Воскресенье, полдень. То самое время, когда нормальные люди доедают поздний завтрак, планируют прогулку в парке или просто валяются в кровати, наслаждаясь законным выходным. Но у Марины воскресенье началось со звонка в дверь, который звучал как набат. Настойчивый, требовательный, не терпящий возражений. Марина знала этот звонок. Так звонила только её свекровь, Тамара Игоревна.
Марина вздохнула, отложила недочитанный детектив и поплелась открывать. На пороге стояла Тамара Игоревна — женщина-ураган, женщина-праздник, женщина-«я-лучше-знаю». В руках она держала огромную, завернутую в фольгу конструкцию, напоминающую космический корабль пришельцев, и три пакета из «Азбуки Вкуса».
— Маришенька, деточка! — провозгласила она, вплывая в квартиру и заполняя собой всё пространство. — А я к вам! Сюрприз!
Марина попыталась изобразить радость, но получилось что-то среднее между гримасой боли и вежливым оскалом.
— Здравствуйте, Тамара Игоревна. А мы не ждали... Андрей ещё спит.
— Спит?! В двенадцать дня?! — возмутилась свекровь, уже направляясь на кухню. — Вот что значит — жена не следит за режимом! Мужчина должен быть в тонусе! Ладно, сейчас мы его разбудим. Я гуся привезла! Запеченного! С яблоками и черносливом! По моему фирменному рецепту!
Она водрузила фольгированного монстра на стол и начала распаковывать пакеты.
— Так, Маришенька, доставай парадный сервиз. Тот, с золотой каемочкой. И хрустальные бокалы. Сегодня у нас семейный обед! Праздник!
— Какой праздник, Тамара Игоревна? — Марина всё ещё стояла в дверях кухни, чувствуя, как её уютное воскресенье рассыпается в прах.
— Как какой?! — свекровь округлила глаза, густо подведенные синим карандашом. — Сегодня же День взятия Бастилии! Я в календаре видела! Чем не повод?
Марина поняла: сопротивление бесполезно. Это не визит вежливости, это вторжение. Тамара Игоревна решила устроить показательное выступление на тему «Идеальная семья» с собой в главной роли. А Марина — так, декорация. Декорация, которая должна подавать, убирать и восхищаться.
Через час кухня напоминала поле битвы. Тамара Игоревна командовала парадом:
— Маришенька, картошечку почисть! Тоненько! Андрюша любит тоненько! А где у тебя нормальные ножи? Этими только масло резать! И салатик порежь! Оливье! Какой праздник без оливье?
Андрей, разбуженный ароматами гуся и громким голосом матери, сидел за столом с помятым лицом и виновато улыбался.
— Мам, ну зачем ты так... Мы бы сами... — робко пытался он вставить слово.
— Сами! — фыркнула Тамара Игоревна, энергично помешивая соус. — Видела я ваше «сами»! Пельмени из пачки и пицца! А мужику нужна нормальная, домашняя еда!
Марина молча чистила картошку. Внутри у неё закипала холодная ярость. Это было не просто нарушение границ. Это было демонстративное пренебрежение её домом, её правилами, её личным пространством. Тамара Игоревна вела себя так, будто Марина — нехозяйка этой квартиры, а приживалка, которую терпят из милости.
Апогей наступил, когда Марина достала из шкафа сервиз.
— Маришенька! — всплеснула руками свекровь. — Ну что ты делаешь?! Разве так можно?! Тарелки же пыльные! Их надо перемыть! Все! И бокалы натри! Чтобы блестели! Хрусталь должен звенеть!
И она начала методично выгружать из шкафа всю посуду, которую Марина с таким трудом расставляла по фэн-шую.
В этот момент у Марины что-то щёлкнуло. Громко так, отчётливо. Это лопнуло её ангельское терпение.
«Праздник, значит? — подумала она, глядя на гору тарелок в раковине. — Семейный обед? Хрусталь должен звенеть? Ну ладно. Будет тебе звон. На всю Ивановскую».
Она выдохнула, хищно улыбнулась и повернулась к свекрови.
— Тамара Игоревна, а вы правы! Какой праздник без звона бокалов! Знаете, я тут вспомнила одну старинную традицию.
— Какую традицию, деточка? — насторожилась свекровь, почувствовав неладное.
— На счастье! — радостно провозгласила Марина.
Она взяла в руки первый бокал — тот самый, хрустальный, из чешского набора, которым Тамара Игоревна так гордилась и который подарила им на свадьбу с наказом «беречь как зеницу ока».
— За нашу семью! — крикнула Марина и со всей силы швырнула бокал об пол.
Звон стоял оглушительный. Осколки брызнули во все стороны, сверкая в лучах полуденного солнца.
Тамара Игоревна застыла с поварешкой в руке. Андрей поперхнулся чаем.
— Маришенька, ты что... — пролепетала свекровь, бледнея.
— Традиция! — весело повторила Марина, хватая второй бокал. — За здоровье мамы!
Дзынь! Второй бокал разлетелся вдребезги.
— Марина! — вскочил Андрей. — Ты с ума сошла?! Это же мамин подарок!
— Вот именно! — Марина уже держала в руках третий бокал. — Самое дорогое — на счастье! За взаимопонимание!
Дзынь!
Тамара Игоревна схватилась за сердце.
— Андрюша! Сделай что-нибудь! Она же перебьёт весь сервиз!
— За любовь! — Марина вошла в раж. Она хватала бокалы один за другим и швыряла их об пол, чувствуя невероятное, пьянящее облегчение. С каждым разбитым бокалом из неё выходила накопившаяся за годы обида, раздражение, чувство собственной неполноценности, которое так старательно культивировала в ней свекровь.
Дзынь! Дзынь! Дзынь!
Кухня наполнилась звоном битого стекла. Андрей пытался остановить жену, но она уворачивалась, смеясь, как безумная.
Когда последний бокал разлетелся на мелкие осколки, Марина остановилась. Она тяжело дышала, но глаза её сияли.
— Ну вот! — сказала она, обводя взглядом усыпанный стеклом пол. — Теперь точно будет счастье! Столько звона!
Она повернулась к остолбеневшей свекрови.
— Тамара Игоревна, а теперь — гусь! Вы же хотели праздник! Андрей, неси гуся! Будем есть прямо так, руками! Как викинги! Это же так... по-семейному!
Тамара Игоревна молча смотрела на неё. В её глазах плескался ужас пополам с восхищением. Она привыкла, что Марина — тихая, покорная, удобная. А перед ней стояла валькирия, готовая крушить всё на своём пути.
— Я... я, пожалуй, пойду, — пробормотала свекровь, пятясь к выходу. — У меня... дела. Давление.
— Как пойдёте? — притворно удивилась Марина. — А гусь? А оливье? А праздник?!
Но Тамара Игоревна уже была в прихожей. Она натягивала туфли, не попадая в них с первого раза.
— В другой раз, деточка! В другой раз! — прокричала она уже с лестничной площадки и захлопнула за собой дверь.
Марина посмотрела на мужа. Андрей стоял посреди кухни, растерянный, с куском гуся в руке.
— Ты это... чего? — спросил он.
Марина рассмеялась. Искренне, легко, как не смеялась уже очень давно.
— Ничего, милый. Просто праздник. День взятия Бастилии. Я свою Бастилию сегодня взяла.
Она взяла веник и совок.
— Давай убирать. А потом закажем пиццу. И будем смотреть сериал. Весь день. И никто нас не побеспокоит.
Андрей посмотрел на жену, потом на битое стекло, потом на гуся. И тоже улыбнулся.
— Пиццу так пиццу, — сказал он. — С пепперони?
Воскресенье было спасено. И не только воскресенье.