— Квартиру бабка тебе оставила?! Да ты берега совсем не попутала?!
Тётя Рита влетела в нотариальную контору, словно ураган, едва не снеся стул у входа. Её лицо пылало, а в руках она сжимала помятую газету.
— Рита Сергеевна, прошу вас, потише, — нотариус поправила очки. — Мы ещё не закончили.
— Да что тут заканчивать?! — тётка швырнула газету на стол. — Моя мать всю жизнь со мной прожила, а квартиру этой... этой...
— Лидочке, — спокойно закончила я, стараясь не смотреть на её перекошенное лицо.
— Лидочке! — передразнила тётя Рита. — Два раза в год приезжала, бабулечке привет передавала, а теперь нехилую хату отхватила!
Сердце колотилось где-то в районе пяток. Я ведь действительно редко навещала бабушку Веру. Работа, дела, суета... Всегда находились отговорки. А она никогда не упрекала, только тихо спрашивала по телефону: "Лидочка, ты покушала? Не простыла?"
— Тётя Рит, я не знала...
— Конечно, не знала! — она развернулась к нотариусу. — Анна Владимировна, тут явно что-то не так. Может, мать была невменяемая? Или её кто-то убедил?
— Вера Михайловна была абсолютно дееспособна, — нотариус открыла папку. — Завещание составлено три года назад, при мне и двух свидетелях.
— Три года?! — у тёти Риты задрожал голос. — Я три года за ней ухаживала, готовила, мыла, лекарства покупала! А она...
— Ухаживала? — в углу кабинета раздался мужской голос.
Мой двоюродный брат Сергей, который до этого молчал, наконец ожил. Он сидел, развалившись на стуле, и сейчас криво усмехнулся.
— Мам, ну хватит уже воздух сотрясать. Ты ухаживала за бабкой? Ты её в дом престарелых сдать хотела два года назад!
— Серёжа! — тётя Рита покраснела ещё сильнее. — Ты что несёшь?!
— Правду несу, — он встал, потягиваясь. — Я сам слышал, как ты мужу говорила: "Давай оформим её в интернат, места много освободится".
Нотариус тяжело вздохнула и постучала ручкой по столу.
— Господа, прошу вас. Я должна зачитать завещание полностью. В нём есть условия.
— Какие ещё условия? — тётя Рита опустилась на стул, будто подкошенная.
Анна Владимировна раскрыла документ и начала читать размеренным голосом:
— "Я, Вера Михайловна Соколова, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю квартиру по адресу..."
— Да это мы уже поняли! — не выдержала тётя Рита. — Где условия?
— "...своей внучке Лидии Андреевне. Но при условии, что она в течение месяца найдёт шкатулку с моими письмами. В них — правда о нашей семье. Если Лидия не найдёт шкатулку или откажется от поиска, квартира переходит в собственность города".
Повисла тишина. Я уставилась на нотариуса, не веря своим ушам.
— Это что, квест какой-то? — проговорил Сергей.
— Бабуля всегда была странной, — тётя Рита скривилась. — Вечно эти её тайны, недосказанности...
Я вспомнила, как бабушка любила прятать маленькие записочки. "Холодильник смотрит на тебя, а ты на него", — находила я такие послания на кухне. Или: "Под подушкой живёт твоя мечта". Под подушкой всегда лежала конфетка или пятидесятирублёвая бумажка.
— А если квартира городу достанется, нам хоть что-то перепадёт? — тётя Рита посмотрела на нотариуса с надеждой.
— Рита Сергеевна, вы ничего не унаследуете в любом случае, — Анна Владимровна закрыла папку. — Вера Михайловна была предельно ясна: либо Лидия находит письма и получает квартиру, либо квартира отходит городу.
— Да она издевается над нами! — тётя Рита вскочила. — Специально всё это придумала!
Я молчала, разглядывая свои руки. Бабушкины письма... О чём они? И почему она хотела, чтобы именно я их нашла?
На следующий день я стояла у входа в бабушкину квартиру. Ключи дрожали в руках. Три года прошло с момента составления завещания. Два года — с её похорон. Я тогда даже не приехала вовремя, застряла в командировке.
— Ну что, будешь искать? — тётя Рита материализовалась за моей спиной. — Или сразу городу отдашь?
— Буду искать, — я повернула ключ в замке.
Квартира встретила затхлым запахом пыли и одиночества. Мебель накрыта простынями, на подоконнике — засохшие цветы в горшках.
— Я бы на твоём месте не связывалась, — тётя Рита прошла в комнату, скинув туфли. — Мало ли что бабка там понаписала. Вдруг правда какая-то неприятная?
— А вам-то что? — я сняла простыню с серванта. — Вы же всё равно ничего не получите.
— Семья должна знать правду! — она возмутилась. — Я дочь, между прочим!
— Дочь, которая хотела сдать мать в интернат.
Тётя Рита покраснела и стиснула зубы.
— Я тогда просто устала. У меня своя жизнь, своё здоровье... А она всё время что-то требовала, капризничала...
— Капризничала? — я обернулась. — Бабуля?
— Да! — тётя Рита махнула рукой. — То ей холодно, то жарко, то суп не такой, то таблетки не те. Измоталась я с ней!
Я открыла сервант. Там стояли старые чашки, пожелтевшие салфетки, какие-то коробочки.
— Где же эта шкатулка... — пробормотала я, перебирая содержимое полок.
— А может, её и нет вовсе, — Сергей появился в дверях. — Может, бабка просто хотела вас поссорить?
— Зачем? — я посмотрела на него.
— Ну, знаете, старики бывают злопамятные, — он пожал плечами. — Обиделась на что-то и решила отомстить.
— Бабушка Вера не была злопамятной, — я закрыла сервант.
— Тогда почему квартиру тебе оставила, а не маме? — он скрестил руки на груди. — Мама всю жизнь рядом была!
— Потому что Лида бабку любила, — внезапно сказала тётя Рита тихо. — По-настоящему любила. А я... я просто обязанности выполняла.
Мы с Сергеем уставились на неё.
— Мам, ты чего?
— Ничего, — она отвернулась к окну. — Ищи давай, Лид. Месяц — это не так много.
Прошло две недели. Я перевернула всю квартиру вверх дном. Проверила каждый шкаф, каждую полку, каждый ящик. Шкатулки не было.
— Может, она в банковской ячейке? — предположил Сергей, когда мы в очередной раз собрались втроём.
— У бабули не было банковской ячейки, — тётя Рита сидела на диване, обхватив колени руками. — Она банкам не доверяла.
— Тогда где? — я опустилась рядом. — Я уже не знаю, где искать.
— А ты вспомни, — тётя Рита посмотрела на меня. — Где вы с ней больше всего времени проводили?
Я задумалась. Кухня? Там мы пекли пироги. Балкон? Там поливали цветы...
— Комната! — я вскочила. — Её комната! Мы там читали книжки перед сном!
Я ринулась в спальню. Кровать, накрытая простыней. Тумбочка. Старый торшер с бахромой.
— Под кроватью смотрела? — спросил Сергей.
— Смотрела.
— В матрасе?
— И там смотрела.
Я стояла посреди комнаты, чувствуя, как наворачиваются слёзы. Бабуля, где же ты спрятала свою шкатулку?
"Под подушкой живёт твоя мечта..."
Я резко повернулась к кровати. Подушки! Я проверяла под подушками, но не внутри!
Дрожащими руками я схватила подушку и нащупала молнию сбоку. Расстегнула. Там, среди перьев, лежала маленькая деревянная шкатулка.
— Нашла! — крикнула я.
Тётя Рита и Сергей влетели в комнату.
— Открывай скорее!
Я подняла крышку. Внутри лежали письма, перевязанные выцветшей ленточкой. И записка сверху: "Лидочке. Прочти наедине".
— Наедине? — тётя Рита потянулась к шкатулке. — Да ладно тебе, мы же семья!
— Нет, — я прижала шкатулку к себе. — Бабушка написала — наедине.
— Лида, не будь эгоисткой!
— Я не эгоистка. Я выполняю последнюю волю бабули.
Сергей положил руку на плечо матери.
— Мам, отстань. Если бабушка хотела, чтобы мы знали, она бы написала всем.
Тётя Рита всхлипнула и вышла из комнаты. Я осталась одна.
Дрожащими пальцами я развязала ленточку и достала первое письмо. Почерк бабушки, знакомый и родной.
"Моя Лидочка. Если ты читаешь это, значит, ты меня помнишь. Помнишь наши вечера, пироги, сказки перед сном. Рита была хорошей дочерью, но она не умела любить просто так. Ей всегда нужна была причина, выгода. А ты... ты просто любила. За это я и отдаю тебе квартиру. Но есть кое-что, что ты должна знать..."
Я читала дальше, и с каждой строчкой мир вокруг менялся.
— Тётя Рит, — я вышла в гостиную спустя час. — Нам нужно поговорить.
Она сидела на диване, вытирая покрасневшие глаза. Сергей стоял у окна.
— Что там написано? — спросила она глухо.
— Там... там много чего, — я села рядом. — Но главное... Бабуля написала, что вы не родная дочь. Она удочерила вас, когда вам было три года.
Тишина. Тётя Рита побледнела.
— Что?
— Ваша настоящая мать умерла при родах. Бабушка Вера была её лучшей подругой и забрала вас. Вырастила как родную. Но никогда не говорила, потому что боялась, что вы почувствуете себя чужой.
— Я... я не понимаю...
— Она вас любила, тётя Рит. Очень любила. Просто вы были разными людьми. И она это понимала. Поэтому и не оставила вам квартиру — она знала, что вы её продадите и забудете.
Тётя Рита закрыла лицо руками и заплакала. Сергей подошёл и обнял её.
— А ещё, — я достала конверт, — она оставила вам кое-что другое. Свой дневник. Там она писала о том, как была счастлива, что вы у неё есть. Каждый день. Двадцать лет.
Я протянула конверт. Тётя Рита взяла его дрожащими руками.
— Она... она любила меня?
— Всем сердцем.
Мы сидели втроём в бабушкиной квартире, окружённые воспоминаниями и пылью прошлого. А за окном садилось солнце, освещая комнату тёплым оранжевым светом.
— Знаешь, Лид, — тётя Рита вытерла слёзы, — квартира твоя по праву. А я... я просто хочу иногда сюда приходить. Можно?
— Конечно, — я обняла её. — Это ведь наш дом. Бабушкин дом.
Шкатулка лежала на столе, открытая и пустая. Но теперь она была наполнена чем-то большим — пониманием, прощением и любовью, которая не умирает даже после смерти.