Марина замерла у окна, когда увидела мужа в обнимку с соседкой Светланой. Они выходили из подъезда напротив – он в выходном костюме, она в новом синем платье, оба смеялись. Григорий даже не поднял глаз к их окну на четвертом этаже.
А ведь еще вчера он клялся, что задерживается на заводе. Врал, глядя прямо в глаза, и она – дура – верила.
Марина отшатнулась от окна и увидела свое отражение в старом трюмо. Застиранный халат, волосы, наспех подобранные заколкой, лицо без капли косметики. Когда она успела превратиться в эту серую тень? Три года назад, в день свадьбы, Гриша не мог оторвать от нее взгляд. А теперь даже не замечает.
Светлана – та всегда как с картинки. Марина видела, как соседка каждое утро выходит из дома – в туфлях на каблуках, с аккуратной прической, с накрашенными губами. И муж ее давно оставил, живет одна, на работе до вечера пропадает, а все равно находит время на себя.
"Оттого и зарятся на чужих жен, что их в наряде видят, а свою – в безобразии", – вспомнились Марине бабушкины слова.
Она подошла ближе к зеркалу. Двадцать четыре года, а выглядит на все тридцать пять. Губы сжались в тонкую линию. Руки сухие от бесконечной стирки. Когда она в последний раз красилась? Когда покупала себе что-то новое?
Марина рухнула на диван и расплакалась. Не от обиды даже – от ужаса перед собственным отражением. Она растворилась в быте, исчезла как личность. Стала частью обстановки – вроде того облупленного буфета на кухне или выцветшего ковра на стене.
А ведь было время, когда она мечтала стать художницей. После школы даже поступила в художественное училище, но через год познакомилась с Григорием. Он тогда работал инженером на заводе, получал хорошие деньги, обещал золотые горы. Марина бросила учебу, вышла замуж, и началась обычная жизнь: готовка, стирка, уборка.
Григорий вернулся поздно вечером. Марина встретила его молчанием. Он даже не заметил – прошел на кухню, разогрел ужин, сел к телевизору. Как всегда.
– Гриш, – тихо позвала она.
– М? – он не отрывался от экрана.
– Ты меня еще любишь?
Он наконец повернулся, удивленно посмотрел на нее.
– Ты чего это вдруг?
– Просто скажи – любишь?
– Ну... люблю, конечно. Какие глупости.
Но в его голосе не было ни капли тепла. Дежурная фраза, ничего больше.
Той ночью Марина не спала. К утру она приняла решение.
Следующие несколько дней она провела в странной лихорадке. Достала из недр шкафа заброшенный альбом для рисования и краски – те самые, что купила пять лет назад и ни разу не открыла. Села у окна и начала рисовать. Двор, деревья, небо. Рука сначала не слушалась, линии выходили кривыми, но с каждым часом становилось лучше.
Потом она собрала все свои деньги – те, что откладывала на черный день – и пошла в универмаг. Купила ткань, нитки, пуговицы. Достала старую швейную машинку, которую когда-то подарила свекровь, и принялась шить. Платье. Простое, но красивое. Такое, какое она сама хотела носить.
Григорий наблюдал за ней с недоумением.
– Ты чего это? – спросил он однажды, увидев жену за машинкой.
– Шью себе платье.
– Зачем? В магазине купить проще.
– На что? – усмехнулась она. – На твою зарплату, которую ты просаживаешь в пивной?
Он хотел что-то возразить, но промолчал и ушел.
Через неделю Марина впервые за три года вышла из дома не в затрапезном виде. Она надела новое платье, уложила волосы, накрасилась. Долго стояла перед зеркалом, глядя на незнакомку в отражении. Страшно было. Вдруг все это глупость? Вдруг поздно что-то менять?
Но она все равно вышла. Пошла не домой после работы, а в Дом культуры – там вечерами собирался кружок художников-любителей. Записалась, познакомилась с людьми. Оказалось, что многие из них – такие же, как она: бывшие студенты, бросившие когда-то любимое дело ради семьи и быта.
Руководитель кружка, пожилая художница Вера Михайловна, посмотрела на первые рисунки Марины и сказала:
– Талант есть. Только зарыт глубоко. Будете ходить – откопаем.
Марина стала ходить три раза в неделю. Рисовала, общалась, возвращалась домой поздно. Григорий сначала ворчал, потом привык. А потом вдруг заметил, что жена изменилась. Она стала другой – живой, интересной. У нее загорелись глаза. Она начала улыбаться.
И еще он заметил, как на нее смотрят другие мужчины. В очереди за хлебом, в автобусе, во дворе. Марина расцвела, и это было видно всем.
Однажды вечером Григорий вернулся домой раньше обычного. Марина собиралась на занятия – стояла перед зеркалом, поправляла прическу. Он остановился в дверях и просто смотрел на нее.
– Ты куда? – спросил он.
– В кружок. Как обычно.
– Может, останешься? Сходим в кино. Давно не были вместе.
Марина обернулась. В его глазах было что-то новое – смесь восхищения и страха.
– У меня занятие, – ответила она. – В другой раз.
Она ушла, а Григорий остался один в пустой квартире. Впервые за долгое время он по-настоящему посмотрел вокруг. Серые стены, старая мебель, запах борща и застоявшегося воздуха. Когда их дом превратился в эту унылую коробку?
Он подошел к столу, где лежали альбомы Марины. Перелистал. Рисунки были хорошими – пейзажи, портреты, натюрморты. Григорий понял, что совершенно не знает свою жену. Не знал о ее таланте, о ее мечтах, о том, кем она хотела стать.
А ведь он сам когда-то мечтал не просто работать инженером на заводе, а проектировать новые машины, создавать что-то важное. Но потом махнул на себя рукой, решил, что хватит и стабильной зарплаты. И постепенно превратился в того, кем стал – в серого, уставшего человека, который живет от получки до получки и единственное развлечение находит в пивной.
Когда Марина вернулась, он все еще сидел с ее альбомом в руках.
– Красиво, – сказал он. – Я не знал, что ты так умеешь.
– Ты вообще мало что обо мне знаешь, – ответила она без обиды, просто констатируя факт.
– Прости.
Она удивленно посмотрела на него. Григорий встал, подошел ближе.
– Прости меня, Маринка. Я совсем от рук отбился. Перестал замечать тебя, себя, жизнь. Как будто заснул и забыл проснуться.
Марина молчала. Слова мужа звучали искренне, но она уже не была той наивной девочкой, которая верила обещаниям.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она.
– Хочу... Хочу начать сначала. Хочу снова узнать тебя. Хочу, чтобы ты снова узнала меня.
Он замолчал, подбирая слова.
– Я видел, как ты изменилась. Как будто очнулась от спячки. И я понял, что тоже сплю. Давно уже. И мне страшно, что если я не проснусь сейчас – то уже никогда не проснусь.
Марина села на диван. Григорий устроился рядом.
– Знаешь, что я тебе скажу? – произнесла она. – Я видела тебя со Светланой. Как вы выходили из подъезда вместе, смеялись. И поняла, что теряю тебя. Но вместо того, чтобы устроить сцену ревности, я посмотрела в зеркало. И увидела там чужую, страшную женщину. Старую, измученную, несчастную. И поняла – это я сама себя потеряла. Не ты меня потерял, а я.
– Со Светланой я действительно был, – признался он. – Мы встретились случайно, разговорились. Она предложила кофе выпить. Я согласился. Но ничего между нами не было. Просто мне было приятно, что есть кто-то, кто со мной разговаривает, кто интересуется моими делами. А дома – только молчание. Я думал, что ты меня разлюбила.
– А я думала, что это ты разлюбил.
Они сидели рядом, и между ними впервые за долгое время не было стены непонимания. Была только горькая правда о том, как легко люди теряют друг друга в бытовой рутине.
– Что теперь? – спросил Григорий.
– Не знаю, – честно ответила Марина. – Знаю только, что не хочу возвращаться к тому, что было. Не хочу снова становиться тенью. Я буду ходить на свои занятия, буду рисовать. Может, даже попробую поступить в институт. Мне всего двадцать четыре.
– А мне двадцать семь, – улыбнулся Григорий. – И я, знаешь, вспомнил, что когда-то хотел заниматься изобретательством. Может, и мне пора откопать свои старые чертежи?
Марина посмотрела на мужа – и впервые за долгое время увидела в нем не просто человека, с которым делит быт, а живого, интересного человека, у которого есть мечты.
Прошло полгода. Их квартира изменилась – на стенах появились картины Марины, на столе лежали технические журналы и чертежи Григория. Они оба записались на вечерние курсы – она на художественные, он на инженерные. По вечерам теперь не сидели молча перед телевизором, а делились впечатлениями, планами, идеями.
Марина продолжала шить себе одежду, но теперь это было не от безысходности, а от желания создавать красоту. Григорий помог ей оборудовать небольшую мастерскую на балконе. А сам записался в секцию самбо – решил, что пора вернуть себе форму.
Они снова стали замечать друг друга. Снова стали интересны друг другу. Снова влюбились – но уже не в образы, а в реальных людей, со своими мечтами, талантами, недостатками.
Однажды вечером, когда они возвращались с занятий, Марина остановилась у витрины магазина. В отражении стекла она увидела молодую пару – он в спортивной куртке, подтянутый, с горящими глазами, она в ярком платье собственного пошива, с альбомом под мышкой. Они о чем-то спорили, смеялись, жестикулировали.
– Смотри, какие красивые, – усмехнулась Марина.
Григорий обнял ее за плечи.
– Это мы и есть.
- Бабушка говорила: мужчины заглядываются на чужих жен, потому что те в наряде, а свою видят в безобразии. Я долго думала, что дело в платьях и косметике. А оказалось – дело в зеркале. Если сам себя видишь в безобразии, то и другие так же увидят. А если видишь себя красивым, живым, интересным – такого и другие полюбят.
– Мудрая была твоя бабушка, – кивнул Григорий. – Только она забыла добавить, что это работает и для мужчин. Я тоже превратился в развалину. Хорошо, что ты меня вовремя разбудила.
– Это ты меня разбудил, – возразила Марина. – Когда я увидела тебя со Светланой.
А через год Марина поступила-таки в художественный институт на вечернее отделение. Григорий получил премию за рационализаторское предложение на заводе – его идея по модернизации оборудования помогла сэкономить предприятию немалые деньги.
Но главное – они больше не были теми уставшими, потерянными людьми, какими стали когда-то. Они вернули себе жизнь. Каждый день был наполнен смыслом, интересом, развитием.
И когда соседка Светлана встречала их теперь во дворе, она с завистью смотрела на эту счастливую пару. А ведь когда-то она считала их самыми обычными, серыми, скучными людьми.
Потому что зеркало, в которое мы смотримся каждый день, показывает не только наше лицо. Оно показывает нашу душу. И если душа спит – никакое платье и никакая косметика не помогут. А если она проснулась – то и в самом простом халате будешь красив.