих запасов. Округлим до 7 000.
— Пункт третий. Коммунальные услуги и амортизация. Виталик, ты мылся так, что у соседей снизу, наверное, штукатурка отсырела. Шампунь профессиональный, 700 рублей за полфлакона. Туалетная бумага, порошок, электричество (телевизор работал 48 часов нон-стоп). Итого: 2 000 рублей.
Елена подвела черту ручкой.
— Итого к оплате: 14 250 рублей. Срок оплаты — немедленно.
В кухне повисла тишина, тяжелая, как чугунная сковорода. Виталик окончательно проснулся.
— Теть Лен, у нас нет таких денег, — пробормотал он. — Мы ж работу искать приехали...
— Нет денег? — Елена притворно удивилась. — Но вы же говорили, что в городе все богатые. И что деньги — это ерунда, «не надо мелочиться». Вот я и не мелочусь. Я, Виталик, живу по средствам. А вы живете за мой счет. Это называется паразитизм.
— Да ты... Да мы матери расскажем! — заорала Валя, багровея. — Мы всей деревне расскажем, какая ты куркулиха! Родной племянник голодный, а она счета выставляет! Икры ей жалко!
— Икры, Валя, у меня действительно нет, — жестко перебила Елена. — Зато у меня есть билеты.
Она достала из папки два электронных билета на автобус.
— Рейс до Нижних Васюков. Отправление сегодня в 14:30. Я оплатила их со своей карты. Это мой вам прощальный бонус. Благотворительность закрывается.
— Мы никуда не поедем! — Валя скрестила руки на груди. — Имеем право! Мы прописаны... тьфу, мы родственники! Попробуй выгони!
Елена Викторовна спокойно достала телефон.
— У меня есть знакомый участковый, Сергей Петрович. Очень не любит, когда нарушают паспортный режим. А еще у меня на работе есть служба безопасности. Крепкие ребята, скучают без дела. Я сейчас ухожу на работу. Если к 18:00, когда я вернусь, ваши вещи будут здесь, а ключи не будут лежать в почтовом ящике... Я меняю замки и пишу заявление о краже.
— О краже чего?! — опешил Виталик.
— Моего душевного спокойствия и банки кофе «Эгоист», — отчеканила Елена. — И, кстати, Виталик. Тебе же нужны были кроссовки для собеседования? Вот, держи.
Она кинула на стол старые кеды своего сына, которые тот забыл на даче лет пять назад.
— Работать грузчиком в них самое то. А на директора ты пока не тянешь.
Елена встала, взяла сумочку и направилась к выходу. В дверях она обернулась.
— Валя, суп в холодильнике. Но предупреждаю: там слабительное. Я вчера себе чистку организма планировала, да передумала. Приятного аппетита.
Это была блеф чистой воды. Никакого слабительного в супе не было. Но Елена знала: они не рискнут...
Рабочий день прошел как в тумане. Елена механически сводила дебет с кредитом, но мысли ее были дома. Она представляла разгромленную квартиру, украденный телевизор, назло выкрученные лампочки.
В 18:05 она стояла перед своей дверью. Руки слегка дрожали. Она проверила почтовый ящик.
На дне, звякнув, лежал комплект запасных ключей.
Елена открыла дверь.
Тишина. Благословенная, звенящая тишина.
В прихожей не было сумок. Не пахло капустой.
Она прошла в комнату. Диван был сложен (криво, но сложен). На столе не было ни крошки.
Елена заглянула в ванную. Ее шампунь (остатки) стоял на месте. Полотенце валялось на полу, но это была мелочь.
На кухонном столе, рядом с нетронутой кастрюлей супа, лежал листок бумаги, вырванный из тетради в клетку. На нем корявым почерком Вали было написано:
«Злая ты, Ленка. Богатая, а счастья нет. Подавись своей квартирой. А банку с огурцами я забрала, не заслужила ты домашних витаминов. Бог тебе судья».
Елена хмыкнула. Огурцы Вали были пересолены так, что есть их было невозможно.
— Мяу, — из-под кресла осторожно выглянул Василий.
— Выходи, партизан, — улыбнулась Елена, присаживаясь на корточки и гладя кота. — Война окончена. Мы победили.
Она открыла холодильник. Пусто, как в космосе. Ни колбасы, ни сыра. Только одинокая пачка масла и тот самый суп.
Но на душе было так легко, словно она сбросила стокилограммовый рюкзак.
Елена Викторовна достала телефон и открыла приложение доставки.
— Так, Василий, — сказала она коту. — Гулять так гулять.
Она набрала в поиске: «Икра лососевая зернистая, 95 г». И нажала «В корзину».
Через час она сидела в кресле, поджав ноги. Горел торшер, создавая уютный желтый круг света. В руке у Елены был бутерброд с маслом и толстым слоем красной икры. Рядом дымилась чашка того самого, спрятанного «Эгоиста».
Она откусила бутерброд. Соленые икринки лопались на языке, и этот вкус показался ей вкуснее любой амброзии.
— А красной икры у нас нет... — пробормотала она с иронией, вспоминая Валино лицо. — Для кого нет, а для кого и есть. Потому что мы, городские, знаем главный секрет богатства.
Василий вопросительно мяукнул, выпрашивая кусочек масла.
— Секрет в том, Вася, — ответила Елена, делясь с котом, — чтобы вовремя закрыть дверь перед теми, кто считает, что ты им что-то должен.
Она сделала глоток кофе, взяла книгу и погрузилась в чтение, наслаждаясь самым дорогим деликатесом в мире — покоем в собственном доме.
***
Эксклюзивные новогодние рассказы, доступ к которым открыт только избранным. Между строк спрятаны тайные желания, неожиданные развязки и та самая магия, которой не делятся в открытую: