— А вот Настенька, помню, всегда мясо с вечера размораживала. Чтобы утром уже мягкое было, понимаешь?
Я улыбнулась, продолжая резать помидоры.
— Галина Павловна, так сейчас микроволновки для этого придумали.
— Микроволновки... — свекровь поджала губы. — Ты вот скажи, кому нужны все эти новшества? Раньше как-то обходились.
Раньше. Настенька. Эти два слова стали саундтреком моей жизни после свадьбы. Причём свадьба случилась три года назад, а развод Олега с Настей — семь лет как. Но в квартире свекрови время застыло где-то в той точке, когда её невестка была идеальной.
— Настя у нас жаворонок была, вставала ни свет ни заря, — сказала свекровь.
— Мы совы — спим дольше, зато вечером всю работу переделаем, — хмыкнула я.
Олег, сидевший с газетой на диване, поднял голову.
— Мам, хватит уже.
— Что хватит? — свекровь изобразила удивление. — Я просто вспомнила. Разве плохо вспоминать?
Плохо не вспоминать. Плохо то, что каждое воспоминание — как невидимая пощёчина. Маленькая, почти нежная, но от этого не менее чувствительная.
Первый раз я услышала про Настю через неделю после того, как мы с Олегом начали встречаться. Мы сидели в кафе, я увлечённо рассказывала о своей работе в издательстве, когда Олег вдруг замолчал, глядя в окно.
— У меня был брак, — сказал он негромко. — Три года прожили. Расстались по-хорошему.
— Понятно, — я тогда кивнула, не придав значения. У кого его не было, прошлого?
Но прошлое оказалось липким. Оно прилипало к нашим семейным обедам, просачивалось в разговоры о бытовых мелочах, всплывало в самые неожиданные моменты.
— Галина Павловна, вы же сами говорили, что Настя уехала и больше не появляется, — однажды не выдержала я. — Зачем вспоминать?
— А я разве ругаю кого? — свекровь округлила глаза. — Просто память у меня хорошая.
Слишком хорошая. Настолько, что я могла бы составить подробное досье на бывшую жену Олега, не видя её ни разу. Настя пекла шарлотку по выходным. Настя умела штопать носки. Настя никогда не повышала голос. Настя работала медсестрой и всегда знала, какие таблетки купить при простуде.
— Может, мне тоже уехать куда-нибудь, чтобы обо мне так тепло вспоминали? — пошутила я как-то раз за ужином.
Олег нахмурился, свекровь сделала вид, что не расслышала. А я поняла: шутки больше не помогают. Они как пластырь на глубокой ране — видимость заботы, но боль никуда не девается.
Самое странное, что Олег не защищал меня. Он вообще молчал, когда мать начинала свои сравнения. Однажды я спросила его напрямую:
— Почему ты не останавливаешь её?
— Да она просто так, — пожал он плечами. — Не обращай внимания.
Не обращай внимания. Как будто это возможно, когда тебе регулярно напоминают, что кто-то справлялся лучше.
Я начала замечать детали. Например, то, что в альбомах свекрови до сих пор лежали фотографии с Настей. Не спрятанные в дальний ящик, а на видном месте. Настя и Олег на даче. Настя помогает свекрови сажать огород. Настя с внучкой подруги на руках.
— Галина Павловна, а почему вы их не убираете? — спросила я как-то, листая альбом.
— А зачем? — она подняла на меня непонимающий взгляд. — Это же часть жизни Олега.
Часть жизни. А я, значит, что? Временное приложение?
Обида копилась медленно, как вода в треснувшей трубе. Сначала незаметно, потом всё настойчивее. Я стала ловить себя на том, что придумываю едкие ответы, которые так и не произношу вслух. Или срываюсь на Олега по пустякам, а он не понимает, в чём дело.
— Ты какая-то нервная стала, — заметил он после очередной ссоры. — Может, к врачу сходить?
К врачу. Да. Пусть выпишет мне таблетки от свекрови, которая считает меня недостаточно хорошей.
Перелом случился неожиданно. Мы с Олегом поехали на дачу помогать его матери с огородом. Я, если честно, не особо разбиралась в грядках, но старалась. Копала землю, таскала лейки, пыталась отличить морковь от сорняков.
— Ой-ой-ой, — всплеснула руками свекровь, глядя на мои труды. — Это же не так совсем! Настя всегда по-другому делала, аккуратнее.
Что-то внутри меня щёлкнуло. Я выпрямилась, вытерла землю с рук о штаны и посмотрела Галине Павловне в глаза.
— Знаете что, — сказала я тихо. — Давайте позовём Настю. Пусть приедет, покажет мастер-класс. А я посижу в сторонке, посмотрю, как надо правильно.
Свекровь растерялась.
— Ты чего это?
— Я устала, Галина Павловна, — продолжала я, чувствуя, как голос дрожит. — Устала быть хуже. Устала слышать, какая она замечательная, а я — так себе. Может, тогда просто верните её? Раз она такая идеальная?
Олег замер с тяпкой в руках.
— Послушай...
— Нет, ты послушай, — я повернулась к нему. — Три года, Олег. Три года я молчу. Шучу, делаю вид, что мне всё равно. Но мне не всё равно! Понимаешь? Я не Настя. Я — это я. И если этого недостаточно, скажите прямо.
Повисла тишина. Даже птицы вроде бы притихли.
— Так, хватит, — Галина Павловна вдруг опустилась на лавочку. — Сядь.
Я не двинулась с места.
— Сядь, говорю, — повторила она строже.
Я села, скрестив руки на груди. Свекровь смотрела куда-то в сторону огорода, словно подбирая слова.
— Настя ушла от Олега, — начала она медленно. — Ушла, потому что встретила другого. А я считала её дочерью. Понимаешь? Не невесткой — дочерью. Я так радовалась этой свадьбе. А потом она просто... исчезла. Даже не попрощалась толком.
Я молчала, не зная, что ответить.
— И вот появилась ты, — продолжала свекровь. — Красивая, умная, совсем другая. А я... я боялась, наверное. Боялась снова привязаться, а потом опять остаться ни с чем. Вот и держала дистанцию. Вспоминала Настю, чтобы не забыть, что люди уходят.
— Поэтому вы меня всё время сравниваете?
Галина Павловна кивнула.
— Глупо, да? Сама понимаю. Но по-другому не получалось.
Я посмотрела на Олега. Он стоял бледный, сжимая тяпку так, будто это единственное, что удерживало его на месте.
— Почему ты молчал? — спросила я.
— Потому что я идиот, — выдохнул он. — Думал, само пройдёт. Не хотел ссорить вас. Думал, ты шутишь, значит, тебе нормально.
— Мне не нормально, — я поднялась с лавочки. — Мне очень не нормально, когда меня ставят на второе место.
— Ты не на втором, — Олег шагнул ко мне. — Ты вообще единственная. Настя... это закрытая глава. Я даже не помню, когда последний раз о ней думал.
— А я вот помню, — я усмехнулась. — Потому что мне постоянно напоминают.
Мы уехали с дачи молча. Олег за рулём сжимал баранку, я смотрела в окно. В голове крутилась одна мысль: а что дальше?
Вечером, когда мы сидели на кухне с чаем, Олег взял меня за руку.
— Прости, — сказал он просто. — Я правда идиот. Должен был раньше всё остановить.
— А твоя мама?
— Поговорю с ней. Серьёзно поговорю. Без тебя.
— И что ты скажешь?
Олег задумался.
— Скажу, что ты — моя жена. Что мне не нужна Настя в наших разговорах. Что если она хочет видеть нас по праздникам, то придётся принять тебя такой, какая ты есть. Без сравнений.
Я кивнула, чувствуя, как внутри что-то отпускает. Не совсем, не полностью, но хотя бы немного.
Спустя две недели Галина Павловна позвонила.
— Приезжайте на обед в воскресенье, — сказала она. — Я пирог испеку.
Мы приехали. Я готовилась к очередной порции уколов, но свекровь встретила нас молча. Накрыла на стол, позвала есть. И только когда мы сели, заговорила:
— Я альбомы перебрала. Старые фотографии убрала. Там теперь только наши семейные.
Я подняла на неё удивлённый взгляд.
— Зачем?
— Потому что семья — это те, кто рядом, — она пожала плечами. — А не те, кто ушёл.
Это было не извинение. Но это было что-то. Начало, может быть.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Галина Павловна кивнула и протянула мне тарелку с пирогом.
— Ешь. Это не шарлотка, конечно, но тоже ничего.
Я улыбнулась и взяла кусок. Пирог оказался с вишней, чуть кисловатый, но очень вкусный. Мы ели молча, и в этой тишине не было напряжения. Только усталость и надежда, что когда-нибудь всё станет по-настоящему хорошо.
Не знаю, сравнивает ли меня свекровь до сих пор. Наверное, да — привычки не меняются за один разговор. Но теперь она делает это молча, а я научилась не искать уколов в каждом слове.