– А ты уверена, что нам нужно столько икры? Вроде бы, одной банки вполне достаточно для бутербродов, зачем три? – Олег с сомнением вертел в руках увесистую баночку лососевой икры, глядя на ценник так, будто там был написан номер телефона президента.
Елена тяжело вздохнула, выкладывая на ленту кассы упаковку с дорогой сыровяленой колбасой, кусок мраморной говядины и несколько видов сыра. Предстоящее тридцатипятилетие мужа должно было пройти идеально. Это был не просто день рождения, а, можно сказать, первый серьезный юбилей, который они отмечали в своей новой, наконец-то отремонтированной квартире.
– Олег, к нам придут двенадцать человек. Твои коллеги, мои родители, твоя мама, в конце концов. Ты хочешь, чтобы гости намазывали икру прозрачным слоем и смотрели друг на друга голодными глазами? – спокойно, но твердо ответила Лена, пододвигая разделитель покупок следующему покупателю. – Я не собираюсь краснеть за пустой стол. Ты же знаешь, как Галина Ивановна любит обсуждать мое умение вести хозяйство. Если на столе чего-то не хватит, она будет вспоминать это до золотой свадьбы.
Олег тут же стушевался при упоминании матери. Галина Ивановна была женщиной сложной, с характером, который можно было бы назвать «старой закалкой», если бы за этим определением не скрывалась обычная человеческая прижимистость, граничащая с патологией.
– Ну ладно, ладно, ты хозяйка, тебе виднее, – примирительно поднял руки муж. – Просто смета какая-то космическая выходит. Я думал, мы уложимся в меньшую сумму.
– Мы бы уложились, если бы готовили только винегрет и картошку с селедкой. Но ты сам просил «по-человечески», – парировала Елена.
Они вышли из гипермаркета, нагруженные тяжелыми пакетами. Лена мысленно перебирала список продуктов. Все ли взяла? Осетрина горячего копчения для нарезки, буженина, которую она планировала запекать сама, дорогие оливки, те самые, гигантские, которые так любил начальник Олега. Все было куплено. Лена работала главным бухгалтером и привыкла, чтобы дебет сходился с кредитом не только на работе, но и на кухне.
Подготовка началась еще в пятницу вечером. Лена мариновала мясо, варила овощи для салатов, пекла коржи для торта. Она любила готовить, это было её царством, её отдушиной. Но в этот раз какое-то смутное беспокойство не покидало её.
Оно появилось не на пустом месте. За последние полгода Лена стала замечать странные вещи. То пачка дорогого кофе, которую они покупали только для себя и открывали по выходным, пустела слишком быстро. То пропадали конфеты из вазочки, хотя они с Олегом сладким не увлекались. То стиральный порошок, купленный в огромном мешке, заканчивался через месяц, хотя стирали они, как обычно.
Сначала она грешила на мужа. Думала, может, он берет на работу угостить коллег или просто стал больше есть. Но Олег на прямые вопросы только округлял глаза и обижался.
– Лен, ну ты чего? Какой сахар? Я чай вообще без сахара пью уже год, ты забыла?
И вот наступила суббота. День «Х». Гости были приглашены к пяти часам вечера. С самого утра на кухне кипела работа. Ароматы стояли умопомрачительные: пахло ванилью от коржей, чесноком и травами от запекающегося мяса.
Около двенадцати часов дня раздался звонок в дверь. Лена, вытирая руки полотенцем, пошла открывать. На пороге стояла Галина Ивановна. Она была, как всегда, при параде: в нарядной блузке, с тщательно уложенной прической, которая, казалось, не двигалась даже при сильном ветре, и с неизменной объемной хозяйственной сумкой в руках.
– Здравствуй, Леночка! – пропела свекровь, проходя в прихожую и сразу же оценивающе оглядывая невестку. – А я вот решила пораньше прийти, помочь. Знаю я, как трудно одной на такую ораву готовить. Олег-то небось, как всегда, у компьютера сидит или в магазин за хлебом пошел и пропал?
– Здравствуйте, Галина Ивановна. Спасибо, но я справляюсь. Олег в душе, сейчас выйдет. Проходите, – вежливо улыбнулась Лена, хотя внутри все сжалось. Помощь свекрови обычно заключалась в том, что она стояла над душой, критиковала нарезку и давала советы, от которых хотелось выть.
– Ой, да какая там помощь нужна, я просто рядом постою, картошечку почищу, если надо. Ну, показывай, чем сына кормить будешь, – Галина Ивановна по-хозяйски прошла на кухню, поставив свою пухлую сумку на стул в углу, подальше от рабочей зоны, но в пределах видимости.
Лена вернулась к плите. На столе уже стояли готовые блюда, ожидающие своей очереди отправиться в холодильник, и те, что еще были в процессе сборки.
– Богато, богато... – пробормотала свекровь, подходя к столу и разглядывая тарелку с мясной нарезкой. Там красовалась та самая сыровяленая колбаса, буженина и тончайшие ломтики балыка. – Это ж сколько денег-то ушло? У Олега сейчас премию дали, что ли? Или это ты свои тратишь?
– Мы вместе планировали бюджет, Галина Ивановна. Юбилей все-таки, – сухо ответила Лена, нарезая огурцы.
– Ну-ну. В наше время скромнее были. Картошечки наварили, капустки квашеной поставили – и все довольны. А сейчас... Изыски одни. А это что? Рыба красная? – палец свекрови указал на контейнер, где лежали аккуратные ломтики форели, которые Лена засолила сама два дня назад.
– Да, это форель. Для тарталеток и нарезки.
– Много как... Испортится ведь, – вздохнула Галина Ивановна, качая головой. – На столе жарко, гости водку пьют, им все равно чем закусывать, хоть килькой. А такой продукт переводить...
Лена промолчала, стараясь не заводиться. Она знала эту песню наизусть. Главное – не вступать в дискуссию.
– Галина Ивановна, вы чай будете? Я чайник поставлю.
– Нет-нет, не суетись. Ты работай. Я вот тут присяду, посмотрю.
Свекровь села на стул, но не на тот, где стояла её сумка, а поближе к холодильнику и столу. Она сидела тихо минут десять, пока Лена металась между мойкой и плитой.
В какой-то момент Лене понадобилось выйти в ванную – нужно было загрузить в стиральную машину скатерть, которую она случайно капнула соусом, благо у нее была запасная такая же.
– Я сейчас, на минутку, – бросила она свекрови и выбежала из кухни.
В ванной она провозилась чуть дольше, чем планировала, оттирая пятно. Шум воды перекрывал все звуки в квартире. Когда Лена выключила кран и вытерла руки, она услышала странный звук из кухни. Характерный звук открываемой дверцы холодильника и шуршание полиэтилена.
«Может, Олег зашел воды попить?» – подумала она.
Лена вышла в коридор. На ногах у нее были мягкие плюшевые тапочки, поэтому шаги были абсолютно бесшумными. Она подошла к кухонному проему и замерла.
Картина, которая открылась её глазам, была настолько возмутительной, что она на секунду потеряла дар речи.
Галина Ивановна стояла у открытого холодильника. В одной руке она держала свою объемную сумку, которая теперь стояла на полу у её ног, раскрытая, как пасть голодного зверя. Другой рукой она ловко и быстро перекладывала продукты с полок прямиком в недра этой сумки.
Лена видела, как в сумку нырнула палка дорогой копченой колбасы, которую Лена купила про запас, на утро после праздника. Следом отправился кусок сыра «Пармезан», который стоил как крыло самолета. Но самым вопиющим было то, что свекровь достала с нижней полки контейнер с той самой соленой форелью, открыла его, переложила добрую половину рыбы в свой припасенный целлофановый пакет, завязала его узлом и опустила в сумку. Контейнер с остатками рыбы она аккуратно закрыла, встряхнула, чтобы распределить содержимое по дну и создать видимость наполненности, и поставила обратно на полку.
Действия свекрови были отточены, быстры и профессиональны. Никакой суеты, только холодный расчет. Она явно делала это не в первый раз.
Лену накрыло горячей волной гнева. Вот они, пропавшие конфеты и быстро заканчивающийся кофе! Вот куда девался порошок! Каждый раз, когда Галина Ивановна приходила «в гости к внукам» (которых еще не было) или просто навестить сына, она проводила ревизию их запасов.
Лена хотела ворваться в кухню и устроить скандал. Закричать, потребовать вернуть всё на место. Но что-то её остановило. Если она сейчас закричит, Галина Ивановна тут же найдет оправдание. Скажет, что просто перекладывала, наводила порядок, или что это Лена сама ей предложила, а теперь клевещет. Олег, скорее всего, встанет на сторону матери или попытается замять конфликт, сказав: «Лен, ну не начинай, она же старая, может, перепутала».
Нет. Нужны железные доказательства. И нужно, чтобы это увидел Олег. Или, еще лучше, чтобы это стало очевидно для всех, но так, чтобы Галина Ивановна сама себя загнала в ловушку.
Лена сделала шаг назад, в коридор, и громко топнула ногой, имитируя, что она только что идет из ванной.
– Ох, пятно еле оттерла! – громко сказала она, направляясь к кухне.
В кухне что-то звякнуло, дверца холодильника хлопнула. Когда Лена вошла, Галина Ивановна сидела на стуле с самым невинным видом, разглядывая журнал с рецептами, который лежал на подоконнике. Сумка стояла у её ног, застегнутая на молнию. Только легкий румянец на щеках и бегающий взгляд выдавали её волнение.
– Всё в порядке, Галина Ивановна? – спросила Лена, пристально глядя на свекровь.
– Да-да, Леночка, все хорошо. Я вот тут рецепт салатика нашла интересного, думаю, может, переписать, – голос свекрови чуть дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Ты долго возилась. А я тут сижу, скучаю.
– Ничего, сейчас веселее будет, скоро Олег выйдет, – Лена подошла к холодильнику и резко открыла его.
Она бегло осмотрела полки. Визуально все стояло на местах. Только вот пустота там, где должна была лежать запасная колбаса, бросалась в глаза хозяйке, знавшей наизусть содержимое своего холодильника. И контейнер с рыбой стоял чуть криво.
Лена глубоко вдохнула, закрыла холодильник и повернулась к свекрови.
– Галина Ивановна, а вы не видели, я тут колбасу покупала, «Брауншвейгскую», палочку целую? Хотела на утро оставить, да думаю, может, сейчас нарезать, чтобы на столе погуще было. Что-то не нахожу её.
Глаза свекрови на долю секунды расширились, но она тут же сделала удивленное лицо.
– Колбасу? Нет, милая, не видела. Я в холодильник не заглядывала. Зачем мне? Может, Олег съел? Или ты куда в другое место положила? В морозилку, может?
– В морозилку? Сырокопченую колбасу? Нет, я точно помню, что клала её на среднюю полку, справа. Странно.
– Ну, Леночка, у тебя тут такой кавардак перед праздником, немудрено забыть. Поищи получше потом. А может, и не покупала вовсе? Забыла в магазине?
«Ах ты ж актриса погорелого театра», – подумала Лена, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. – «Не покупала, значит? Забыла?»
– Может быть, – вслух согласилась Лена. – Ладно, обойдемся тем, что есть.
В этот момент на кухню вошел Олег, распаренный после душа, в свежей рубашке.
– О, мам, привет! Ты уже здесь? – он чмокнул мать в щеку. – Как дела? Вкусно пахнет!
– Привет, сынок! С днем рождения тебя, дорогой! – Галина Ивановна расплылась в улыбке, обнимая сына. – Вот, пришла помочь Лене, а то она тут одна, бедная, крутится.
– Да, мама очень помогает, – с особым ударением сказала Лена. – Олег, ты не мог бы помочь мне достать большой стол из кладовки?
Когда Олег вышел, Лена посмотрела на сумку свекрови. Она была плотно набита.
План созрел в голове Лены мгновенно. Рискованный, но действенный.
Часы пробили пять. Гости начали собираться. Пришли коллеги Олега с женами, шумные и веселые, приехали родители Лены – спокойные интеллигентные люди, принесли огромный букет цветов и подарок в красивой коробке. Квартира наполнилась гулом голосов, смехом и звоном бокалов.
Все расселись за столом. Галина Ивановна заняла почетное место рядом с сыном. Её сумка стояла в углу комнаты, за креслом, куда она её предусмотрительно переставила, «чтобы никому не мешала».
Лена выносила горячее, разливала напитки, улыбалась гостям. Но она внимательно следила за тем, чтобы рыбная нарезка, которую она сделала из остатков рыбы в контейнере, оказалась поближе к начальнику Олега, Виктору Петровичу.
– Леночка, какая чудесная рыба! Сами солили? – похвалил Виктор Петрович, отправляя в рот кусочек форели.
– Да, сама, – улыбнулась Лена. – Старалась специально для вас. Жаль только, получилось маловато. Планировала сделать больше, но... произошел небольшой казус.
– Какой казус? – удивился Олег, накладывая себе салат.
Лена сделала паузу, привлекая внимание всего стола. Галина Ивановна замерла с вилкой в руке.
– Да вот, представляете, – громко и четко произнесла Лена, глядя прямо в глаза свекрови. – Купила большой кусок форели, свежайшей. Засолила. А сегодня открываю холодильник – половины нет. И палка дорогой колбасы исчезла. И сыр пармезан. Прямо мистика какая-то. Домовой, наверное, завелся.
За столом повисла тишина. Гости переглядывались.
– Лен, ты чего? – нахмурился Олег. – Может, съели и забыли? Или испортилась, и ты выкинула?
– Нет, Олег. Я ничего не выкидывала. И съесть полкило рыбы и палку колбасы мы не могли, мы же худеем к лету, помнишь? – Лена не сводила глаз со свекрови. Галина Ивановна покраснела, но держала оборону.
– Ну, мало ли, куда делось, – фыркнула свекровь. – Может, у вас холодильник плохо работает, усохло все. Или ты, Лена, просто забыла, сколько покупала. Память-то девичья. Не надо при гостях такие глупости обсуждать, аппетит только портить.
– И правда, – поддержала мама Лены, пытаясь сгладить неловкость. – Давайте лучше за именинника выпьем!
Тост произнесли, выпили. Разговор возобновился, но напряжение осталось. Лена видела, как Галина Ивановна нервно поглядывает в сторону своей сумки.
Через полчаса, когда дело дошло до горячего, Лена решила нанести решающий удар. Она встала из-за стола.
– Дорогие гости, я тут вспомнила, что у нас есть еще один сюрприз. Но мне нужна помощь. Галина Ивановна, можно вас на минуточку?
Свекровь вздрогнула.
– Зачем? Я кушаю.
– Понимаете, я, кажется, видела, как наш «домовой» прятался. И мне кажется, я знаю, где искать пропавшие деликатесы. Олег, – Лена повернулась к мужу, – принеси, пожалуйста, мамину сумку из угла. Мне кажется, мама случайно прихватила что-то лишнее, когда помогала мне на кухне. Наверное, хотела переложить в другое место и забыла.
Олег замер. Лицо его вытянулось.
– Лен, ты что несешь? Мамину сумку? Ты обвиняешь маму... в воровстве?
– Я никого не обвиняю, – голос Лены звенел от напряжения. – Я просто прошу принести сумку. Если там ничего нет, я при всех извинюсь перед Галиной Ивановной и поцелую ей руку. Но если там окажутся мои продукты...
– Это возмутительно! – взвизгнула Галина Ивановна, вскакивая со стула. Салфетка упала с её колен. – Как ты смеешь! Я – мать! Я всю жизнь честно прожила! Олег, уйми свою жену! Она пьяная, что ли? Я сейчас же ухожу!
Она бросилась к углу, где стояла сумка, пытаясь опередить сына. Но Олег, движимый каким-то странным импульсом, то ли желанием доказать невиновность матери, то ли внезапным подозрением, оказался быстрее.
Он поднял тяжелую сумку.
– Мам, она тяжелая, – растерянно сказал он. – Ты же говорила, что только тапочки сменные принесла и журнал.
– Отдай! Это мои вещи! Личные! Не имеешь права! – Галина Ивановна вцепилась в ручки сумки. Началась безобразная сцена перетягивания.
Гости замерли. Виктор Петрович деликатно отвел глаза, родители Лены сидели бледные.
Молния на дешевой китайской сумке не выдержала напора и с треском разошлась. Сумка накренилась, и из нее на паркет, прямо под ноги имениннику, вывалилось содержимое.
Сначала выпал журнал «Сад и Огород». За ним – свернутая кофта. А потом... Потом покатилась та самая палка «Брауншвейгской» колбасы. Выпал увесистый треугольник пармезана. И, наконец, шлепнулся полиэтиленовый пакет, в котором отчетливо просматривались куски соленой форели. А в довершение композиции выкатилась банка красной икры, которую Лена еще даже не успела открыть, она была из запаса «на Новый год».
В комнате повисла гробовая тишина. Слышно было только, как тикают настенные часы.
Олег смотрел на продукты, лежащие у его ног, потом на мать, потом на Лену. Его лицо медленно наливалось краской – от шеи до корней волос. Это был стыд. Жгучий, невыносимый стыд.
Галина Ивановна стояла, прижав руки к груди. Ей некуда было бежать. Факты лежали на полу.
– Это... это я... – забормотала она, бегая глазами по лицам гостей. – Это я для Олега взяла. Лена его плохо кормит, он худой такой. Я хотела ему с собой дать, потом, когда уйду. Чтобы он поедал нормально. А икру... икру я купить хотела, просто денег с собой не было, думала, потом отдам.
Оправдания звучали жалко и нелепо. Все понимали, что Олег живет здесь, в этой квартире, и «дать ему с собой» продукты из его же холодильника – это абсурд.
Лена молча подошла, подняла с пола колбасу и сыр.
– Олег питается прекрасно, Галина Ивановна. И если ему захочется колбасы, он может просто открыть холодильник. Вам не обязательно работать курьером между нашей кухней и вашей сумкой.
Олег молча поставил сумку на пол. Он не кричал, не ругался. Он просто выглядел так, будто его ударили пыльным мешком по голове.
– Мам, – тихо сказал он. – Собирайся. Я вызову тебе такси.
– Олежек, сынок, ты что, гонишь мать? Из-за куска колбасы? – Галина Ивановна попыталась включить привычную пластинку «обиженной жертвы», слезы брызнули из глаз. – Да подавитесь вы своей колбасой! Я для вас же стараюсь, экономлю, чтобы не пропало! У вас же все гниет! Богатеи нашлись!
– Мама, пожалуйста, – Олег говорил жестко, как никогда раньше. – Не усугубляй. Просто уходи. Сейчас.
Гости сидели, уткнувшись в тарелки. Праздник был безнадежно испорчен, но в воздухе висело странное чувство очищения. Нарыв, который зрел годами, наконец-то вскрылся.
Галина Ивановна, всхлипывая и причитая, кое-как запихала свои вещи обратно в порванную сумку (продукты Лена забрала и положила на тумбочку, демонстративно не возвращая их в сумку свекрови) и вышла в коридор. Олег вышел проводить её до такси.
Вернулся он через десять минут. В комнате стоял негромкий гул разговоров – гости, люди тактичные, старались делать вид, что ничего страшного не произошло, обсуждая погоду и виды на урожай.
Олег подошел к Лене, которая стояла у окна, обхватив себя руками за плечи. Ей было не по себе. Победа была горькой.
– Прости меня, – сказал он тихо, так, чтобы слышала только она. – Я был идиотом. Я не верил тебе про кофе и порошок. Думал, ты преувеличиваешь.
Лена посмотрела на мужа. В его глазах она увидела то, чего ждала давно – понимание и реальную оценку ситуации. Пелена спала.
– Все нормально, Олег. Главное, что теперь мы оба знаем правду.
– Больше она не будет лазить по нашему холодильнику, – твердо сказал он. – Я заберу у нее ключи от нашей квартиры. Завтра же. И приходить она будет только по приглашению.
Лена кивнула.
Остаток вечера прошел на удивление душевно. Напряжение спало после третьего тоста. Виктор Петрович даже рассказал смешную историю про свою тещу, которая пыталась увезти с дачи соседский забор, перепутав его со своим. Все смеялись, и этот смех окончательно развеял тяжелую атмосферу.
На следующее утро Лена проснулась первой. Она зашла на кухню. На столе лежала та самая палка колбасы и банка икры. Лена усмехнулась, достала нож и сделала себе огромный бутерброд. Она налила кофе – тот самый, дорогой, который теперь не будет исчезать со скоростью света.
Олег вошел на кухню, потирая сонные глаза.
– Доброе утро. Вкусно?
– Очень, – ответила Лена. – Присоединяйся. У нас теперь много еды. Надолго хватит.
Олег сел напротив, взял кусок сыра.
– Знаешь, я утром маме звонил.
– И как? – напряглась Лена.
– Обижается. Говорит, что мы её опозорили. Что ноги её больше здесь не будет.
– Ну, это её выбор, – пожала плечами Лена. – А ты что?
– А я сказал, что если она хочет общаться, то должна извиниться перед тобой. И вернуть деньги за тот ящик тушенки, который пропал полгода назад с балкона. Я тогда думал, что сам его куда-то дел, а теперь пазл сложился.
Лена рассмеялась. Впервые за долгое время она чувствовала себя в своем доме полной хозяйкой. Границы были очерчены, и страж этих границ теперь стоял на её стороне.
Вечером они доедали салаты и смотрели кино. Телефон Олега молчал – Галина Ивановна выдерживала драматическую паузу, надеясь, что сын приползет с извинениями. Но она не знала, что Олег уже сменил замки. На всякий случай. Просто, чтобы домовой больше не шалил.
А продукты в холодильнике теперь лежали спокойно, дожидаясь своего часа, и никто больше не пытался их «спасти» от хозяев.
Если вам понравился рассказ, не забудьте поставить лайк и подписаться на канал, чтобы не пропустить новые жизненные истории. Пишите в комментариях, случались ли у вас подобные ситуации с родственниками