Сентябрь 1997-го. Воздух пахнет мокрым асфальтом, жареными семечками и дешевым дезодорантом «Кобра», которым щедро поливалась моя соседка Ленка.
Я сидел на корточках в прихожей и шнуровал «адидасы» — китайские, конечно, с тремя полосками, которые начинали отклеиваться после первого же дождя. Но других не было, а эти я выменял у Виталика из параллельного на два вкладыша от «Турбо» и почти полную коллекцию банок из-под импортного пива.
— Серег, ты скоро? — Димон нетерпеливо переминался с ноги на ногу в подъезде.
Димон был модный. На нем был свитер «Бойс» с жутким орнаментом, заправленный в спортивные штаны, и кожаная куртка, которая была ему велика размера на два. Куртку он «стрельнул» у старшего брата, который «решал вопросы» где-то на авторынке.
— Иду, — я накинул свою джинсовку-варенку и захлопнул обитую дерматином дверь.
В подъезде привычно воняло кошками и чьим-то пригоревшим супом. Лампочка на первом этаже была разбита, а на стене черным маркером было выведено бессмертное: «Цой жив» и, чуть ниже, «Prodigy рулят».
Мы вышли во двор. Серые панельные хрущевки обступили нас со всех сторон. На лавочке у третьего подъезда сидели бабульки — вечный дворовый дозор. Мимо промчалась «девятка» цвета «мокрый асфальт», из открытых окон которой на всю катушку долбило: «Крошка моя, я по тебе скучаю…».
— Кароче, план такой, — деловито начал Димон, поправляя на поясе массивный кассетный плеер «International». — Едем на «Горбушку». Пацаны сказали, туда новую партию кассет завезли. Говорят, там есть «Терминатор 2» в гоблинском переводе, прикинь?
«Терминатор 2» — это была мечта. Но у меня была цель поважнее. Я копил деньги три месяца. Сдавал бутылки, экономил на обедах в школе, однажды даже помог разгрузить машину с арбузами у рынка. У меня в кармане, свернутые в тугую трубочку и перетянутые резинкой для волос, лежали заветные купюры. Я ехал за «Секретными материалами».
Мы втиснулись в переполненный автобус «Икарус», который пах соляркой и старой резиной. Кондукторша, женщина необъятных размеров с сумкой на животе, прорывалась сквозь толпу, как ледокол.
Рынок встретил нас шумом, грязью под ногами и ощущением бесконечной свободы и опасности одновременно. Здесь можно было купить всё: от паленой водки «Распутин» в пластиковой бутылке до акций МММ (которые уже никому были не нужны).
Мы лавировали между рядами.
— Джинсы, джинсы, мальчики, подходим, меряем! — кричала тетка с золотыми зубами, стоя на картонке.
— Картриджи на «Денди»! «Танчики», «Марио», «Контра» — всё есть! — зазывал парень с бегающими глазами.
Мы шли к дальним рядам, где торговали видеокассетами. Это был особый мир. Стеллажи, забитые черными пластиковыми коробками с яркими, часто криво напечатанными обложками.
Я нашел нужную точку. Продавец, мужик в кепке-аэродроме, курил «Приму» и смотрел на маленьком переносном телевизоре какой-то боевик с Ван Даммом.
— «Секретные материалы» есть? — спросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Мужик окинул меня взглядом.
— Тебе какие серии? Есть «Истина где-то рядом», есть про пришельцев в лесу.
— Давай про пришельцев.
Он порылся в коробке и достал кассету. Обложка была мутной, явно переснятой с другой копии. Агент Малдер был похож на размытое пятно, а Скалли вообще была зеленого цвета. Но это было неважно.
— Перевод чей? — важно спросил Димон, вклиниваясь в разговор.
— Гнусавый, — сплюнул продавец. — Самый лучший. Володарский.
Это был знак качества. Я отдал свои с трудом накопленные деньги. Кассета перекочевала в мой внутренний карман джинсовки, ближе к сердцу.
Обратно мы ехали молча, переполненные впечатлениями. Димон все-таки не нашел «Терминатора», зато купил кассету «Scooter» и теперь предвкушал, как будет слушать «How Much Is The Fish» на полную громкость.
Придя ко мне домой, мы первым делом скинули куртки в прихожей, где на стене висел обязательный ковер. Родители были на даче, копали картошку, так что квартира была в нашем распоряжении.
Центром притяжения в зале был телевизор «Рубин» и стоящий на нем черный, блестящий, как слиток золота, видеомагнитофон «Электроника ВМ-12». Он был капризный, иногда жевал пленку, и чтобы он принял кассету, нужно было стукнуть его кулаком сверху в определенное место.
Я с трепетом вставил кассету. Щелчок, жужжание механизма. Удар кулаком. Кассета провалилась внутрь.
Экран телевизора зарябил серым снегом, потом появились цветные полосы, и, наконец, сквозь шипение прорвался тот самый, знакомый до дрожи голос переводчика, который говорил в нос, словно у него был вечный насморк:
— «Двадцатый век Фокс представляет...»
Мы с Димоном уселись на полу перед телевизором, прислонившись спинами к дивану. Я достал из тумбочки пачку «Роллтона», разломил сухую лапшу пополам, посыпал ядреной приправой из пакетика и протянул половину другу. Мы грызли сухую лапшу, запивали ее газировкой «Инвайт» (просто добавь воды!), смотрели на зернистую картинку и чувствовали себя абсолютно счастливыми.
За окном темнело, где-то во дворе орала сигнализация, страна переживала не лучшие времена, но нам было по пятнадцать лет, у нас был видак, «Секретные материалы» и вся жизнь впереди. И истина была где-то совсем рядом.