Глава 21. Версии, версии…
«Господи, эта же девочка мне только рассказывала, как она видит отношение к ней мужчин. Неужели ей непонятно – точно также невозможно не заметить, когда она врёт? Странные эти женщины», – подумал Семён, протягивая протокол для подписи Ярославе.
– Вот здесь… – начал он, но девушка прервала.
– Я помню.
Ярослава красивым почерком вывела требуемые фразы, расписалась и вернула документ. При этом она ни разу не подняла глаза.
– Мне можно идти?
Милиционер кивнул, и Ярослава хоть и не смотрела на участкового, кивнула и пошла в коттедж. На крыльце она столкнулась с Николаем.
– Сегодня тоже будешь нас охранять? – спросила она.
– Не знаю. Скорее всего.
– А жена не заревнует? Так надолго мужа отпускать…
– А нет ещё жены… – начал отвечать молодой человек, но девушка его перебила:
– Будет. Скоро будет. У меня глаза видишь какие черные? Я все наперёд знаю, – Ярослава говорила, подражая цыганке-гадалке, но потом рассмеялась и, погладив смущённого Николая по груди, прошла в дом.
Тот проводил девушку взглядом и направился к своему командиру.
– Слава не могла убить, – высказал своё мнение сержант.
– Ну, ну. Обоснуй, – ответил Семён заинтересованно.
– Не может преступник так смеяться.
– То есть из всех многих сотен убийц, которых ты встречал, ни один не строил тебе глазки и не смеялся там мило?
– Никто не строил мне глазки, – обиженно буркнул Николай. – И не видел я убийц. Ни одного.
– Вот я и об этом, Коля. А что криминалисты?
– Ой, – не на шутку смутился подчинённый, – я забыл позвонить. Там такое… Я собирался, но тут эти… Откуда вы знали?
– Коля, соберись. Ты же милиционер. Давай по порядку и без суеты.
– Я пошёл позвонить по вашему поручению, чтобы узнать…
– Конкретно, Николай.
– Понял. Докладываю. Я собрался звонить. Телефон там в закуточке. Я ещё не набрал номер – слышу голоса. Разобрать невозможно, но говорят на втором этаже. Мужчина и женщина. Я думал, Овечкины. Тихонько прокрался к лестнице и слышу – мужчина говорит: «Заплачу́». А женский голос отвечает, мол, все сделаю.
Николай развёл руки, вскинул брови и внимательно смотрел на своего начальника, ожидая если не похвалы, то хотя бы понимания важности добытой информации. Но столкнулся со скептическим взглядом.
– Вы же сами предположили, что, возможно, они сговорились. Ну, про Анну и Овечкина. Это они и разговаривали. Я тогда вам не поверил. Думаю, что за дурость… Ой, извините.
Участковый махнул рукой, мол, продолжай.
– И вот факт. Он обещает заплатить, а она соглашается. Реально сговор. А что ещё?
– Например: «Постирайте сорочку, я заплачу». «Сделаю». Или: «Как насчёт секса? Заплачу». «Сделаю», – уже почти смеясь над расстроенным видом молодого коллеги говорил Семён. – ещё примеры нужны?
Николай отрицательно помотал головой.
– Но и твоё предположение имеет право на существование. Главное – у тебя есть версии. И Ярослава может действительно оказаться хорошей девушкой. Но она не переживает о смерти своего приятеля, и это факт.
– Так причины могут быть разными. Например, обидел Волков девушку. Или, – Николай старался копировать интонации шефа, – напоминал он ей какого-то негодяя. Ещё примеры нужны?
Семён в голос рассмеялся.
– А ты быстро учишься, Коля. Все верно. Только как у нас с криминалистами?
Когда подчинённый убежал выполнять поручение, Семён присел на крыльце, которое своими размерами больше напоминало террасу. К удобным креслам возле низких столиков хорошо бы подошли красиво разрисованные небольшие кофейные чашечки на таких же блюдцах. И можно, расслабившись, пить крепкий кофе, любуясь лужайкой перед домом, дорожкой, вымощенной ровной плиткой, клумбой в цветочном изобилии. Но кофе Семён терпеть не мог. Запах нравился, а пить – нет. Только горечь и учащённое мочеиспускание – вот и все прелести этого странного напитка. Чай – это да. В самый раз.
Мысли его прервала Анна Ивановна. Она переоделась в униформу, обтягивающую ладную фигуру, и вызывала непристойные ассоциации с фильмами, которые не пристало смотреть женатому мужчине.
– Вот, угощайтесь, Семён Афиногенович, – уважительно обратилась женщина и поставила на стол большую – размером с пивную кружку – фарфоровую чашку с чаем.
Поднимавшийся от напитка лёгкий, едва заметный пар делал обстановку ещё уютней. Семён поблагодарил, а Анна пошла наводить порядок после вчерашней фатальной трапезы. Каштан ревностно следил за процессом, и, казалось, он запоминает все убираемое со стола, дабы потом проверить, не утаила ли горничная чего-то из того, что он считал уже своим.
Семён смотрел и любовался, как ловко красивая женщина выполняет обычную работу по хозяйству, и думал:
«Жаль будет, если это она убила».
Мысль продуманная растворялась, как пар над большой чайной кружкой, и ей на смену уже приходила другая:
«А кого не жалко? Злодеев? Так таких здесь нет. Несимпатичные или неприятные Семёну есть. Может, кто запутался или оступился, а злодеев точно нет».
Но и эта мысль, испарившись, уступала место следующей:
«Пусть не врут. Все врут или не договаривают. Но, с другой стороны, ложь – это же не убийство».
Семён вспомнил благоверную.
«Вот, кто вывел бы всех на чистую воду», – подумал он.
Воспоминание о жене сделало настроение только благостней.
– Товарищ старший лейтенант, – прервал приятные размышления Николай, – криминалистов в отделе нет. Они ещё утром выехали в Пригорово на кражу в магазине. По дороге в район заедут к нам. Время не назвали.
– Придётся вместе ждать, Коля.
– Хорошо.
– Это ты, Коля, так думаешь, пока не женат. А на самом деле это очень плохо.
Николай сел в соседнее кресло.
– Так, выходит, не стоит жениться? – спросил он старшего товарища.
– Ты прав, не стоит, – вздохнув, ответил Семён. – Аж до тех пор, пока посмотрел и понял – пропал. Вернее, пропаду, если не женюсь.
Глава 22. Признание
С того момента, как Влад вернулся с допроса, он лежал на кровати, не разуваясь, и не проронил ни слова. Вера сама не очень хотела общаться, но отстранённость мужа тем не менее стала тяготить. Женщинам сложнее переносить молчание партнёра. Поэтому они и считают «не разговаривать» карой небесной. В то время как мужчина может даже не заметить, что он «наказан».
– Ты что обо всем этом думаешь? – Вера говорила громко, дабы не возникло никаких сомнений, что муж не слышит её.
Владислав поднялся и, сидя на кровати, посмотрел на жену. Она смешалась под взглядом супруга.
– Ты знаешь, мне его совсем не жалко. Ни-чу-точ-ки… Как мы вообще могли эту мразь терпеть возле себя.
Вера хотела ответить, но муж жестом попросил замолчать.
– Я сейчас меньше всего хочу, чтобы мы продолжили разрушать наши отношения ложью, – и, когда жена опять предприняла попытку говорить, добавил: – А правда нам нужна ещё меньше.
Влад взял со стола бутылку минералки и сделал несколько жадных глотков.
– Знаешь, когда я услышал его рассказ про этот проклятый склад, я думал – умру, так мне стало больно.
Вера пересела на кровать рядом с мужем и очень осторожно, боясь его реакции, обняла. Влад положил свою руку на её.
– А ещё я понял – эта боль от страха потерять тебя.
– Я тоже больше всего на свете не хочу тебя потерять. И все сделаю, чтобы этого не произошло.
Владислав не сомневался в искренности слов жены.
Когда там в лесу, совладав с собой, после того как услышал мерзкие слова, сказанные его жене, Влад поднялся, то уже не увидел ни Веры, ни Игоря. Это не остановило, и он направился к машине. Багажник был открыт, и в нем копался приятель.
– Где же эти долбаные весла? – услышал Влад причитания.
Наконец Игорь нашёл нужное и заметил Владислава.
– О как! Тебе-то чего?! Вы уже все сказали, олени рогатые. Женить меня собрались! Со своими шалавами разберитесь. А то у меня сил может и не хватить их ублажать. Кроме ваших ещё и другие имеются.
У Влада потемнело в глазах, зашумело в ушах, и он пошёл вперёд убивать сказавшего эту мерзость. Остановил его только громкий вскрик:
– Стоять!
И Владислав увидел направленный на него ствол.
«Он же стрелять не умеет. Скорее всего, и с предохранителя карабин не снял», – проскочившая мысль позволила продолжить движение.
Наконец в грудь уперелось дуло.
– Ну, стреляй. Или ты смел только чужих жён в подсобках чпокать?
Увидев растерянность, Владислав медленно взялся за ствол и резко дёрнул. Потом доставшееся ему почти без сопротивления оружие направил в ненавистное лицо. Игорь пятился назад, пока не прижался спиной к дереву. Он сильно зажмурился и попытался отвернуться. И вид этого мачо сейчас был жалок.
Воспоминание прервала жена. Она резко отстранилась и быстро вышла из номера, ничего не говоря.
Вера слушала мужа и понимала – она все должна сделать, чтобы отвести от него подозрение. А это значит, что нужно срочно поговорить с участковым. Сбежав по лестнице, быстро проскочила крыльцо и услышала сзади:
– Вера Аркадьевна, вы куда?
Повернувшись, она увидела старшего лейтенанта и сержанта, которые сидели в креслах.
– Семён…
– Афиногенович, – подсказал участковый, увидев замешательство женщины.
– Да, Афиногенович. Я хочу дать показания.
– Давайте завтра, – попросил милиционер, видя эмоциональное состояние Веры. – Показания дают на свежую голову. А то вы можете такого наговорить, что потом жалеть придётся.
– А хочу сейчас, – отрезала она.
Тяжело вздохнув, Семён встал.
– Если кто позарится, это место занято, – сказал он коллеге и направился к столу, уже приведённому в порядок Анной Ивановной.
– Итак, давайте вспомним события, которые вы хотите осветить, – пробурчал Семён, доставая протокол опроса.
– Когда Волков ушёл из-за стола, убежала и Ольга. Она сказала: «В кустики нужно». Потом Влад повёл Олега в коттедж. Тот выглядел совсем пьяным. Или прикидывался. Я пошла поговорить с Волковым.
– О чем? – нейтрально поинтересовался участковый, поскольку Вера прервалась.
– Попросить его не рассказывать мужу… – женщина опять замолчала.
– Не рассказывать мужу что?.. – продиктовал себе Семён, записывая и подталкивая продолжить.
– О нашей близости. Игорь мерзко ответил. Унижал и угрожал не скрывать произошедшее от Влада. Я в состоянии аффекта схватила карабин и выстрелила.
– И?.. Продолжайте. Дальше, что было?
– А этого вам недостаточно? Все, вы раскрыли убийство. Можете докладывать начальству. Какие-то вкусняшки за это причитаются?
– Дамочка, вы никогда не слышали о презумпции невиновности? Признания недостаточно. Нужно ещё доказать, что ваши показания не являются желанием скрыть другого преступника. Например, мужа. Поэтому вы должны рассказать, как вы избавились от тела. Куда положили оружие. Почему на нем нет ваших отпечатков…
– Я их стёрла…
Семён покачал головой.
– Может быть. Свои стёрла, а остальные оставила. Так бывает? Нет, так не бывает.
– Я…
– Да угомонитесь, барышня. У меня нет заключения экспертов. И я не имею представления, есть ли там отпечатки и какие. Но вот подозрения, что вы тут мне лапшу на уши вешаете, имеются. Я пойду себе чай заварю, а вы ещё раз подумайте – хотите давать показания сегодня или нет.
Вера вспомнила свою попытку поговорить с Игорем, но мерзейшее его поведение вызвало у женщины сильнейшую моральную тошноту, которая ничем не отличалась от тошноты физической. Она шла по выложенной плиткой дорожке и, свернув к обочине, оперлась рукой о ствол дерева. И после двух-трех рвотных позывов её вырвало. Наступило облегчение, но кружилась голова. Пришлось сесть на стоящую неподалёку скамейку. Вера не знала, сколько просидела, но, когда встала, собираясь уйти, услышала выстрел. Развернувшись в сторону, откуда донёсся звук, она увидела идущего по дорожке мужа.
– Влад, это ты? Что там… Кто стрелял?
– Никто! – отрезал Влад и сильно потянул за руку, быстро идя в сторону дома.
Вера едва поспевала за мужем, периодически переходя на бег. Только в номере, отдышавшись, она попыталась прояснить произошедшее.
– Никто ни в кого не стрелял, – ответил муж. – Тебе показалось.
– Ну как? – спросил подошедший с чашкой участковый. – Вспомнилось?
– Все так и было. А следующей ночью я хотела сбежать. Ваш помощник не дал мне это сделать. Он может подтвердить.
Семён отодвинул чистый бланк опроса.
– Давайте завтра, – начал он, но женщина взяла лист и стала писать.
Делала это Вера нервно. Зачёркивала, исправляла и наконец подписала документ. Положила ручку и быстро пошла в дом.
Семён сидел и смотрел вслед уходящей подозреваемой.
«Вот Ирка обрадовалась бы моим капитанским погонам», – подумал он, потом положил протокол на блюдце и поджёг.
– Наврала все? – спросил подошедший Николай.
– Может… а может, специально несёт такую пургу, в надежде, что мы подумаем, будто оговаривает себя. А на самом деле она убила, но не так. По сути, у неё и мотив есть. И возможность.
Глава 23. Оторва
Капитан милиции Наталья Евгеньевна Гринберг по прозвищу Оторва – личность легендарная не только в райотделе Озёрного, где служила экспертом-криминалистом. Но, при дефиците специалистов её профиля и квалификации, её хорошо знали во всей области. Даже губернатор, получая списки на поощрение от главка МВД, первым делом интересовался, есть ли в них Гринберг.
Учитывая всё это, а также колоссальную загруженность криминалиста, ждать бы старшему лейтенанту Борькину, как говорят в их краях, «до белых мух», когда о нём вспомнит такая личность, кабы не особые отношения простого участкового из деревни Борки и Оторвы.
А начались все с того, как младший лейтенант Семён Борькин прибыл из школы милиции в родную область. И не нашлось ему иного применения, кроме как работа в патрульно-постовой службе. А поскольку в это время шёл судебный процесс по очень громкому делу, где выводы эксперта-криминалиста вызвали шквал негатива и угроз (обвиняемые имели значительное влияние и не только в районе), то пришлось взять Наталью Евгеньевну под защиту. И поручили охранять её молодому младшему лейтенанту.
Наталья хоть и росточка небольшого и худышка, но язва уже тогда была ещё та. И стало для начинающего милиционера общение с охраняемой настоящим испытанием. Поскольку рядом с этой занозой он находился круглые сутки, то возненавидел бы молодой человек всё «бабское племя», кабы не встретил сразу после этого задания Ирину – абсолютную противоположность Оторвы. Начиная с пышных форм и заканчивая молчаливым характером и кротким поведением.
А особым отношениям участкового Борькина и районного судмедэксперта поспособствовала такая история. И Наталья, и Семён относились к вероятности покушения очень скептически. Ну, дан приказ – выполняем. Инструкции соблюдали: Семён везде следовал за «охраняемым объектом», оружие держал наготове. Но была во всём этом, по мнению младшего лейтенанта, какая-то киношность и наигранность. Тем более Наталья не упускала случая смутить, поддеть молодого коллегу.
– Лейтенант, – кричала она из душа, – ты почему пост оставил? А ну-ка, делай своё дело – не выпускай из поля зрения порученное тебе тело, коль назвался телохранителем.
Или могла позвать в спальню, где лежала в ночнушке поверх одеяла, попросить выключить свет, поскольку страшно. Темноты, мол, боится. И дурачилась охраняемая ровно до тех пор, пока поздней ночью не услышал Семён грохот мотоциклов.
И вроде кто угодно может проехать по улицам дачного посёлка, где они скрывались в небольшом деревянном домике, бывшим конспиративной квартирой. И Семён даже сам не понял, как его вытолкнуло из кресла, в котором он дремал. Он метнулся в спальню, схватил лёгкую, как ребёнок, Наталью, бросил на пол и взгромоздился сверху.
– Эй, лейтенант, – прохрипела женщина, – откуда такие страсти? Может, нужно сначала у девушки согласия спросить?
Но больше ничего она не сказала. Дом наполнился грохотом автоматных очередей. Били с четырёх сторон. Семён одной рукой прижимал Наталью, а в другой держал пистолет, хотя прекрасно понимал – когда зайдут добивать, он сможет максимум одного положить. Потом уже не будет ничего. Но убийцы поленились, и в наступившей тишине раздался царапающий звук металла о стекло. Это в разбитое окно влетело нечто до боли знакомой формы.
«Два… три…» – считал про себя младший лейтенант.
На деревянный пол упала и медленно подкатилась к ботинку граната Ф-1. Семён сильно толкнул её ногой на «три». На счёт «четыре с половиной» закатившаяся между стеной и печкой граната ухнула, превратив красивую до этого, печь в груду кирпичей.
Взревели моторы, и наступила тишина. Семён слышал только непривычно громкие удары своего сердца.
– Ну если всё равно ничего не делаешь, то поднимайся. Раздавишь, – раздался голос снизу.
Семён откатился в сторону и смотрел на посечённый пулями и осколками потолок и удивительным образом уцелевшую лампочку.
Наталья лежала рядом.
– Ни под одним мужиком не чувствовала себя в такой безопасности, – сказала она, когда вернулось самообладание. – Но как ты меня заграбастал, я, вообще-то, на иное рассчитывала, – добавила Наталья, нервно смеясь.
Уже потом, описывая это событие коллегам как весёлую историю, эксперт говорила:
– Он так сопел, что, если бы не грохот выстрелов, я бы точно кончила.
А Семён никому не рассказывал, как уже по дороге в райотдел Наталья потребовала остановить машину, вышла и села на обочине.
– Покурить не будет? – скомкав пустую пачку и пряча предательски трясущиеся руки, спросила капитан присевшего рядом коллегу.
Семён отрицательно покачал головой и увидел, как наполняются влагой глаза женщины.
Молодой милиционер понимал – теперь Наталья ему простит всё. Всё, кроме собственных слёз. Тогда он, отвернувшись, порылся в бардачке и достал водку. Наталья воспользовалась моментом, смахнула накатившуюся слезу. Потом умело открыла бутылку, сделала несколько больших глотков и протянула коллеге.
– Я за рулём.
– Тогда поехали! – дала команду старшая по званию.
В машине Наталья громко ударила кулаком по панели, а потом с силой закрыла открывшуюся крышку бардачка.
– Всё равно этим… – Наталья выругалась, – меня не запугать.
Семён понимал, что женщине очень страшно, но не сомневался – запугать её не получится. Никому и никогда.
– Остановись здесь, – приказала Наталья перед постом ГАИ.
Гаишники вышли из будки и удивлённо смотрели на пробитую пулями машину.
– Здрасьте, Наталья Евгеньевна, – наконец узнали коллегу милицейские.
– Здрасьте, здрасьте. Авто покрасьте, – буркнула капитан в ответ.
– Что? – не понял гаишник.
– Машину, говорю, отгоните в гараж утром, а сейчас нас с мамлеем – в райотдел.
Уже в милицейском автомобиле, который мчал в город, распугивая редкие попутки красно-синим миганием и сиреной, Наталья протянула Семёну открытую бутылку водки.
– Пей. Это приказ!
И вот теперь на территорию усадьбы влетела бело-синяя «Лада-Приора». Из неё выскочила Оторва. Семён, как стал участковым, встречал её редко, но обратил внимание – Наталья не менялась. По-прежнему такая же мелкая, она своим темпераментом и харизмой моментально заполняла всё имеющееся пространство.
– Наталья Евгеньевна, – расплылся в улыбке Николай.
– И ты здесь баклуши бьёшь? – кивнула ему Наталья. – А девушка сама за рулём к чёрту на кулички, – и без перехода уже Семёну: – Иди сюда, мой брат по оружию. Обними боевую подругу.
Семён тоже заулыбался. Рядом с этой женщиной невозможно не улыбаться – столько энергии она излучала. Даже когда говорила на темы сугубо профессиональные.
– Ну давайте, Шерлоки Холмсы российской глубинки, вещайте, какой повод вы придумали, чтобы заманить невинное создание в свои коварные сети? – продолжала тараторить эксперт.
– А кто это невинное создание? – искренне не понимая, спросил Николай и сразу получил ладонью в лоб.
– Я, дурачок, – объяснила женщина и, кивнув на сержанта, уже Семёну: – Сочувствую.
– Рассказывайте, – попросила эксперт, когда все расселись.
Не успел старший лейтенант начать доклад, как неведомо откуда появилась Анна Ивановна.
– Вы тоже здесь, Анечка, – улыбнувшись, поздоровалась Наталья.
– Да, вот подрабатываю горничной, – пояснила та, накрывая на стол гостье. – Вы покушайте, Наталья Евгеньевна.
– Мужики, вы, как хотите, но я уже сутки без стола и койки. Посему извиняйте.
– А вы знакомы? – спросил Николай, когда Анна отошла.
– Коля, – уже наминая принесённую еду, ответила Наталья, – я тебе по секрету скажу: все женщины на земле знакомы, и делятся информацией друг с дружкой про всех мужиков. И получается – ты одну девушку обидишь, а все об этом будут знать и мстить.
– Наташа, не пугай мне парня, – засмеялся Семён. – Он так никогда жениться не захочет.
– Ой, – скривилась Оторва, – кто вас, мужиков, вообще спрашивает? Хочешь жениться, не хочешь… Радуйтесь, что хотя бы ставят в известность, когда нужно прийти на свадьбу в качестве жениха.
Наталья быстро поела и понесла посуду в летнюю кухню. Николай смотрел вслед и, поняв, что не будет услышан, с восхищением произнёс:
– Одно слово – Оторва.