Истории судьбы

— Забирай свою мать и проваливай! — голос Иры сорвался на визг так, что даже воробьи с соседнего балкона разлетелись. Я стоял посреди двора с пакетом продуктов и смотрел, как из окна третьего этажа вылетают мои вещи. Рубашка зацепилась за ветку яблони. Кроссовки шлёпнулись в грядку с укропом у Петровны. Следом полетели носки — россыпью, как конфетти на каком-то дурацком празднике. — Ира, успокойся, — попытался я, но даже самому стало смешно от этой фразы. Успокоиться. Когда она уже полчаса кидает из окна моё имущество, а соседи высыпали на балконы, словно на премьеру нового сезона сериала...

— Ты куда так рано? Катя приподнялась на локте, щурясь от солнца, пробивавшегося сквозь неплотно задернутые шторы. Я замер у двери, сжимая в руке ручку своего потрёпанного портфеля. — На работу же. Совещание перенесли на восемь утра. Ложь далась удивительно легко. Почти без запинки. Наверное, потому что за последние три дня я успел отрепетировать эту фразу раз двадцать, стоя перед зеркалом в ванной. — Опять эти совещания, — вздохнула жена и плюхнулась обратно на подушку. — Приедешь не позже девяти? — Постараюсь...

— Вы знаете, что пришло уже двадцать седьмое число? Голос тёти Риммы в трубке звучал так, словно она сообщала о конца света. Я зажала телефон плечом, продолжая нарезать лук для супа. Слёзы текли ручьём — то ли от лука, то ли от того, что я прекрасно понимала, к чему она ведёт. — Знаю, тётя Рим. — И что? — Что — и что? — Не прикидывайся, Оля. Обещали вернуть к двадцатому. Прошла неделя. Я отложила нож и вытерла руки о передник. За окном моросил противный октябрьский дождь, превращавший двор в грязное месиво...

— Ты правда не поедешь? — Катя стояла в дверях с билетами в руках, и я видел, как дрожат её пальцы. — Кать, ну это же твоё. Керамика, глина... Я там просто посижу как истукан, — я даже головы не поднял от ноутбука, доделывал квартальный отчёт. — Это выставка. Там будут мои работы. Три месяца я готовилась. — Поздравляю, серьёзно. Но я не разбираюсь в этом. Что я там буду делать? Она постояла ещё секунду, потом тихо вышла. Я услышал, как щёлкнул замок входной двери — резко, с каким-то окончательным звуком...

— Мам, а Дед Мороз придёт? — Лиза дёргала меня за рукав, пока я резала оливье. — Придёт, солнышко. Обязательно придёт. Я не знала тогда, что через четыре часа единственным подарком для моих детей станет вид из окна моего детства — та самая заснеженная берёза под родительским балконом. Всё началось с мандаринов. Точнее, с того, что их не оказалось на столе. — Костя, ты же обещал купить фрукты! — я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. Он даже не поднял глаз от телефона. — Забыл...

— Верочка, ты где? Кажется, я что-то сломала... Я стояла на пороге кухни с пакетом продуктов, и эта фраза окатила как холодный душ. Свекровь склонилась над столешницей, где валялись какие-то детали. Металлические. Знакомые. — Что случилось, Галина Павловна? — Да вот, решила кофе смолоть... А она как-то странно заработала, — голос дрожал виноватый. — Я её выключила сразу, но уже... Верочка, прости, пожалуйста. Моя итальянская кофемолка. Та самая, которую Ярослав привёз из Милана три года назад. Не...

— Ты что, совсем с ума сошла?! — голос Виктора сорвался на крик, и я машинально отодвинулась к окну, хотя он никогда меня не трогал. Никогда. Даже сейчас, когда от ярости побелели губы. Я стояла у подоконника, сжимая в руках тест с двумя полосками, и не могла поверить, что это происходит наяву. Мне сорок восемь. Сорок восемь, господи боже. У меня взрослый сын в другом городе, ипотека почти выплачена, климакс на подходе — так я думала ещё неделю назад. А сейчас передо мной стоит мой муж, с которым мы вместе двадцать шесть лет, и смотрит на меня, как на предательницу...

— Слушай, может, ты всё-таки поедешь? Ну хоть ради меня? Я стоял у плиты, помешивая макароны, и старался не оборачиваться. Знал: если посмотрю на Наташу сейчас, увижу эти её глаза — просящие, немного обиженные, полные надежды. И сдамся. Как всегда сдавался последние три года. — Нет, — коротко ответил я, сцедив воду в раковину. — Не поеду. — Игорь, ну это же день рождения Светки! Мы с ней двадцать лет дружим! — Именно поэтому ты и поедешь, — я развернулся, прислонившись к столешнице. — Без меня. Наташа замолчала...

— Передай соль, — бросил Артём, даже не поднимая взгляда от тарелки. Я протянул солонку через стол, задев локтем бокал с водой. Спас в последний момент — схватил, когда он уже заваливался набок. — Осторожней, — буркнула мать, поправляя салфетку под хлебницей. Воскресные обеды у родителей давно превратились в какую-то пытку. Сидим, жуём, молчим. Изредка кто-то пробует завести разговор, но все темы — как минные поля. Нельзя про деньги, нельзя про дачу, нельзя про ипотеку. Особенно про ипотеку. — Как дела на работе? — спросил отец, глядя куда-то в окно...

— Я уже купила билеты в Сочи. На двадцать девятое. Так что даже не начинай, — Света не отрывала глаз от телефона, пролистывая ленту соцсетей. — Как купила? — я застыл с чашкой кофе на полпути ко рту. — Мы же договорились, что едем к моим родителям! — Ничего мы не договаривались. Это ты сам решил, как обычно. А я сказала — в этот раз поедем туда, куда хочу я. Вот так, за завтраком тринадцатого декабря, началась наша личная холодная война. До Нового года оставалось восемнадцать дней. Знаете, когда...

— Ты опять забыла купить мне носки? Серьёзно? Игорь смотрел на меня так, будто я совершила преступление века. Стоял посреди прихожей с телефоном в руке, и я сразу поняла — очередное послание от свекрови. — Я покупала носки неделю назад, — устало ответила я, снимая пальто. — Три пары. Чёрные, как ты любишь. — Мама говорит, что ты всегда что-нибудь забываешь. И вообще, почему дома такой беспорядок? Я обвела взглядом нашу двушку. На столе стояла недопитая чашка кофе — его, между прочим. На диване лежала газета...

— Игорь, ты серьёзно? Ещё одну порцию картошки? Муж виновато улыбнулся и отодвинул тарелку. — Прости, Надь, задумался. Я молча убрала со стола. Игорь уже третий вечер подряд ел рассеянно, словно его мысли витали где-то далеко. Раньше он обязательно хвалил мои котлеты, шутил, что женился на мне исключительно из-за моих кулинарных талантов. Теперь даже не замечал, что ел. Честно говоря, я списывала всё на усталость. У него на работе сейчас аврал — новый проект, переработки. Я понимала. Сама работала бухгалтером в небольшой фирме, знала, что такое цейтнот и нервное напряжение...