Людмила Ивановна решила похудеть к Новому году в тот самый момент, когда в офисной кухне кто-то поставил на стол коробку конфет «Ассорти», а Владик из отдела продаж сказал, не моргнув:
— Я, честно, женщин тяжелее шестидесяти двух вообще не воспринимаю. Мне важно, чтобы женщина была… ну… как с картинки.
Сказал — и откусил чужую конфету так, будто это тоже часть его принципов.
Людмила Ивановна в свои пятьдесят два была женщиной нормальной: работящей, аккуратной, с хорошими волосами и характером «я потом отдохну». В зеркале она себе, в общем, нравилась, но слова Владика как-то противно зацепились. Не потому что она мечтала о нем до дрожи — нет. Просто… ну обидно же. Сидишь, печатаешь отчеты, живешь, платишь ипотеку, а тебя, оказывается, оценивают, как мешок картошки.
Она молча налила чай. Без сахара. С этого и началось.
* * *
Уже вечером дома Людмила Ивановна достала тетрадку, написала сверху «ПЛАН» и жирно вывела: «Минус 8 килограммов до корпоратива».
План выглядел строго и красиво: гречка, курица, огурцы. Вода. Ходьба. Никакого хлеба.
Хлеб, кстати, лежал на столе — свежий, с корочкой. Он, зараза, пах домом.
— Все, — сказала Людмила Ивановна хлебу. — До свидания.
Хлеб промолчал. Корочка блестела так, будто знала, чем все кончится.
Первую неделю Людмила Ивановна держалась героически. На работе все увидели ее контейнеры и зауважали.
— Людмил-Иванна, вы молодец, — восхищалась Ирина из бухгалтерии. — Я бы так не смогла.
— Я тоже бы не смогла, — честно отвечала Людмила Ивановна. — Но я пока держусь.
Она ходила по вечерам вокруг дома, считала шаги и думала о том, как на корпоративе Владик посмотрит на нее и скажет: «Людмила Ивановна… вы невероятны».
Иногда фантазия заходила слишком далеко, и Людмила Ивановна сама над собой смеялась. Но в целом мотивация работала. Даже весы показали минус два. Людмила Ивановна торжественно убрала халву в дальний шкаф, как опасное оружие.
А потом случился вторник.
Обычный офисный вторник, когда все идет не так: принтер жует бумагу, начальник выдает «это надо было сделать еще вчера!», а в бухгалтерии кто-то плачет над актами.
И именно в этот вторник Сергей Петрович из айти принес на работу домашние пирожки.
Сергей Петрович был человеком, про которого обычно говорят: «хороший мужик». Веселый, добрый, без понтов. Он носил свитер, который видел многое, и умел улыбаться так, что легчало на душе. Вдобавок он любил готовить и относился к этому, как к искусству.
— Я тут экспериментировал, — сказал Сергей Петрович, ставя контейнер на стол. — Пирожки с капустой, но капуста сначала тушится с яблоком. Так нежнее.
— С яблоком? — с ужасом прошептала Людмила Ивановна. — Это… это же сладкое!
— Это не сладкое, это кулинарный эксперимент, — сказал Сергей Петрович. — Людмила Ивановна, попробуйте. Один. Чисто для науки.
Людмила Ивановна сказала себе: «Один — не считается». И взяла один.
Пирожок был горячий, мягкий, пах чем-то таким, что у Людмилы Ивановны предательски потеплело внутри. Она откусила. И поняла, что наука — вещь беспощадная.
— Сергей Петрович, — сказала она тихо, — вы опасный человек.
— Я просто готовлю, — весело ответил он. — А опасность — это когда Владик открывает рот.
Людмила Ивановна чуть не поперхнулась. И впервые за неделю искренне рассмеялась.
* * *
Дальше было хуже. Точнее — вкуснее.
На следующий день ей принесли торт «на день рождения отдела». Потом в коридоре поставили мандариновые ящики «для настроения». Потом Ирина принесла «домашние соленые грибочки, ну попробуй, ну что ты». Потом мама позвонила и сказала: «Я тут напекла, загляни, я тебе дам с собой».
Людмила Ивановна держалась, как могла, но каждый день ощущала себя человеком, который идет по минному полю, где вместо мин — выпечка и соленья.
И в пятницу вечером, когда она пришла домой, уставшая, как будто по ней проехал трактор, она открыла холодильник и увидела там баночку селедки.
Селедка лежала спокойно, уверенно, как опытная женщина, которая знает себе цену.
Людмила Ивановна закрыла холодильник. Открыла снова. И наконец сказала вслух:
— Да пошло оно все.
И съела селедку с картошкой. С хлебом. И с маслом. И запила чаем с двумя ложками сахара.
И стало хорошо.
Не «ой, какая я слабая» — а просто хорошо. Тепло. По-человечески.
Потом она легла на диван и подумала: а зачем вообще эта война? Чтобы понравиться человеку, который измеряет женщин килограммами? Который говорит «как с картинки», а сам — как из объявления «куплю-продам»?
От этой мысли стало даже смешно.
* * *
В понедельник Людмила Ивановна снова попыталась начать диету. Но уже без прежнего фанатизма. Просто ела чуть меньше сладкого, больше ходила и старалась не превращать жизнь в тетрадку с планом.
А Владик продолжал вещать свое очень ценное мнение.
— Вот в Европе женщины следят за собой, — рассказывал он кому-то возле кулера. — А у нас расслабились.
Людмила Ивановна слушала это и думала: «Господи, какой же ты скучный». И вдруг поняла, что это и есть поворот. Раньше ей было обидно. Теперь — просто смешно.
Наступил день корпоратива.
С утра Людмила Ивановна стояла у шкафа и думала: надеть платье или костюм? Платье было красивое, синее, но слегка «в облипочку». Костюм был строгий и удобный, но в нем она выглядела как «женщина, которая пришла контролировать тосты».
Она выбрала платье. Впервые за долгое время — не чтобы «выглядеть легче», а потому что ей нравилось.
Перед выходом она посмотрела на себя в зеркало и сказала:
— Люда. Ты идешь туда не на кастинг. Ты идешь танцевать.
И пошла.
* * *
Корпоратив был в ресторане: шарики, елка, ведущий с микрофоном и вечная музыка «для всех возрастов». Коллектив нарядился: женщины в блестках, мужчины в рубашках, которые они потом снимут и будут махать над головой, как знаменами.
Владик, конечно, пришел в костюме и сразу занял место поближе к начальству. Он ходил с бокалом и осматривал зал так, будто выбирал мебель в магазине.
Людмила Ивановна не стала ловить его взгляд. Она поела салат. Нормально. Без внутреннего отчета.
Потом начались танцы.
Сначала она стояла у стола, как положено приличной женщине. Потом ведущий включил что-то знакомое, из молодости, и ноги сами пошли. Людмила Ивановна вышла на танцпол — и неожиданно поняла, что ей хорошо. Прямо в этот момент. Сейчас. Не «когда похудею», а сейчас.
Она танцевала, смеялась, хлопала в ладоши, подтанцовывала, как умеют подтанцовывать женщины, у которых есть жизнь и юмор.
И именно в этот момент к ней подошел Сергей Петрович.
Он был без галстука, с румянцем и счастливым лицом.
— Людмила Ивановна, — сказал он торжественно, — вы прекрасны.
— Сергей Петрович, — ответила она, — вы, главное, не врите. Я сегодня вообще-то не в форме.
— В форме вы или нет — не знаю, — сказал Сергей Петрович. — Но вы сейчас — как праздник. И я хочу танцевать с вами.
И они стали танцевать.
Танец был не «как в кино», а нормальный: он чуть смешной, чуть неловкий, но очень живой. Сергей Петрович не пытался выглядеть крутым. Он просто был рядом и радовался.
Людмила Ивановна вдруг поймала себя на том, что давно не чувствовала такого простого удовольствия: рядом человек, который смотрит не на килограммы, а на нее.
После танцев они вышли на улицу — подышать.
Снег был мягкий, липкий, город светился огнями, и воздух пах мандаринами.
— Вы знаете, — сказала Людмила Ивановна, — я пыталась похудеть к Новому году.
— Из-за Владика? — сразу понял Сергей Петрович.
Она кивнула и вздохнула.
— Ну и зря, — сказал Сергей Петрович очень спокойно. — Вы же не обязаны влезать в чужую дурь.
— Я уже поняла, — сказала Людмила Ивановна. — Поздновато, но поняла.
Сергей Петрович улыбнулся.
— Тогда у меня предложение.
— Опасаюсь, — сказала она. — Вы, Сергей Петрович, коварный. Вы пирожками людей подкупаете.
— Я не подкупать, я ухаживать, — серьезно ответил он. — Давайте первого января вы придете ко мне на чай. Я сделаю вам свои знаменитые сырники. А вы расскажете мне, как вы научились танцевать так, что людям рядом хочется жить.
Людмила Ивановна посмотрела на него — и вдруг почувствовала, как внутри становится тепло. Не от еды. От того, что ее выбирают просто так. Не по весам.
— Хорошо, — сказала она. — Но предупреждаю: если сырники будут плохие — я вам все выскажу.
— Это честно, — сказал Сергей Петрович. — Я уважаю честных женщин.
Они стояли у входа в ресторан, снег ложился на их плечи, и Людмила Ивановна вдруг подумала: вот оно, настоящее новогоднее чудо. Не минус восемь килограммов. А плюс один человек, рядом с которым не надо быть «с картинки».
А Владик пусть ищет себе картинку. У картинок, как известно, характер редко хороший.
И Людмила Ивановна улыбнулась — спокойно, уверенно. И пошла обратно в зал. Танцевать. Потому что жизнь — она не про «влезть в норму». Она про вкус. И про радость. И про людей, с которыми хочется встречать Новый год.
---
Автор: Глафира
---
Сама виновата...
Вера нервно посматривала на гостей. Муж позвал начальника с супругой на ужин. Будущее повышение – это хорошо, а терпеть склочных людей в собственном доме – удовольствие низшего ранга.
– Хочу поднять тост за Ивана Сергеевича, – распылялся Антон перед руководителем, – за его чуткость, профессионализм и трезвость взгляда на сложные вопросы.
– Насчет последнего уже можно поспорить! – смех начальника заглушил звон бокалов. – Инночка, как тебе вино?
Пальцы Веры вжались в ножку фужера и побелели.
– Ну, – цокнула та, даже не пытаясь скрыть отвращение, – неплохое.
«Неплохое? Да у меня телефон дешевле, чем эта бутылка!»
– Верочка выбирала, – муж довольно взял ее за руку, – хотя сама почти не пьет. Спортсменка!
Инна удовлетворенно кивнула, а во взгляде читалось «Тогда понятно». Она входила в категорию людей, у которых под носом помоями намазано. Вечно перекошенное от недовольства лицо.
– И каким спортом занимаешься? – спросила она, бросив хищный взгляд на Веру.
– Уже никаким. – в горле застрял ком, что никак не сглатывался. – Раньше – фигурное катание.
– Да не скромничай! – ворвался в разговор Антон и обратился к гостям. – Серебро с Олимпийских игр привезла, представляете?
Вера незаметно наступила на ногу мужа, но тот еще больше разошелся, выкладывая излишние подробности. Когда проходили соревнования, в какой стране, как было сложно – он не замечал, что рядом краснеет жена.
– А медаль покажите? Интересно же, – участливо спросил Иван Сергеевич.
Бывшей спортсменке ничего не осталось делать, как пойти за ней в спальню. После затянувшегося отсутствия вернулась с пустыми руками.
– Не могу найти. Делась куда-то, – она опустилась на место за столом, не поднимая глаз. Нутром почувствовала, как смотрит на нее муж, и сжалась. Еще хуже стало от ощущения напыщенного и довольного взгляда Инны.
– Тогда после ужина покажем кое-что поинтереснее! – нашелся Антон.
Четыре пары глаз уставились на клетку с хорьком, купленным для дочки.
– Надеюсь, он у вас по дому не бегает? – в выпученных глазах начальника зрел ужас.
– Под моим строгим контролем. – Антон так уверенно отчеканил слова, что сам в это поверил.
– Фу, воняет, – констатировала женушка руководителя.
На этом шоу окончилось, а Вере хотелось испариться. Благо, гости засобирались домой. Сил не осталось ни на что, она легла в постель и тут же провалилась в сон.
– Куда ты дела ключи от машины?! – орал на утро муж, впопыхах собираясь на работу.