– Серёж, а у нас минералка осталась? Что-то в горле пересохло, сил нет, – хриплый голос Вадима раздался из гостиной, прорезая звенящую утреннюю тишину первого января.
Елена замерла с полотенцем в руках. Она стояла посреди кухни, которая больше напоминала поле битвы, чем уютный домашний очаг. На часах было десять утра. За окном лениво падал снег, скрывая серость городского пейзажа, а здесь, в четырёх стенах, царил хаос. На столе, покрытом пятнами от вина и соуса, громоздились тарелки с засохшими остатками еды. Хрустальная салатница с оливье, который никто не удосужился убрать в холодильник, грустно желтела майонезной коркой. Селёдка под шубой, казалось, оплыла от стыда за происходящее. Но самым страшным зрелищем была раковина.
Это была не просто гора посуды. Это был Эверест из жирных тарелок, кастрюль, сковородок, бокалов с липкими ободками и столовых приборов, торчащих во все стороны, как пики вражеской армии.
– Ленусь! – теперь уже голос мужа, Сергея, донёсся из спальни. – Слышишь? Вадик пить хочет. Глянь, там в холодильнике был «Боржоми»? И мне стаканчик принеси, пожалуйста, голова раскалывается.
Елена медленно выдохнула. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начал разгораться маленький, но очень горячий уголёк раздражения. Она вспомнила вчерашний вечер.
Подготовка началась ещё тридцатого. Сергей пригласил своего школьного друга Вадима с женой Ириной и ещё одну пару коллег. «Лен, ну давай по-человечески посидим, давно не виделись», – уговаривал он. Елена согласилась. Она любила готовить, любила принимать гостей, но в этот раз всё пошло наперекосяк.
Она простояла у плиты двое суток. Холодец, три вида салатов, запечённая утка с яблоками, домашний торт «Наполеон», на который ушло четыре часа. Сергей, конечно, «помогал» – съездил в магазин за хлебом и майонезом, а потом долго выбирал музыку для плейлиста. Гости пришли шумные, весёлые, сразу сели за стол. И началось: «Лен, подай», «Лен, принеси», «Ой, а хлебушек закончился», «А где у вас салфетки?».
Ни Ирина, ни вторая гостья, Марина, даже не предложили помочь со сменой тарелок. Они сидели, поправляя макияж и обсуждая новый сериал, пока Елена курсировала между кухней и гостиной, как заводной челнок.
– Лена! – в голосе Сергея появились нотки нетерпения.
Она открыла холодильник. Бутылка минеральной воды стояла на дверце, сиротливо прижавшись к пакету кефира. Елена достала её, взяла два чистых стакана – единственные, что остались в шкафу, – и пошла в гостиную.
Вадим лежал на разложенном диване, прикрывшись пледом. Его жена Ирина спала рядом, отвернувшись к спинке. В комнате стоял спёртый запах перегара, мандаринов и еловой хвои.
– О, спасительница! – Вадим приподнялся на локте, принимая стакан дрожащей рукой. – Ты святая женщина, Ленка. Серёге с тобой повезло.
– Ага, – сухо ответила Елена. – Серёжа проснулся?
– Да кричал что-то оттуда, – махнул рукой гость и жадно припал к воде.
Елена прошла в спальню. Муж лежал поверх одеяла, раскинув руки. Увидев жену, он страдальчески сморщился.
– Дай водички, а? И там таблетка была от головы, в аптечке.
Она молча поставила стакан на тумбочку.
– Серёж, – тихо сказала она. – Гости когда планируют уезжать?
– Ну ты чего? – он приоткрыл один глаз. – Люди отдыхают. Сейчас позавтракаем, похмелимся немного, пообщаемся. Первое января же, куда спешить? Кстати, там утка осталась? Разогрей, а то есть охота. И соляночку бы... Ты же варила бульон?
Елена почувствовала, как уголёк внутри превратился в пожар.
– Разогреть? – переспросила она. – А ты видел кухню?
– Ну так приберись быстренько, – Сергей зевнул. – Делов-то. Посудомойка же есть... А, чёрт, она же сломалась. Ну, руками помой, тебе не привыкать. Гости встанут – неудобно, если бардак. Ирка вон чистюля такая, заметит сразу.
Фраза про Ирку-чистюлю стала последней каплей. Ирина, которая вчера весь вечер просидела, не пошевелив пальцем, даже не убрала за собой тарелку, когда встала из-за стола танцевать.
Елена вышла из спальни и вернулась на кухню. Она посмотрела на гору грязной посуды. Жирный противень от утки. Кастрюля с засохшим тестом. Бокалы с отпечатками губной помады. Чтобы всё это перемыть, нужно часа два, не меньше. А потом готовить завтрак. Резать колбасу, греть утку, варить солянку. Потом снова мыть. Потом подавать чай.
В проёме кухонной двери появилась заспанная Ирина. На ней была шёлковая пижама, волосы всклокочены.
– Доброе утро, – пробормотала она, зевая. – Ой, Лен, а кофе есть? Только мне бы натуральный, из турки. Растворимый я не пью, желудок потом болит. И сливок добавь, если есть.
Ирина подошла к столу, брезгливо отодвинула грязную вилку и села на краешек стула.
– Какой кошмар, – заметила она, обводя взглядом кухню. – Как ты в таком хаосе ориентируешься? Я обычно сразу всё мою, не люблю грязь разводить. У меня Вадик знает: поел – тарелку в мойку. А тут... работы непочатый край. Ну ты давай, вари кофе, а я пока в ванную сбегаю, если там свободно.
Елена молча смотрела на неё. В голове проносились варианты ответа, один грубее другого. Но она глубоко вздохнула, подошла к шкафу в прихожей и открыла дверцу.
– Кофе в банке на полке, – сказала она ровным, спокойным голосом, который удивил её саму. – Турка на крючке. Сливки в холодильнике.
– В смысле? – Ирина замерла на полпути к ванной. – Ты не сваришь?
– Нет, – Елена достала своё тёплое зимнее пальто, то самое, "на выход", которое берегла для театров. – Я не сварю. И посуду мыть не буду.
На шум в коридор выглянул Сергей, всё ещё в трусах и майке.
– Лен, ты чего? Куда собралась? – он недоумённо смотрел, как жена надевает сапоги.
– Гулять, – коротко ответила Елена, повязывая шарф.
– В смысле гулять? – муж округлил глаза. – У нас гости! Завтрак надо готовить, посуду мыть! Ты с ума сошла? Первое января!
– Вот именно, Серёжа. Первое января. Праздник. У всех праздник. А я последние двое суток работала кухаркой, официанткой и уборщицей. Я устала.
– Да ладно тебе начинать, – Сергей поморщился, словно от зубной боли. – Все бабы готовят, эка невидаль. Ирка вон тоже...
– Ирка, – Елена посмотрела на гостью, которая стояла с открытым ртом, – сказала, что у неё Вадик приучен тарелки за собой убирать. Вот и покажите класс.
– Лен, ну хватит концертов! – голос мужа стал жестче. – Перед людьми неудобно. Сними пальто, иди на кухню, мы сейчас поможем... потом... может быть. Ну нельзя же так! Вадим с Ирой приехали, Марина с мужем скоро подтянутся похмеляться, а хозяйка из дома сбегает?
– Хозяйка? – Елена горько усмехнулась. – Хозяйка – это когда в доме уважают твой труд. А я сейчас чувствую себя прислугой, которой забыли заплатить. Посуда на вас. Еда в холодильнике. Кто хочет есть – найдёт и разогреет.
– Ты не посмеешь, – прошипел Сергей, делая шаг к ней. – Это мои друзья! Ты меня позоришь!
– А ты меня не позоришь? – она прямо посмотрела ему в глаза. – Когда я вчера просила помочь нарезать сыр, ты сказал: «Не мужское это дело». Когда я просила убрать со стола перед чаем, ты сказал: «Ленусь, ну ты сама, мы разговор не закончили». Вот и заканчивайте. Разговор, завтрак, мытьё посуды. Я вернусь вечером. Может быть.
Она взяла сумочку, проверила наличие ключей и телефона, и решительно открыла входную дверь.
– Лена! Вернись сейчас же! – крикнул Сергей ей в спину. – Если уйдёшь – пеняй на себя!
Дверь захлопнулась, отрезая крики мужа и запах застоявшегося застолья.
На лестничной площадке было тихо. Елена постояла минуту, прислушиваясь к биению собственного сердца. Руки слегка дрожали. Она никогда раньше не поступала так. За двадцать лет брака она ни разу не оставляла мужа с гостями, не бросала хозяйство, не ставила свои желания выше «семейного долга». Её мама всегда учила: «Мужчина – голова, женщина – шея. Будь мудрее, промолчи, сгладь углы». И Елена сглаживала. Стирала, убирала, готовила, терпела шуточки друзей мужа, улыбалась, когда хотелось плакать от усталости.
Она вышла из подъезда. Морозный воздух ударил в лицо, мгновенно остужая разгоряченные щёки. Снег под ногами приятно скрипел. Улица была почти пуста – город спал после новогодней ночи. Редкие прохожие, в основном собачники, брели с сонными лицами, ведомые своими питомцами.
Елена глубоко вдохнула. Воздух пах снегом, петардами и свежестью. Никакого запаха оливье и перегара. Она поправила шапку и пошла в сторону центрального парка.
Первые полчаса в голове крутились злые мысли. Она представляла, как Сергей мечется по кухне, не зная, где лежит средство для мытья посуды (хотя оно стояло на самом видном месте). Как Ирина брезгливо морщит нос, пытаясь найти чистую чашку. Как Вадим ноет, что хочет горяченького. Чувство вины пыталось поднять голову – всё-таки бросила мужа в сложной ситуации, – но Елена безжалостно давила его воспоминанием о горе жирных тарелок.
«Нет, – твердила она себе, шагая по расчищенной дорожке аллеи. – Хватит. Я тоже человек. Я тоже хочу праздник».
Парк встретил её красотой. Деревья стояли в снежных шапках, похожие на сказочных великанов. Гирлянды, развешанные на столбах, всё ещё горели, хотя день уже вступил в свои права. На катке играла музыка, там уже катались дети с родителями. Все улыбались, смеялись.
Елена вдруг поняла, что хочет есть. Нормально есть, а не доедать обрезки колбасы в процессе готовки. Она вспомнила про уютное кафе на углу проспекта, которое работало без выходных.
Кафе встретило её теплом, ароматом корицы и свежей выпечки. Людей было немного. Елена выбрала столик у окна, с видом на заснеженную улицу. К ней подошла молоденькая официантка в нарядном переднике.
– Доброе утро! С Новым годом! Что будете заказывать?
– С Новым годом, – улыбнулась Елена. – Мне, пожалуйста, большой капучино. И вот этот десерт, «Шоколадный вулкан». И... знаете, пожалуй, сэндвич с лососем.
– Отличный выбор, – кивнула девушка.
Пока Елена ждала заказ, телефон в сумочке завибрировал. Звонил Сергей. Елена посмотрела на экран и перевернула телефон лицом вниз. Через минуту он зазвонил снова. Потом пришло сообщение в мессенджер. Она не стала читать.
Когда принесли кофе, Елена сделала первый глоток и прикрыла глаза от удовольствия. Никто не дёргал её. Никто не просил подать соль. Никто не критиковал, что салат недостаточно солёный. Она была одна, и это было прекрасно.
Она сидела в кафе больше часа. Наблюдала за людьми за окном. Вон прошла пара, держась за руки. Мужчина бережно поправил шарф на шее спутницы. У Елены кольнуло в сердце. Когда Сергей в последний раз поправлял ей шарф? Или просто спрашивал, не замёрзла ли она? Кажется, это было в другой жизни.
После кафе она пошла в кино. Купила билет на какую-то добрую новогоднюю комедию. В зале было всего человек десять. Елена смеялась над шутками героев, плакала на трогательных моментах и ела солёный попкорн. Она чувствовала себя школьницей, сбежавшей с уроков. Это было чувство пьянящей свободы.
Выйдя из кинотеатра, она увидела, что уже начало темнеть. Город зажёгся тысячами огней. Витрины магазинов сверкали, создавая атмосферу волшебства. Телефон показывал пятнадцать пропущенных вызовов: десять от Сергея, три от мамы (видимо, муж нажаловался тёще) и два от сына, который праздновал Новый год с друзьями в другом городе.
Сыну она перезвонила сразу.
– Мам, привет! С Новым годом! – голос Артёма был бодрым. – Ты чего трубку не берёшь? Отец звонил, какой-то нервный, говорит, ты ушла и пропала. У вас всё нормально?
– Привет, Тёмочка. Всё хорошо. Я просто гуляю. Решила устроить себе выходной.
– А, ну молодец! А то вечно ты у плиты. Отец-то справится, не маленький. Ладно, мам, я побежал, мы тут на горку идём. Люблю тебя!
– И я тебя, сынок.
Разговор с сыном успокоил. Он не осудил, не стал выяснять. Значит, мир не рухнул от того, что она не помыла посуду.
Возвращаться домой не хотелось, но было нужно. Елена не собиралась разводиться прямо сейчас или устраивать скандал. Она просто хотела показать, что с ней так нельзя. И теперь предстояло самое сложное – выдержать оборону по возвращении.
Она зашла в супермаркет, купила себе маску для лица, любимый журнал и плитку дорогого шоколада. Домой она подходила к семи часам вечера. Окна их квартиры на третьем этаже горели.
Елена открыла дверь своим ключом. В прихожей было тихо. Куртки Вадима и Ирины исчезли с вешалки. Видимо, гости уехали. Это уже была хорошая новость.
Она сняла пальто, сапоги и прошла на кухню.
Картина, которая предстала перед ней, была... неоднозначной. Гора посуды уменьшилась, но не исчезла. Часть тарелок была кое-как сполоснута и сложена горкой на столе, вокруг них были лужи воды. Жирный противень так и стоял на плите. На полу валялись крошки. В мусорном ведре, которое было переполнено, торчали коробки из-под пиццы. Значит, готовить они не стали.
Сергей сидел в гостиной перед телевизором. Услышав шаги, он обернулся. Лицо его было красным и злым.
– Явилась, – процедил он. – Нагулялась?
Елена спокойно прошла в комнату и села в кресло.
– Нагулялась. Фильм посмотрела, кофе попила. Замечательно провела время. А где гости?
– Уехали! – рявкнул Сергей. – Вадим обиделся. Сказал, что такой приём видит впервые. Ирка вообще в шоке была. Пришлось им пиццу заказывать, потому что ты ничего не разогрела!
– У них есть руки, Серёжа. И у тебя есть руки. Микроволновка работает исправно.
– Ты... ты понимаешь, как ты меня подставила? – муж вскочил с дивана и начал ходить по комнате. – Я себя идиотом чувствовал! Друг пришёл, а жена демонстративно хлопает дверью! Мать твоя звонила, спрашивала, не поругались ли мы. Что я ей должен был сказать? Что ты с катушек слетела?
– Могла сказать правду. Что я устала быть прислугой.
– Какой прислугой?! – взревел Сергей. – Это семья! Забота! Я деньги зарабатываю, между прочим!
– Я тоже зарабатываю деньги, – тихо, но твёрдо напомнила Елена. – Мы оба работаем. Но почему-то домашняя работа считается исключительно моей обязанностью. Даже в праздники. Особенно в праздники.
Сергей остановился, тяжело дыша. Аргумент про деньги был слабым местом – Елена получала не меньше него, а иногда и больше, благодаря премиям.
– Ну можно же было потерпеть один день? – уже тише, но всё ещё с обидой сказал он. – Ради меня.
– Я терпела двадцать лет, Серёж. И вчера терпела. А сегодня чаша переполнилась. Вместе с раковиной. Кстати, почему посуда до сих пор грязная?
– Я помыл, что смог! – огрызнулся он. – Жир не отмывается, вода холодная была какое-то время. И вообще, я не нанимался посудомойкой!
– Вот видишь, – Елена улыбнулась. – Ты помыл десять тарелок и уже герой, и уже устал. А я должна была перемыть всё это, приготовить, подать, убрать и улыбаться. Тебе не кажется, что это несправедливо?
Сергей молчал, насупившись. Он понимал, что она права, но мужская гордость не позволяла признать это сразу.
– И что теперь? – буркнул он. – Так и будем жить? Я сам по себе, ты сама по себе?
– Нет. Будем жить как нормальные люди. Посудомойку вызовешь мастера починить завтра же. Пока она не работает – моем по очереди. Гостей принимаем только тогда, когда я на это согласна, и с условием, что подготовка и уборка – пополам. Или заказываем еду из ресторана. Я больше не намерена проводить праздники у мартена.
– А если я не согласен?
– Тогда, – Елена пожала плечами, – тебе придётся учиться жить одному. Я серьёзно, Серёжа. Я сегодня гуляла и поняла, как хорошо, когда никто не давит. Я не хочу терять это чувство.
В комнате повисла тишина. Слышно было только бормотание телевизора, где шёл очередной «Голубой огонёк». Сергей смотрел на жену, словно видел её впервые. Она сидела спокойная, расслабленная, с румянцем на щеках после мороза, и в её глазах не было привычной покорности. Там была сталь.
Он понял, что она не шутит. Испуг холодком пробежал по спине. Перспектива остаться одному, без её борщей, уюта, без её тёплого плеча, показалась вдруг очень реальной и пугающей. Да и Ирка с Вадимом... ну, поворчат и забудут. А Лена – она здесь, родная.
Сергей тяжело вздохнул, подошёл к креслу и неуклюже присел на подлокотник.
– Ладно, – буркнул он. – Мастера вызову. Завтра.
– Хорошо, – кивнула Елена.
– Там... это... чаю хочешь? Я чайник ставил недавно, ещё горячий.
Елена посмотрела на него. В этом предложении было больше, чем просто вопрос о чае. Это была попытка примирения. Признание её права на отдых. Маленький, корявый, но шаг навстречу.
– Хочу, – сказала она. – Только наливай ты. И чашку возьми чистую, я видела, там в серванте парадных ещё много.
Сергей встал и побрёл на кухню. Елена слышала, как он гремит посудой, что-то чертыхается под нос, роняя ложку.
– Лен! – крикнул он оттуда. – А торт остался?
– Остался. В холодильнике, на нижней полке.
Через минуту он вернулся с подносом. На нём стояли две красивые чашки с чаем и два блюдца с большими кусками «Наполеона».
– Держи, – он поставил поднос на журнальный столик. – Ирка, кстати, дура набитая. Сказала, что у тебя торт сухой получился. А я попробовал – нормальный торт. Вкусный.
Елена улыбнулась, принимая чашку.
– Спасибо, Серёж.
Они пили чай молча, глядя в телевизор. На кухне всё ещё ждала своего часа недомытая посуда, жирный противень и бардак. Но Елена знала, что сегодня она мыть ничего не будет. И завтра с утра тоже. Пусть стоит. В конце концов, мир не рухнет, если на кухне будет грязно ещё один день. Зато в душе у неё впервые за долгое время было чисто и спокойно.
Она откусила кусочек торта. Он был идеальным – пропитанным, нежным, сладким. И совсем не сухим.
– Слушай, – вдруг сказал Сергей, дожевывая свой кусок. – А давай завтра в кино сходим? Ты на что ходила?
– На комедию.
– Ну, можно и на комедию. А потом в пиццерию зайдём. Не хочу я завтра ничего готовить. Доедать тоже неохота.
– Давай, – согласилась Елена. – Это отличная идея.
Она откинулась на спинку кресла и посмотрела на мигающую гирлянду на ёлке. Год начался не так, как планировалось, но, кажется, он обещал быть гораздо лучше предыдущего. Потому что теперь в этом доме снова жила она – Елена, а не просто удобная функция «жена».
И это было лучшим новогодним подарком, который она могла сделать сама себе.
Если вам понравился рассказ, не забудьте поставить лайк и подписаться на канал, чтобы не пропустить новые жизненные истории. Буду рада вашим мнениям в комментариях