Петя — собака-гражданин мира- путешественник со стажем.
Он нюхал цветы в Коктебеле, метил (незаметно для меня, конечно) какой-нибудь древний камень на Царев Кургане и с видом философа созерцал закаты над Волгой.
В общем, интеллигентный пёс, компаньон, друг, практически моя совесть.
Но иногда в его глазах, обычно таких умных, проскакивает искорка вселенского, необъяснимого идиотизма.
В такие моменты мой цивилизованный спутник превращается в то самое е??тое создание, которое, как я подозреваю, Бог слепил в пятницу после обеда, от щедрот добавив туда визга, лап и полную неспособность к линейной логике.
Сегодня утром был идеальный Петя
Сорок минут умиротворённой прогулки.
Мы оба делали «туалетные дела»: я — отвечала на срочные письма, он — тщательно и многократно изучал гидравлические свойства себя самого, а каждый куст в радиусе километра подтверждал Петину силу.
Мы созерцали мир.
Мы вдыхали воздух. Мы были едины.
Я уехала, уверенная, что оставила дома не просто собаку, а героя, который, пока меня нет, будет тихо переваривать печеньку и думать о вечном.
НО!
Вернувшись, я начала стандартный ритуал: «Петя, я дома!».
Тишина!
Не просто тишина, а та звенящая, гробовая тишина, которая нависает после того, как это создание Бога завершило свой квест.
«Петя?»
Осмотр местности: Кухня — пусто и, что характерно, сухо.
Ванная — пусто.
Спальня… В спальне был ковёр. Большой, цветастый ковёр.
И на этом ковре была… неестественная выпуклость.
Небольшая, овальная выпуклость, и от неё исходило лёгкое, почти мистическое напряжение.
Мозг мой, воспитанный на детективах, выдал три версии:
1. Ковёр завелся. Завёлся и родил себе странное, мохнатое дитя.
2. В квартиру пробрался очень плоский и очень волосатый НЛО, который решил припарковаться у меня под ногами.
3. Это Петя. Но не Петя-компаньон, а Петя, который окончательно и бесповоротно слетел с катушек и теперь верит, что он — ковровый слизень.
«Петя… это ты?»
Выпуклость замерла,сделав вид, что её не существует.
Я сделала шаг. Выпуклость едва заметно дрогнула.
Я наклонилась.
Из-под бахромы ковра, в одном единственном месте, на меня смотрел один-единственный карий глаз.
Полный такого глубокого, такого непоколебимого идиотского покоя, что у меня засосало под ложечкой.
Это был взгляд существа, которое достигло нирваны, забравшись под ковёр.
«Петя, вылезай. Что ты там делаешь?»
Молчание. Глаз не моргает.
В ответ— тихое пошуршивание. Он устроился поудобнее.
Видимо, в его е;?;;ом мироздании это был ответ: «Да. Именно. Я теперь интерьер. Я абстракция. Я — атмосфера».
Дальше были минуты уговоров, смешанных с приступами истерического хохота. Я представляла, как он там лежит, в полной темноте, в облаке пыли и шерсти (своей же), и чувствует себя абсолютным гением.
В то время как я, его человек, который возит его через пол-Земли, бегает по квартире и зовёт ковёр по имени.
В итоге он вылез сам.
Не потому, что я уговорила, а потому, что, видимо, проголодался или вспомнил, что он всё-таки собака, а не предмет домашнего обихода.
Выполз из-под края, весь взъерошенный, с прилипшими к носу нитками, с выражением лица «Что? Я что-то сделал?».
Объяснений он не дал.
И не даст.
Потому что логика этого создания Бога непостижима.
Возможно, он готовился к поездке в Крым, отрабатывая навык «слияния с ландшафтом».
Возможно, ему пришла в голову блестящая мысль, и для её осмысления потребовалась полная сенсорная депривация под ворсистым одеялом пола.
Я лишь поняла одно: мой пёс-путешественник, мой компаньон, не просто иногда слетает кукухой. Он делает это с размахом, с концепцией и с полным погружением. Буквально.
А следующей его остановкой будет Крым!
Готовьтесь!