Галина Ивановна стояла в очереди в банке. Впереди еще трое, пенсию выдавали медленно. В руках скомканная квитанция — семнадцать тысяч, как всегда.
Телефон завибрировал. Дочь.
— Мам, — голос Оксаны дрогнул, будто она вот-вот заплачет. — Нам срочно нужны деньги. Если не привезешь пенсию сегодня... Саша подает на развод.
У Галины Ивановны похолодело внутри.
— Оксаночка, милая, но у меня же квартплата... Свет, газ, воду надо платить...
— Квартплату потом отдам! — дочь всхлипнула. — Мам, ну пожалуйста! А если он уйдет, что я буду делать с двумя детьми?! Ты же не хочешь, чтобы мы развелись?!
В трубке послышался мужской голос. Саша что-то кричал на фоне — злобно, резко. Потом хлопнула дверь и резкий щелчок — дочь бросила трубку.
Галина Ивановна посмотрела на дрожащую руку со скомканной квитанцией. За спиной кто-то нетерпеливо кашлянул:
— Женщина, вы проходите или нет?
Она прошла к окошку.
Вечером Галина Ивановна сидела на кухне, перед ней лежали семнадцать тысяч — вся пенсия. До следующего месяца целых двадцать восемь дней.
— Ничего, — шептала она себе. — Макароны есть, чай... Переживу как-нибудь. Главное, чтобы у Оксаночки всё наладилось...
Ночью она не могла заснуть. Ворочалась, вставала, ходила по комнате. В какой-то момент не выдержала — села на кровать и заплакала. Тихо, в подушку, чтобы никто не слышал.
— Галь! Галя, ты что? — в дверь постучала соседка Вера Михайловна. — Я слышу через стенку твои рыдания... Что случилось?
Галина открыла дверь. Вера Михайловна, семидесятилетняя бодрая старушка, стояла в халате с тревожным лицом.
— Да так... ерунда... — пробормотала Галина, пытаясь скрыть тревогу.
— Какая ерунда, если ты рыдаешь в два ночи? — Вера прошла на кухню без приглашения и поставила чайник. — Рассказывай давай.
Галина рассказала. Про зятя, про постоянные требования денег, про угрозы разводом.
— Галь, так это же классический абьюз! — всплеснула руками Вера. — Он вас обеих на крючок посадил! И дочь, и тебя!
— Какой абьюз? — не поняла Галина. — Оксана его любит... И дети...
— Погоди-ка, — Вера схватила телефон. — Щас внучку наберу, она психолог. Тут дело неотложное! Катя! Катюш, ты спишь? Ну прости уж. Бери такси и едь к нам срочно, тут ситуация!
Катя, миловидная девушка лет тридцати в домашних штанах и с растрепанными волосами, торопливо пила кофе, пытаясь одновременно проснуться и выслушать историю внимательно.
— Галина Ивановна, — сказала она серьезно, протирая красные глаза, — это финансовое насилие плюс эмоциональная манипуляция. Классическая схема. Он угрожает разводом и что заберет детей, чтобы контролировать и вашу дочь, и вас. А вы обе боитесь и платите.
— Но он же правда может детей забрать? — испуганно спросила Галина.
— Нет, — покачала головой Катя. — При разводе дети почти всегда остаются с матерью, особенно маленькие. И тем более, если отец не работает и в долгах. Это пустые угрозы.
— Он не работает? — удивилась Галина. — Но Оксана говорила...
— Уверена, он говорит, что работает, — кивнула Катя. — А на самом деле либо вообще нигде, либо неофициально копейки получает. И все ваши деньги — в никуда. В долги, в алкоголь, в игры на бирже... Галина Ивановна, вам надо действовать. Срочно!
На следующий день Галина Ивановна таки решилась. Поехала к дочери без предупреждения — благо ключи были.
Открыла дверь и замерла. В зале сидела Оксана — бледная, с красными заплаканными глазами. Дети, восьмилетний Ваня и шестилетняя Машенька, жались в углу на диване, испуганные.
— Если мать твоя ещё пятьдесят тысяч не принесёт до пятницы, — орал Саша, расхаживая по комнате, — я съезжаю! Всё! Хватит! А детей через суд заберу! У тебя же работы нет, ничего нет! Ты нищая содержанка! Кому ты нужна?!
— Саша, ну пожалуйста, успокойся... — всхлипывала Оксана.
— Что здесь происходит?! — громко спросила Галина Ивановна с порога.
Саша обернулся. Лицо его на секунду исказилось — злобой, раздражением. Потом он быстро натянул улыбку:
— А, Галина Ивановна! Мама! Заходите, заходите... Мы тут просто... обсуждаем бюджет семейный. Дела насущные.
— Я слышала, как ты "обсуждаешь", — холодно сказала Галина. — Внучки, идите на кухню. Бабушка принесла пирожки. Сейчас.
Ваня и Машенька быстро юркнули мимо неё.
— Галина Ивановна, я признателен вам, что вы пришли и, наверное, принесли мне деньги. Но вы не лезьте в чужую семью, — процедил Саша.
— Моя дочь — не чужая семья. И денег я тебе не принесла, голубчик!
Саша зло сплюнул прямо под ноги тёще и словно из последних сил сдерживаясь вышел на балкон курить. Галина села рядом с Оксаной, обняла за плечи.
— Доченька... Расскажи, дорогая, как долго это продолжается?
— Мам, он так каждый день, — прошептала Оксана, утыкаясь матери в плечо. — Каждый божий день. Орёт, требует денег, угрожает... Я боюсь, что он детей правда отсудит... Что я одна не справлюсь...
— Не отсудит, — твердо сказала Галина. — Детей у таких не отсуживают. Это всё враньё, доченька. Чистое враньё. Я проконсультировалась! Тебе надо встретиться с одной хорошей девушкой.
Катя согласилась помочь бесплатно.
— Это финансовое насилие плюс газлайтинг, — объясняла она Оксане в маленьком кафе, куда они приехали втроем. — Он вас запугал, сделал зависимыми. Но дети отцу не достанутся — он не работает официально последние три месяца, зато долгов на четыреста тысяч. Суд такому детей не даст никогда.
— А как... как уйти? — спросила Оксана дрожащим голосом. — Он же… Я просто боюсь за своё здоровье!
— План побега, — Катя достала блокнот. — Вещи собираем заранее, по чуть-чуть. Документы — ваши, детские, свидетельство о браке. Деньги, если есть. И в один день, когда его нет, — забираете всё и уезжаете. Одним решительным шагом.
— Ко мне. Бегите ко мне, — сказала Галина Ивановна. — Поживете у меня под крылышком.
Оксана заплакала. Нет — разревелась! Но на этот раз — от облегчения.
Субботним утром Саша уехал к друзьям "на шашлыки" — на самом деле, как сказала Катя, пропивать последние занятые деньги.
Галина Ивановна с Верой Михайловной приехали на машине соседского сына. Сорок минут — и всё было упаковано: детские вещи, документы, фотографии, самое необходимое.
Оксана оставила записку на столе: "Я с детьми у мамы. Больше денег не будет. Подавай на развод сам, если хочешь".
Когда они уезжали, Машенька спросила с заднего сиденья:
— Бабуль, а мы теперь у тебя жить будем?
— Будете, солнышко, — улыбнулась Галина Ивановна сквозь слезы. — Будете.
Саша названивал неделю. Сначала угрожал — "Всё через суд решу! Детей заберу! Пожалеете!". Потом плакал — "Оксанка, родная, я исправлюсь, вернись...". Потом снова кричал.
Оксана заблокировала его везде. Номер, мессенджеры, соцсети.
Через месяц пришло СМС с незнакомого номера: "Ладно, разводись. Мне надоела эта канитель".
— Вот и всё, — сказала Катя, когда Оксана показала ей сообщение. — Вы и дети для него - «канитель». Не знаю что значит на его жаргоне, но явно ничего хорошего. Нашел новую жертву. Другую женщину с деньгами, либо готовую вестись на его манипуляции. Вы ему больше не интересны.
Оксана не плакала. Только облегченно выдохнула:
— Слава богу...
Через полгода они сняли двушку недалеко от Галининого дома. Оксана устроилась администратором в стоматологическую клинику — график удобный, зарплата приличная. Галина сидела с внуками после школы и садика.
Жили небогато. Но дети были счастливы — папа не орал, мама не плакала, бабушка рядом.
— Галина Ивановна, как дела? — спросила как-то соседка в магазине.
— Живём, Вера, — улыбнулась Галина. — Небогато, зато со спокойной душой.
И это была правда. Самая настоящая правда.