Каждый вечер я сижу у окна. Не зажигаю свет. Просто смотрю, как город засыпает.
Пять лет я так делаю. Пять лет прихожу с работы, беру чашку с синим узором, сажусь в кресло у окна и смотрю на огни в чужих квартирах. Это мой ритуал. Моя тишина.
Мне тридцать. Я редактор в издательстве. Живу одна. И мне казалось, что никто меня не видит.
Оказалось, я ошибалась.
***
В тот день я просто спряталась от дождя.
Октябрь, пять вечера, небо разверзлось без предупреждения. Я выскочила из метро и тут же промокла насквозь. Зонта не было. До дома ещё минут пятнадцать быстрым шагом.
И тут я заметила открытую дверь с вывеской «Галерея».
Зашла. Переждать. Пять минут, может десять.
Внутри пахло кофе и чем-то неуловимо знакомым. Небольшой зал, белые стены, картины в простых рамах. Несколько человек бродили между полотнами.
Я стряхнула капли с плаща и пошла вдоль стены. Просто чтобы не стоять столбом у входа.
Первая картина показалась мне красивой. Женщина у окна, мягкий свет, силуэт на фоне городских огней. Тёплые тона.
Вторая. Та же женщина, но ближе. Профиль, склонённая голова, в руках что-то.
Третья. Четвёртая.
Я замедлила шаг.
Что-то в этих картинах было знакомым. Не сюжет. Не техника. Что-то другое.
На пятой картине женщина держала чашку. Синий узор на белом фоне. Мелкие цветы по кругу.
Я остановилась.
У меня была такая чашка. Точно такая. Мамин подарок. С тем самым узором.
Совпадение? Мало ли похожих чашек.
Я пошла дальше.
Шестая. Седьмая. Восьмая.
Та же женщина. Тот же силуэт. То же окно.
На девятой картине женщина была в зелёной кофте. Свободной, с широкими рукавами. Я носила такую. Два года назад она протёрлась на локтях, и пришлось выбросить.
На десятой картине я увидела лицо.
Своё лицо.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Ладони стали влажными. Это была я. Без сомнений. Мои волосы, мои скулы, моя привычка подпирать щёку ладонью.
Я медленно повернулась.
На стене напротив висело ещё пятнадцать полотен. И на каждом была я.
Рядом с последней картиной висела табличка:
«Серия «Женщина в окне». 2019-2024. Художник: Антон Мирный».
Пять лет. Он рисовал меня пять лет.
***
Я не помнила, как вышла из зала. Просто обнаружила себя в фойе, возле столика с буклетами. Руки дрожали.
Кто он такой? Откуда знает меня? Почему я никогда его не видела?
Сорок картин. Я успела посчитать. Сорок картин с моим лицом.
Это было странно. Это было пугающе. Это было что?
Я не могла подобрать слово.
Молодой человек в очках заметил мою растерянность и подошёл.
- Вам помочь? Воды?
- Нет. Я хотела спросить про художника. Антона Мирного.
Он тут же оживился.
- Это его первая персональная выставка! Он очень закрытый человек. Работал над серией несколько лет. Говорит, что однажды увидел её и не смог остановиться.
- Увидел где?
- Из своего окна. Он живёт здесь, в этом районе. Каждый вечер видел силуэт женщины в доме напротив. И начал рисовать.
Я почувствовала, как холодеет спина.
Дом напротив.
Я жила в этом районе пять лет. У меня была привычка сидеть у окна по вечерам. Не зажигая свет.
- Он сейчас здесь? - спросила я.
- Был с утра. Ушёл пару часов назад. Но иногда возвращается.
Я двинулась к выходу. Нужно было на воздух. Нужно было подумать.
Толкнула дверь и едва не столкнулась с мужчиной, который входил внутрь.
Высокий. Тёмные волосы с ранней сединой на висках. Глаза серые, внимательные. На вид около тридцати пяти.
Он посмотрел на меня и замер.
В его взгляде было узнавание. Не «где-то видел». Не «лицо знакомое». Он смотрел на меня так, будто изучал годами. Он знал меня.
- Это вы, - сказал он негромко.
Голос был хрипловатый. Как у человека, который редко разговаривает.
Я отступила на шаг.
- Вы художник?
- Да. Вы были на выставке.
Это не было вопросом.
- Почему? - выдавила я. - Как вы?
Он молчал несколько секунд. Потом сказал:
- Простите. Я должен был спросить разрешения. Но я не знал, как к вам подойти. Проще было рисовать.
Он помолчал и добавил тише:
- Вы никогда не зажигаете свет по вечерам. Я думал, может, вам тоже нужна тишина.
Я хотела ответить что-нибудь резкое. «Вы меня преследовали». Или «это ненормально». Или хотя бы «оставьте меня в покое».
Но слова застряли в горле.
Потому что в его голосе не было ничего угрожающего. Ничего собственнического. Была только тихая честность. Почти беззащитная.
«Проще было рисовать».
Я развернулась и вышла на улицу.
Дождь кончился. Асфальт блестел. Пахло мокрой листвой.
Я шла домой пешком. Хотя это было далеко. Хотя ноги промокли. Хотя можно было поймать такси.
Шла и пыталась понять, что я чувствую.
Пять лет. Он жил напротив. Видел меня каждый вечер в окне. И ни разу не подошёл. Не написал. Не позвонил. Просто рисовал.
Это было страшно?
Или это было грустно?
Дома я первым делом подошла к окну. Посмотрела на дом напротив. Там, на третьем этаже, горел свет.
Я никогда раньше не смотрела в ту сторону. Пять лет смотрела на улицу, на прохожих, на закаты. А на дом напротив не смотрела ни разу.
А он смотрел на меня.
***
Я позвонила Лене в одиннадцать вечера. Знала, что она ещё не спит.
- Ты не поверишь, что со мной случилось.
Рассказала всё. Галерея, картины, художник, его слова.
Лена сначала молчала. Потом сказала:
- Это жутко.
- Я знаю.
- Хотя подожди. Пять лет он рисовал тебя и ни разу не подошёл? Не написал? Не преследовал?
- Ни разу.
- Хм.
Я услышала, как она закуривает. Лена курила только когда думала.
- Знаешь что? Может, он просто влюбился в человека, к которому не мог подойти. Бывает такое. Это грустно, а не страшно.
- Ты думаешь?
- А ты посмотрела на картины? Не на себя, а на то, как он тебя видит?
Я задумалась. На выставке я была в шоке. Смотрела только на лица. На детали, по которым узнала себя. На чашку, на кофту, на волосы.
Но как он меня видел?
- Сходи ещё раз, - сказала Лена. - И посмотри по-другому.
Я не спала до трёх ночи. Лежала и думала.
Пять лет назад я переехала в эту квартиру. После расставания с Димой. После двух лет отношений, в которых я была невидимкой. Он смотрел сквозь меня. Говорил со мной, но не слышал. Я существовала рядом с ним, но меня как будто не было.
Когда мы расстались, я поклялась себе больше никого не впускать. Закрылась. Спряталась. Работа, дом, окно. Чужие тексты вместо своих слов.
И всё это время кто-то меня видел.
Не сквозь меня. Меня.
***
На следующий день я пошла на выставку снова. Специально.
Было воскресенье, полдень. Народу больше, чем вчера. Я прошла мимо первых картин, остановилась в центре зала.
Теперь я смотрела иначе.
Он рисовал меня в тёплых тонах. Охра, янтарь, приглушённое золото. Свет на картинах был мягким, как вечернее солнце.
Ни одной мрачной картины. Ни одной тревожной. Я на его полотнах была спокойной. Красивой. Живой.
Он не видел во мне жертву. Не видел объект. Он видел свет.
Я стояла перед картиной, на которой читала книгу. Волосы падали на лицо, губы чуть приоткрыты. Я никогда не думала, что выгляжу так, когда читаю.
Он видел во мне то, что я сама не видела.
Голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
- Он сегодня не приходил.
Я обернулась. Тот же куратор в очках.
- Но он просил передать. Если вы вернётесь. Он в кафе напротив. Если захотите поговорить.
Если захочу.
Я посмотрела на картину ещё раз. На своё лицо его глазами.
Захочу ли я?
Пять минут я стояла неподвижно. Потом вышла из галереи и перешла дорогу.
***
Кафе было маленьким, на пять столиков. Он сидел в углу, у окна.
Рисовал что-то в блокноте. Не заметил, как я вошла.
Я подошла и села напротив. Он поднял голову.
Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга.
- Вы пришли, - сказал он.
- Пришла.
Молчание. Он закрыл блокнот.
- Я не хотел вас напугать. Никогда не хотел.
- Расскажите мне.
Он кивнул. Помолчал, собираясь с мыслями.
- Шесть лет назад умерла моя жена. Рак. Быстро. Три месяца от диагноза до конца. Я перестал рисовать. Перестал разговаривать. Просто существовал.
Он говорил медленно, тихо. Я не перебивала.
- Через год я переехал. Сюда. В эту квартиру напротив вашего дома. И в первый же вечер увидел вас. В окне. Вы сидели с книгой, не зажигая свет. И мне показалось, что у вас тоже тишина внутри. Такая же, как у меня.
Он посмотрел мне в глаза.
- Я начал рисовать. Сначала чтобы вспомнить, как это делается. Потом потому что не мог остановиться. Вы были единственной живой вещью в моей жизни. И я не знал, как сказать вам это. Не знал, как подойти.
- Пять лет, - сказала я.
- Пять лет.
- Почему сейчас? Почему выставка?
Он пожал плечами.
- Друг увидел картины. Сказал, что это нужно показать. Я не думал, что вы придёте. Не думал, что вообще увидите.
- А если бы не дождь?
- Тогда мы бы не разговаривали сейчас.
Я молчала. Думала.
Пять лет он рисовал незнакомку. Пять лет смотрел на меня и видел свет. А я пять лет пряталась от мира. Убеждала себя, что никому не нужна. Что никто не замечает.
Но он замечал.
Каждый вечер.
- Знаете что? - сказала я наконец. - Я пять лет сижу у этого окна. Думала, что меня никто не видит. Оказалось, видит. И рисует. Я должна была испугаться.
- Но?
- Но я не испугалась. Я благодарна.
Он смотрел на меня непонимающе.
- Почему?
- Потому что на ваших картинах я живая. А я забыла, как это чувствуется.
Он молчал. В его глазах было что-то такое, чего я раньше не видела. Надежда?
- Меня зовут Юля, - сказала я и протянула руку. - Давайте познакомимся. По-настоящему.
Он пожал мою руку. Ладонь у него была тёплой, сухой.
- Антон.
- Я знаю. Читала на табличке.
Он улыбнулся. Первый раз за весь разговор.
Мы просидели в кафе до вечера. Он рассказывал про живопись, про жену, про годы молчания. Я рассказывала про работу, про Диму, про свою тишину.
Оказалось, мы оба прятались. Оба боялись. Оба ждали чего-то, не зная чего.
Он открыл блокнот и повернул ко мне.
На странице была я. Сегодняшняя. В этом кафе. С удивлением в глазах.
- Первый рисунок, который я делаю не из окна, - сказал он.
Я смотрела на себя его глазами. Снова. Но теперь я знала, кто держит карандаш.
Когда стемнело, мы вышли на улицу. Он проводил меня до подъезда.
- Спасибо, что пришли, - сказал он.
- Спасибо, что рисовали.
Он кивнул и пошёл к своему дому. Я поднялась к себе.
***
Вечер. Я стою у окна с чашкой в руках. Той самой, с синим узором. Свет не зажигаю.
Но теперь я смотрю не на улицу. Я смотрю на дом напротив. На третий этаж.
Там горит свет. И силуэт у окна.
Я поднимаю руку. Маленький жест. Почти прощание.
Он поднимает руку в ответ.
Пять лет он рисовал незнакомку.
Теперь мы знакомы.
Он видел меня всё это время. А теперь я вижу его.
И почему-то мне кажется, что это только начало.