— Это же всё понарошку? — спросила жена, когда по телевизору сказали про мобилизацию.
— Не знаю, — ответил Данил. — Сюр какой-то. Обращение странное, про каких-то неонацистов, угрозы нашему государству какие-то... Зачем он про это вообще? Заняться больше нечем? Мне кажется, что мобилизацию объявляют, когда на нас кто-то нападает. Но вроде же никто на нас не напал. Да и 2022 год это не 1914-й и не 1941-й. Вот увидишь, позже скажут, что это была какая-то глупая шутка.
— Ну какая может быть мобилизация? Мы же не при царе живем и не в СССР, не в рабстве, — продолжала свою мысль жена. — Все люди свободные, у каждого семья, работа, возможность отдыхать за границей. Мы этому государству ничем не обязаны, оно нам ничем никогда не помогало, своё пространство и жизнь мы сами создали. А теперь вдруг государство спохватилось, зачем-то ему мужчины потребовались. Но мы к этой войне никакого отношения не имеем. Воевать должны специально подготовленные люди, военные, так ведь?
— Так, — согласился Данил. — Но мы же всё же граждане, это наверное налагает какую-то ответственность.
— Мы можем быть гражданами где угодно, — заметила жена. — Сейчас 21 век, глобализация, люди сами выбирают, где им жить лучше.
— А где жить лучше? — спросил Данил.
— Людка вон в Израиле четвёртый год уже живёт, ей нравится, — ответила жена. — А Саша с Маринкой в Тае, фитнес-тренеры, Лена коучингом в Гоа занимается, и нигде государство от них ничего не требует.
— Кстати, в Израиле воинская повинность распространяется и на женщин, — вспомнил Данил. — Начнётся там какая-нибудь заварушка, а это же мина замедленного действия, Ближний Восток, полыхнуть может в любой момент и придётся Людке брать автомат в руки и идти на войну.
— Да ну! — всплеснула руками жена: — Где Людка и автомат? У неё же маникюр! Но я к тому веду разговор, что мы тоже не обязаны быть привязаны к России. Жить можно где угодно.
— Да где? — спросил Данил. — У нас тут жильё, работа, родители, дочка в школу ходит. Кто нас где-то ждёт? Да и языков я не знаю.
— Языки можно выучить, это не проблема, на работу можно устроиться, менеджеры везде нужны, жильё можно снимать на первых порах, а потом тут продадим, там купим.
— Кать, ну хорош уже, пустое это всё, давай уже спать, — сказал Данил. — Меня все равно не призовут. Я автомат на срочке держал в руках только два раза, на присяге и один раз на полигон возили, три патрона дали стрельнуть, и то никуда не попал. Есть люди и поспособнее меня, с опытом, спецназовцы всякие, десантники, морпехи, которые в "горячих точках" воевали, их и заберут. Да там поди уже добровольцы в очередь выстраиваются в военкоматах, наверняка есть масса желающих. А мы не добровольцы. Так что тут даже и обсуждать нечего, гаси ночник, завтра на работу.
***
Утром на работу не вышел Саша Шумков. Начальник отдела менеджмента Илона Николаевна сказала, что Шумков отпросился на несколько дней по состоянию здоровья. Но здоровье у Саши было богатырским, он вел здоровый образ жизни, ходил в качалку, ел только полезные продукты, пил специальные коктейли, закалялся в проруби, и трудно было заподозрить, что Шумков вообще может болеть. В обеденный перерыв Данил набрал его, ради интереса.
— Санёк, ты, говорят, приболел? — спросил он в трубку.
— Привет, Даня, — ответил Шумков. — Тут такое дело, старик, слышал же, вчера объявили мобилизацию?
— Слышал, — кивнул Данил.
— Так вот, мы тут мозгами с Ксюхой пораскинули, собрали всё ценное, руки в ноги и в аэропорт. В общем, сейчас я в Алма-Ате, сняли номер в гостинице, а дальше видно будет, может в Грузию или Армению подадимся. Ты только Илоне не говори. Официально я пока приболел. А там видно будет, я сам ей всё сообщу.
— Погоди, ты что, мобилизации испугался? Ты ведь даже не служил!
— Да в том-то и дело, что не служил и не хочу. А заставят. Нафига мне это? Я вообще мирный человек. Миролюбивый. Зачем мне умирать за чьи-то шкурные интересы? Вот мы и решили свалить на время, пока всё не успокоится.
— Сегодня утром в курилке мы уже обсуждали новость про мобилизацию. Пашка Заслонов, из торгового зала, сказал, что Симоньян говорила в эфире, что забирать будут только с боевым опытом.
— Ахаха! Ты что, веришь Симоньян? Да они сейчас что угодно скажут!
— А как же теннис? Ты забыл, что мы по четвергам играем в теннис?
— Теннис подождёт, старик, жизнь важнее.
— Так ты реально испугался? — спросил Данил.
— Да ничего я не испугался! — вскипел Шумков. — Но я не хочу класть свою жизнь на алтарь чьих-то идеалов, понимаешь? Вот патриоты пусть и воюют, им эта война по кайфу, а мне нет. И да, можешь считать, что я испугался. Сильно испугался. Испугался обречённости какой-то, где от тебя ничего не зависит. Когда тебя превращают в маленькую пешечку и двигают по шахматной доске под какого-нибудь ферзя специально на убой. Не люблю я, старик, попадать в мутные омуты, засосёт и не выберешься, а мне жить хочется и жизни этой радоваться.
— Ясно, — ответил Данил. — Ладно, будь на связи, если что изменится, я тебе сообщу. Может, это вообще прикол какой-то. Может, вообще сегодня или завтра объявят, что это какое-то недоразумение.
***
Данил не следил за ситуацией на фронте. Это его не интересовало от слова совсем. Он знал, что где-то на западной окраине идёт война и наши героические войска всё время побеждают, так говорили по телевизору, ну или совершают жесты доброй воли, отдавая какие-то территории обратно противнику. Но в целом, Данил не проваливался в эти новости, ему это было не интересно.
Его жизнь была расписана на годы вперёд, работа, настольный теннис по вечерам в четверг, бассейн в субботу, в воскресенье — выезды на природу. Катя тоже работала, дочка ходила в школу и в музыкалку. Летом они традиционно ездили отдыхать в Турцию и Египет. Из обязательных платежей — продукты и вкусняшки, развлечения, коммуналка, налоги, ипотека, и кредит на новенький "Фольксваген" для Кати. Тем не менее, денег на всё хватало, а когда не хватало — родители подбрасывали взаймы, а потом не принимали эти деньги обратно, отнекивались.
В целом, считалось, что жизнь у них налажена и стабильна. Так многие знакомые жили из их окружения. Радовались мелочам и почти не грустили, потому что жизнь для грусти редко подкидывала поводы. И ничто не могло изменить их жизнь, никаких неожиданных поворотов даже представить себе был нельзя.
Но когда Данил возвращался с работы домой и стоял в пробке, ему в истерике позвонила жена, которая приходила с работы раньше.
— Даня, оно пришло! — чуть ли не прорыдала Катя в трубку.
— Кто пришло? — недоуменно спросил Данил.
— Оно! Повестка!
— Повестка это она, женского рода, — попытался смягчить ситуацию Данил. — Да и не могла она прийти. Ты что-то путаешь. Её должны вручить мне лично, под роспись. А мне никто ничего не вручал. И в конторе по этому поводу тишина. Должны были прийти ко мне на работу, раз дома в будни никого днём нет.
— Ничего я не путаю! — в трубке плакала жена. — Вот оно, в почтовом ящике лежит.
— Так может, это не оно? — улыбнулся Данил.
— Да оно, я же вижу! Написано, повестка!
— Катя, так может это повестка в суд, по ДТП. Помнишь, пару месяцев назад один алкаш в меня въехал и задел ещё старушку на пешеходном переходе? Вот наверное по этому делу вызывают.
— Даня, тут написано при-быть в воен-комат, — прорыдала жена.
— Ладно, Кать, успокойся, — сказал Данил. — Скорее всего, просят прибыть для уточнения каких-то данных, так бывает. Я скоро приеду, разберёмся. Думаю, что ничего страшного в этом нет. Тебе купить что-нибудь вкусненького по пути?
— Не надо, — хлюпала носом жена, — Ты главное поскорее приезжай, мне страшно.
— Не бойся, — улыбнулся Данил. — Я скоро буду.
***
Данил с любопытством вертел в руках клочок бумаги.
— Вот видишь, ничего страшного, написано "на учебные сборы", — объяснил он Кате.
— Ага, как же, учебные сборы, на следующий день после объявления мобилизации, — усомнилась жена. Но она уже заметно успокоилась.
— Но ведь я ни разу не был на военных сборах,— заметил Данил. — А другие ребята были. А то, что принесли домой, так они просто не знают, где я работаю. Я же не сообщал об этом в военкомат. Я туда вообще ни разу не ходил, как со срочной службы вернулся. А на предыдущей работе не сообщал, куда устроился. Так что всё разъяснилось, это просто призывают на военные сборы.
— А что это такое? — спросила Катя.
— Это на пару недель от силы, потом вернут домой, — объяснил Данил. — Мне рассказывали, что на этих военных сборах, просто мужики торчат в казарме, бухают, и ничего не делают. Их ещё партизанами называют. Так что ничего страшного. А, кроме того, эти дни на работе оплачиваются.
— Ты главное много не пей, а то неизвестно, какая там компания попадётся, — попросила Катя.
— Ну ты же меня знаешь, я редко пью и немного, — успокоил её Данил. — Буду стараться вести здоровый образ жизни. Какая никакая, а армия, надо соответствовать. Может, отжиматься от пола буду или на турнике пару раз подтянусь, время надо проводить с пользой для организма.
— Я отпрошусь с работы, чтобы тебя проводить, — решила Катя.
—Кать, ну не надо, ты чего, это же всего на две недели, — улыбнулся Данил. — Ты даже заметить не успеешь, что меня не было.
Вечером того же дня Данилу позвонил его старинный приятель Вовка Маковецкий и сообщил, что ему тоже пришла повестка на сборы, на работу, и он расписался за неё.
— Пойдёшь? — спросил его Данил.
— Да я что, горем что ли убитый? — рассмеялся Вовка. — Я взял отпуск без содержания и завтра поеду к маменьке в деревне, в Сибирь. Глухомань там редкостная, никто и никогда не найдёт. Отдохну, поброжу с ружьишком по тайге, буду время от времени в интернет заглядывать, узнавать про ситуацию.
— Так ведь накажут, если не прибудешь в военкомат, — усомнился Данил.
— Да там штраф смешной, я узнавал, — ответил ему Вовка. — Ничего мне не будет. Да и, думаю, не до меня им сейчас. А когда всё уляжется, вернусь, как ни в чём не бывало, думаю, за месячишко всё утрясется. А ты что, пойдёшь?
— Пойду, раз повестка, — подтвердил Данил. — Я же военнообязанный и присягу на срочке давал.
— Ну и дурак, ты за неё даже не расписывался, — ответил Вовка. — Тебя же на войну загребут. Ты что, воевать собрался?
— Это не на войну, на сборы, — ответил Данил. — Если бы на войну, то так бы и написали.
— Ну-ну, ты всё как маленький, Данька, веришь большим дядям, — сказал Вовка. — Я им вообще не верю. Я тоже присягу когда-то давал и что ж теперь? Я им священный долг в своё время отдал, но почему-то именно я всё время им оказываюсь должен, а когда они обо мне позаботятся? В общем, пока исчезну на какое-то время, а там видно будет.
***
Катя повезла дочку в школу, а Данил заскочил на работу, вручил директору Калантарову повестку, объяснив, что его призывают на военные сборы и он хочет отпроситься на сегодня, чтобы собрать вещи.
— Егорычев, ты хоть распишись в ней, — Калантаров ткнул пальцем в место для росписи. — А потом дуй в отдел кадров, пусть снимут ксерокопию и вложат в личное дело, а корешок о вручении надо будет сдать в военкомат, у них эта штука подотчётная.
Данил старательно расписался в повестке.
— Как думаешь, надолго это? — спросил Калантаров.
— Фёдор Ильич, это на пару недель.
— Гм, — хмыкнул директор. — А может ты и прав. Но вчера и сегодня наша организация на мужчин заметно обеднела. Кто заболел, кто внеочередной отпуск взял, а кто просто потерялся и трубку не берёт. Егорычев, может тебе тоже отпуск взять? Я войду в ситуацию, подпишу.
— Ну нет, Фёдор Ильич, — ответил Данил, — Никакого отпуска мне не надо, бегать я не намерен. Раз пришла повестка на военные сборы, надо идти. Считаю, что бегать от государства это ниже собственного достоинства.
— Идеалист ты, Егорычев, — сказал Калантаров. — Ну, как говорится, с Богом, ступай, раз твёрдо решил. Да, в кадрах напиши заявление на сегодняшний отгул, я подпишу.
***
Актовый зал военкомата был битком набит народом. Данил оглядывался по сторонам, вокруг всё были незнакомые лица. Обычные мужики, кто постарше, кто помладше, кто победнее одет, кто побогаче, а кто сразу явился в камуфляже. Но все они были с котомками, рюкзаками и баулами. Все оживленно разговаривали друг с другом и никто не понимал, чего от них, собственно, хотят.
К трибуне вышел военком, седой подполковник. Круги под глазами свидетельствовали, что он эти пару ночей не спал.
— Попрошу тишины! — громко сказал он.
Зал продолжал шуметь.
— Внимание! Тишина в студии! Эй вы, там на галёрке! Отставить разговоры! Будете шуметь, ничего важного не услышите, так и отправитесь в войска без информации!
Зал заметно притих.
— Мужики, надолго я вас не задержу, — сказал военком. — В первую очередь хочу выразить благодарность за то, что вы пришли. Потому что пришли не все. Многие испугались, их теперь ищут, дело подсудное. А вы молодцы, настоящие и добросовестные. Как вам известно, Президент подписал Указ о мобилизации. Согласно этому Указу граждане, получившие повестки, мобилизуются в войска, для выполнения задач.
— Так нас же на военные сборы призвали! — возмущенно крикнул кто-то с переднего ряда. Зал снова зашумел.
— Попрошу тишины! — снова громко сказал военком. — Да, в повестках написано о военных сборах. По сути, таковыми ваша служба и будет являться! Вы пройдете переподготовку, вспомните, как стрелять и метать гранаты, вспомните свои военные специальности. А затем... будете охранять склады. То есть, нести караульную службу вдали от боевых действий! Или, в самом лучшем случае, на третьей линии обороны. Дело в том, что сейчас эти задачи приходится выполнять военнослужащим контрактной службы, которых в войсках не хватает. Вот вы их и замените на охране объектов. По крайней мере в областном военкомате до меня довели такую информацию.
— А надолго это?! — спросил кто-то. — Новый год хочется провести дома!
— Я не знаю, — ответил военком. — Но точно знаю одно, мы люди военные, присягу Родине давали. Надеюсь, всё это ненадолго. Как мне сообщили опять же в областном военкомате, месяца на три, предварительно. Сейчас конец сентября. Октябрь, ноябрь, декабрь... К Новому году должны быть дома!
— Влипли мы, короче, — прошептал коротко стриженный крепыш, что сидел рядом с Данилом.
Надо будет позвонить жене, предупредить, подумал Данил. Предупредить и постараться успокоить, объяснить, что всё будет хорошо. А всё обязательно будет хорошо.
***
А через четыре часа всех отпустили домой. То ли мест не было на сборном пункте, то ли отправку транспортом обеспечить не смогли. Повеселевшие мужики, в обнимку с провожающими отправлялись по домам. Где-то заиграла гармошка и подвыпившие родственники пустились в пляс. Данил сразу позвонил жене. Катя несказанно обрадовалась, весь вечер они провели вместе, отправив дочку к бабушке и дедушке.
Отправку отменяли ещё два раза. Никто уже не верил, что их вообще когда-то отправят, всё это казалось какой-то игрой в солдатики, но их наконец-то отправили. Под плач провожающих и под песню из динамика "Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей..." Денис в душе радовался, что Кати среди провожающих не было. Предыдущие два раза она честно отпрашивалась на работе и приходила вместе с ним к военкомату.
***
Что Данил хорошо запомнил из срочной службы, это запахи. Запахи сапожного крема, запахи обмундирования и казённых стен казармы, запахи коллектива, вынужденного проводить всё время вместе, все вместе эти запахи сливались воедино в запах армии. Теперь к армейским запахам прибавились запахи спиртного и перегара, рыбных и мясных консерв, которые мобики вскрывали прямо в казарме, игнорируя походы в столовую (им казалось, что еда невкусная, да и строем ходить не был никакого желания).
Офицеры и сержанты в казарму почти не заглядывали, только на вечернюю поверку, пересчитать перед отбоем личный состав, а новоявленные военнослужащие сочились через КПП и стены за водкой в ближайшие магазины. Никто не знал, как зовут командиров и где эти командиры находятся, поэтому любой офицер, назвавшийся командиром, мог что-то требовать. Но офицеры старались обходить это недисциплинированное воинство стороной, зная, что этот личный состав — явление временное, закончится переподготовка и всех этих гавриков наконец-то отправят по частям.
После завтрака их вывозили на грузовиках на полигон. Впрочем, занятий толком не проводилось. Два раза они стреляли из автоматов, по целому магазину патронов, стреляли из положения лежа и стоя. Один раз их учили метать гранаты из окопов. Всё остальное время они бродили по полигону, глядя на то, как занимаются другие, или сидели где-нибудь, сбиваясь в кучки, в ожидании колонны на обед.
Все быстро простыли и заметно кашляли. В казармах было прохладно, а на полигоне сыро, бушлаты и шапки вымокали, а просушить их не было возможности. Зато в казарме имелся душ с горячей водой, что многих удивляло, и мужики всё свободное время весело плескались в душе.
Во всём этом была какая-то неорганизованность, офицеры и сами толком не знали, чему обучать, кроме азов, и обучали вяло. Когда Данил спросил у какого-то майора, а будут ли им преподавать тактическую медицину или взрывное дело, офицер пронзительно посмотрел на него, затем подумал и сказал, что где-то в домике есть инструктор по такмеду, если сильно надо, то можно найти его и записаться на курсы.
Домиками называли вагончики-модули. Данил пошёл по домикам, но инструктора по тактической медицине он не нашёл. Не то что бы ему была нужна эта медицина, но Данил понимал, что в любом случае эти знания могут пригодиться. И хотелось занять своё время с пользой. Ведь после обеда их снова привозили на полигон, и мужики снова слонялись без дела, радуясь, что до них начальству никакого дела нет и скоро их снова отправят в казарму, где можно будет завалиться на кровать или выпить. Всё это было похоже на те "партизанские" рассказы, в которых приятели весело вспоминали о военных сборах.
Данил таки нашёл инструктора по медицине.
— Прислал кто? — спросил инструктор.
— Нет, я сам, посчитал, что это пригодится, — ответил Данил.
— Правильно посчитал, — кивнул инструктор. — Это спасёт тебе жизнь в будущем.
— Думаете, придётся оказаться на войне? — спросил Данил.
— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил инструктор. — В войсках людей не хватает, личный состав подвыбит, кое-как держит позиции, где-то приходится даже отступать. Думаешь, вас сюда просто так привезли? Переподготовить, научить хоть чему-то и вперёд, в окопы. Надо же кому-то дыры затыкать.
— А почему тогда нас ничему толком не учат? — спросил Данил.
— Это вопрос не ко мне, и даже не командованию учебки, — сказал инструктор. — Москве этот вопрос задавай. А вы сюда свалились как снег на голову, все учебные планы полетели к черту. Мы тут контрактников и срочников обучаем. Контрактники — мотивированы, они сами выбрали службу, срочники — любознательные, а с вашей махновщиной что делать — никто ума не приложит.
— Как что делать, — удивился Данил. — Нас тоже надо учить! А то бардак тут у вас какой-то! Начальников не найти! Я даже не знаю, кто у меня командир роты.
— Вас сюда к нам в нагрузку прислали. А вам в командиры рот отрядили взводных, не снимая с них основных обязанностей. И что этим сержантам делать с оравой поддатых взрослых мужиков? Да вас реально боятся, а военная полиция в казармы пока не суется. Вот и обходят вас сержанты стороной, от греха подальше. Скажи спасибо, хоть казармы выделили, другие роты пришлось выселить срочно и утрамбовать, коек наставили в три ряда. Но вам же без разницы, вы даже в столовку не ходите. Одним словом, партизаны.
— Мы же не виноваты, что нас прислали, — ответил Данил. — Будь наша воля, сидели бы дома, жили своей обычной жизнью. А раз мы тут, то учите.
— Вас сколько сюда привезли? — спросил инструктор. — И сколько приходит ко мне на занятия? Четыре человека, ты будешь пятым. Вот и делай выводы, насколько это вам нужно, чему-то научиться. Патроны по мишеням пожгли, гранаты пошвыряли, окопы научились отрывать, и то ладно, остальному на месте научитесь. Я кстати, эти занятия провожу в нагрузку, по собственному почину, после занятий со срочниками и контрактниками. Никто мне за это не доплачивает. Но то, что пришёл — молодец, фамилию свою назови, запишу в журнал.
— Егорычев Данил, рядовой, — назвался Данил.
— Коробков Миша, сержант, — представился инструктор. — А всё же молодец, Егорычев, что пришёл, поверь, эти знания тебе точно пригодятся.
Данил действительно добросовестно посещал занятия. Ему был интересно. Но курсантов и в самом деле было немного. Остальной воинский коллектив ничего изучать не хотел, раз не требовали. За две недели всем уже порядком надоела эта учёба и хотелось, наконец, приступить к охране складов.
Тем временем до некоторых товарищей стало уже доходить, что охраной складов дело не обойдётся. По располагам пошли разговоры о том, что скоро их отправят на фронт. Некоторые хватались за голову, а кто-то надеялся что вернётся теперь домой с орденом или медалью. Воодушевленных было больше, чем удручённых. Всем наконец-то хотелось заняться чем-то настоящим, мужским делом. Но отправка всё откладывалась.
Данил каждый вечер звонил родителям и жене, рассказывал им какие-то забавные истории, делая вид, что армия это увлекательно и полезно. Катя уже свыклась, смирилась, лишь спрашивала, когда его отпустят домой. Дочка рассказывала о своих занятиях и тоже интересовалась, когда он вернётся. В эти минуты Данил понимал, как сильно скучает о своим.
***
— Так, построились все. Вот здесь будете рыть, — сказал какой-то военный в камуфляжной куртке.
Вокруг гремела канонада. Небо наливалось свинцовыми тучами. Земля была запорошена снегом, а под снегом сочилась вода, уставные берцы моментально промокли.
— Что рыть? — не понял Чибисов, товарищ Данила.
— Окопы рыть, твою маму, — сказал военный.
— А вы кто? — спросил Чибисов.
— Командир я ваш, позывной Седой, — представился военный. — Отрывайте окопы, пока не накрыло!
— А зачем нам знать ваш позывной, если у нас и раций нет? — спросил Чибисов.
— Рации выдадут, потом, а пока ройте окопы!
Бойцы стали вынимать сапёрные лопатки из чехлов, но не успели они отрыть и периметра своих окопов, как вокруг пронзительно засвистело.
— В укрытия! — закричал Седой.
Но укрытий не было и все бросились кто куда. Кто-то прыгнул за корягу, кто-то пытался залечь в жидких кустах, кто-то просто замер на земле. Вокруг ложились мины или снаряды, выковыривая из земли снег и воду. Что именно это было, Егорычев на тот момент не знал. Данил лежал на земле, закрывая голову руками. Всё вокруг пришло в какое-то невообразимое смятение. Свист, взрывы, крики. Стало страшно, что мина или снаряд попадет прямо в тебя. Если осколки — не так страшно, Данил уже умел оказывать медицинскую помощь при осколках, а если такая мина или снаряд попадёт в человека — его разрывает на куски.
Когда всё закончилось, на земле остались ямы от разрывов и одна яма была наполнена красной водой и кусками камуфляжной куртки. Его звали Седой, подумал Данил. Это всё, что он знал о своём первом боевом командире.
— Ну что, охломоны, с боевым крещением вас! — неизвестно откуда материализовался крупный мужик в масхалате. — Познакомились с крупным калибром? Кто старший? Доложить о потерях!
— Вон, — Данил указал пальцем в ещё дымящуюся воронку. — Седой.
— Ох ты ж, — сказал мужик. — Не повезло-то как. Надо бы его собрать в кучку, я пришлю за ним бойцов. Земля пухом. Бойцы, я ваш командир батальона Рябушинский, нового ротного назначу позже. Есть сержанты тут?
— Есть! — крикнул Рома Едиханов. — Младший сержант Едиханов!
— Принимай пока командование ротой на себя, Едиханов!
— А что делать, товарищ комбат? — растерялся Едиханов.
— Снимать трусы и бегать, — предложил Рябушинский. — Что вам было приказано? Зарываться в землю, противник прорывается в этом районе! Надо его сдержать! Прорывается на технике! Танки и бронемашины! Самоходка у них на подхвате. Что арта сумеет разнести, то разнесёт, что пропустит — то ваше. Всем всё понятно? Ребята, закапывайтесь, быстро!
— А чем его сдержать, товарищ комбат? У нас же только автоматы одни и гранаты! — спросил Данил.
— Хороший вопрос, — похвалил Рябушинский. — Фамилия, боец.
— Рядовой Егорычев, — назвался Данил.
— Будешь пока исполнять обязанности заместителя командира роты, Егорычев, — сказал комбат. — А сдерживать врага, ребята, вы будете своим присутствием, отсекайте пехоту. А против железа я вам расчёт ПТУРа в помощь дам. Не дрейфь, пехота, всё будет пучком!
Это было самое начало, но далеко не конец. Данил рыл окопы, прятался от обстрелов и птиц, ходил в атаки туда, где "никого нет", мёрз и голодал, стоял по колено в воде, стрелял и матерился, матерился и стрелял, перевязывал товарищей и себя, ловил кур в заброшенной деревне, а потом жарил их, форсировал речушки и снова зарывался в землю, плакал, когда убил любимую собаку. Чего только не было до тех пор, пока его серьёзно не ранило.
***
— Вот и закончилась твоя служба. Скажи мне, сын, ведь всё это было не напрасно? — спросил его постаревший отец.
Они сидели на лавочке возле мангальной зоны в саду. Данил задумчиво шевелил веточкой шающие головёшки в мангале. Рядом на столике стояла опустевшая бутылка коньяка и две рюмочки. Отец был похож на старый гриб из сказки "Морозко", сморщенный, с большим носом-картошкой, но бесконечно добрый и мудрый, родной.
— Почти три года ты воевал, — степенно продолжал отец бесцветным старческим голосом. — Мы внимательно следили за тем, что происходит на фронте, переживали конечно. Катя вся извелась. Радовались, когда тебе удавалось позвонить и когда тебя отпускали в отпуск. Переживали, когда от тебя долго не было вестей. Мама твоя слегла, не выдержала. Потом узнали, что ты в госпитале, ранен. Радовались, что живой остался. Катя сразу примчалась к тебе и не отходила от тебя после операций, молодец девчонка, не ожидал от неё. И вот ты вернулся насовсем, твоя война закончилась.
— Катя моя мировая, — кивнул Данил. —Люблю её и никогда не забуду, что ей довелось пережить. И вас с мамой тоже очень люблю. И дочку свою. Как здорово, что вы у меня есть. Мой надёжный тыл. Я много думал о вас. Даже когда не был связи или когда всё был плохо — я всегда помнил о вас. И это мне душу согревало. А знаешь, пап, я ещё до сих пор вспоминаю того сержанта, инструктора по медицине, Коробкова. Если бы не его наука, я бы не выжил. И командира своего вспоминаю, Рябушинского, классный был мужик, жаль погиб. И ребят своих вспоминаю, погибших и живых.
— Так скажи мне сын, не напрасно это всё было?
— Нет, папа, всё это было не напрасно. Знаешь, когда мне пришла та повестка — я мог смалодушничать, как многие. Я же долго думал об этом, всю ночь, тебе рассказываю сейчас, но об этом никто больше не знает. Думал, идти или не идти, идти или не идти... И так всю ночь эту мысль гонял, не спалось. Катя спала, прижавшись к груди, и было понимание, что я её могу никогда больше не увидеть. Кто-то ведь не пришёл, проигнорировал. Вот приятель мой, Вовка, спрятался, потом вылез и ничего ему не было, как жил, так и живёт, похахатывает. Или на работе у нас был парень, Саша Шумков, сбежал, сейчас в Армении сидит без работы, просит, чтобы я ему денег прислал. Правильно они поступили или нет, не мне судить, это их дело. Но я знаю точно, что я поступил правильно, по совести.
— Верно, по совести, — кивнул отец.
— Я многое понял, папа, повзрослел. Стал осознавать, что если бы не мы, всё могло закончиться для страны очень печально. По сути, мы спасли тогда армию от разгрома. Да, неумелые, неопытные, плохо дисциплинированные, но спасли, выдюжили, хотя и полегли многие. И там, на фронте, я стал понимать, отчего случилась эта война, хотя раньше даже не думал об этом. Изнанку всю увидел, два разных мира. И осознал, что руководство наше было право, оно видело то, чего не видим мы.
— Но ведь был бардак в самом начале? — спросил отец. — Ты же сам мне про это рассказывал.
— Бардак был, — подтвердил Данил. — Огромнейший бардак. Страшенный. И Мобилизация была проведена в спешке, из рук вон плохо, не организованно. Но щенков учат плавать, бросая в воду, иначе никак. И мы теперь основной костяк армии, самые опытные. Я себя до сих пр по привычке к армии причисляю, хотя какой я теперь армеец. Но свою задачу я выполнил, домой вернулся, руки ноги на месте, живой. И теперь мне любая задача по силам, папа.
— Знаешь, Даня, а я горжусь тобой, — признался отец. — Всё таки мы правильно тебя с мамой воспитали. Вырастили настоящего человека. Рад, что всё закончилось хорошо. Хочу пожелать, чтобы все твои ребята тоже остались живы. Жаль, коньяк закончился. Я бы выпил за это.
— Не считаю себя героем, — ответил Данил. — Просто так вышло. У нас был один парень, Рахим, он называл это Кысмэт, предназначение. Дескать, всё предопределено и на всё воля Божья и никуда ты от неё не денешься. А для наших пацанов хочется, чтобы их наконец поменяли и отпустили домой, не дожидаясь ранений или цинка. Они это заслужили, папа. Ведь у нас, по сути, сейчас вся армия стала опытной. Мобиков можно и по домам распустить. Это будет справедливо. Они заслужили. Нам очень не хватает в этой жизни справедливости. Изголодались по ней, если честно. Так пора бы уже начинать её вершить, эту справедливость. Иначе всё это иногда похоже на равнодушие и забывчивость. А такого быть не должно.
2025 г. Андрей Творогов
P.S. Автор сердечно благодарит Юрия Анатольевича К., который прислал помощь для А.Творогова на карту редактора канала и двух неизвестных спонсоров, который перевели свои донаты с помощью кнопки Дзена "Поддержать автора".
От редакции. Желающие поддержать нашего автора военных рассказов могут это сделать, отправляя посильную помощь для А.Творогова на карту редактора ( Сбер 2202 2032 5656 8074 редактор Александр К.), или отправить донат через кнопку Дзена "Поддержать". Автор очень ценит Ваше отношение и всегда выражает искреннюю благодарность. Вся помощь от читателей передается автору, за декабрь она будет фиксироваться тут.
Рассказы А.Творогова публикуются только на нашем канале, прочитать их можно в этой подборке.