После родов моя богатая мама приехала в роддом и, увидев самую дешевую палату, спросила.
- Дочь, тебе не хватало 500 тысяч в месяц?
Я удивленно ответила
- Какие 500 тысяч? Ты о чем?
В ту же секунду в палату вошли свекровь с мужем в дорогих нарядах с кучей денег в руках и побледнели от ужаса.
Марина Соколова очнулась от наркоза и первым делом почувствовала боль. Тупую, тянущую, разливающуюся по всему низу живота. Потом услышала писк аппаратуры и чей-то далекий плач. Детский плач. Ее ребенок. Она с трудом повернула голову. В пластиковой прозрачной кроватке лежал сверток в казенном голубом одеяле. Маленький, сморщенный, с закрытыми глазками. Мальчик. Три килограмма восемьсот граммов счастья. Взгляд скользнул по палате. Четыре койки. Обшарпанные стены с трещинами, потолок с желтыми разводами от протечек, древний линолеум. Общая палата. Самая дешёвая, зато бесплатная.
Если бы ей сказали пять лет назад, что она окажется здесь, рассмеялась бы в лицо. Пять лет назад Марина была дочерью Елены Павловны Соколовой, владелицей сети частных клиник «Мёдэлит» в Екатеринбурге. Семь клиник, 400 сотрудников. Мать построила империю с нуля, начав с крошечного кабинета в 90-х. Отец ушел, когда понял, что жена зарабатывает больше. Оставил записку. «Не могу так жить». Марина его почти не помнила. Елена Павловна вырастила дочь одна. Были няни, гувернантки, репетиторы. Мать работала по 16 часов в сутки, но каждое воскресенье они проводили вместе. Железное правило. Марина росла в огромном доме на московской горке. Трехэтажный особняк с бассейном и кинозалом, отдельная комната размером с квартиру, гардеробная с дизайнерскими вещами, карта без лимита.
Но она ненавидела все это. Ненавидела косые взгляды одноклассниц, шепот за спиной. «Это дочка той самой Соколовой». Мальчиков, которые подкатывали не к ней, а к маминым миллионам. Ощущение, что она не человек, а приложение к состоянию. В 18 лет Марина съехала в общежитие. Мать приехала на «Мерседесе», оглядела комнату с продавленными кроватями и спросила.
- Зачем?
- Хочу сама. Сама заработать, сама решать. Не потому, что ты можешь. а потому что я могу.
Елена Павловна кивнула.
- Хорошо. Но помни, я рядом.
- Не понадобится», — отрезала Марина.
Она ошиблась. Первые два года были счастливыми. Стипендия, подработки, статьи для газет, денег впритык, но это были ее деньги. Она научилась готовить из дошираков, растягивать джинсы на три сезона, радоваться чашке кофе. А потом появился Антон. Супермаркет «Пятерочка», полка с крупами. Марина считала, что выгоднее гречка по акции или рис.
- Берите гречку, — сказал мужской голос. - Цена за килограмм ниже.
Парень лет 25. Обычное лицо, русые волосы, Серые глаза. Джинсы. Толстовка. В корзинке макароны, сосиски, хлеб. Они проболтали 40 минут между полками. Антон Веренёв. Менеджер в логистической компании. 85 тысяч в месяц. Съёмная комната. Никаких накоплений. Родом из Первоуральска. Отец умер. Мать пенсионерка.
- Обычная жизнь, — пожал он плечами. - Ничего интересного.
Именно это ее зацепило. Обычная жизнь. После золотых клеток. Простая. Настоящая. Они начали встречаться. Прогулки, дешевые кафе, кино на утренних сеансах. Антон был внимательным, заботливым, смешил глупыми шутками. Марина не рассказывала о матери. Боялась, что все изменится. Через четыре месяца правда выплыла. В кофейне по телевизору репортаж о благотворительном фонде Елены Павловны.
- О, Соколова! — хмыкнул Антон. - Эти медицинские олигархи совсем оборзели.
Марина замерла.
- Это моя мать.
Он смотрел на нее, не моргая.
- Нет. И ты живешь в общаге? Работаешь за копейки? Покупаешь гречку по акции?
- Да.
Он рассмеялся.
- Ну, ты даешь. Думал, такие только в кино бывают. У тебя мать миллиарды ворочает, а ты гречку считаешь.
- Я хочу сама.
- Уважаю», — кивнул он. И ничего не изменилось. Он не начал просить денег. не стал заискивать, просто остался тем же Антоном. Марина влюбилась окончательно. Через полгода он познакомил ее с матерью. Первоуральск, двухкомнатная хрущевка. Галина Степановна Веренева, 62 года, полная, с крашенными рыжими волосами и золотыми зубами. Халат с цветочками, тапочки.
- Так это твоя Марина? — оглядела с ног до головы. - Ну, проходи.
Обои в цветочек, ковер на стене, сервант с хрусталем, чай, бутерброды с докторской.
- На журналиста учишься? Много платят?
- По-разному.
- А родители кто? Мама бизнесом занимается.
Галина Степановна прищурилась, но расспрашивать не стала. Марина не знала, что свекровь уже все выяснила. Нашла фотографии в интернете, сопоставила лица, поняла, какую золотую рыбку поймал сын. В тот же вечер она позвонила Антону.
- Молодец, сынок, правильную выбрал. Главное — не упустить.
Через год Антон сделал предложение. Крыша высотки, ночной город, кольцо в бархатной коробочке.
- Мариша, я не богатый. Нет квартиры, машины, накоплений. Только я сам. Но обещаю. Сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Она расплакалась. Это был тот самый мужчина, честный, простой, любящий ее, а не мамины миллионы. Сказала «да». Елена Павловна выслушала новость молча.
- Приезжай. Поговорим.
Особняк на московской горке. Мраморная лестница, хрустальные люстры. Мать ждала в кабинете.
- Я все знаю. Антон Веренев, 27 лет, менеджер, зарплата 85 тысяч. Мать — пенсионерка, бывший бухгалтер.
- Ты проверяла его?
- Ты моя единственная дочь.
- Не имела права.
- Имела.
Мать достала папку. Кое-что интересное есть. Внутри распечатки, выписки, скриншоты. Три года назад он взял кредит на 800 тысяч. Официально на ремонт. Фактически проиграл в онлайн-казино. Марина перевернула страницу. Транзакции на игровой сайт.
- Это было до меня. Он закрыл кредит.
- Человек, способный проиграть миллион, может сорваться снова. И еще его мать знает, кто ты.
- Что? Галина Степановна знает о моем состоянии.
- Судя по переписке с подругами, очень радуется удачному выбору сына.
- Ты читала чужую переписку?
- Она не шифруется в соцсетях.
Марина встала.
- Я выйду за него. С благословением или без.
- Без моих денег.
- Что?
- Ты говорила, хочешь сама. Так вот, проверю. Выйдешь за него ни копейки. Никакой помощи. Посмотрим, как долго продержится любовь.
- Отлично, справлюсь.
Хлопнула дверью. Свадьба была скромной. ЗАГС, ресторанчик, 20 гостей. Платье за 15 тысяч, костюм на прокат. Елена Павловна не пришла. Прислала сообщение. «Люблю тебя. Когда поймешь ошибку, звони». Марина не позвонила. Переехали к Галине Степановне. Двушка в Хрущевке, маленькая комната. Марина работала удаленно. Статьи для интернет-изданий. Антон ездил в Екатеринбург. В субботу утром она услышала разговор свекрови с соседкой.
- Представляешь, Валь, у этой соплюшки мамаша, миллионерша. Соколова, слышала? Только толку пока никакого. Дурочка принципиальная, денег не берет. Но ничего, забеременеет, поумнеет. К мамочке побежит, а там и нам перепадет.
- А если не побежит? Куда денется?
Марина стояла в коридоре, не дыша. Антон знает, что делать. Она вернулась в комнату. Убедила себя, свекровь просто болтает. Антон ни при чем. Он любит ее. Через две недели узнала, что беременна. Галина Степановна кивнула.
- Будет внук. Расходы увеличатся.
Антон обнял, поцеловал, сказал правильные слова. Но что-то в глазах. Какой-то расчет. Марина отогнала мысли. Гормоны. С этого момента установился странный режим. Антон отдавал зарплату матери. Та распоряжалась бюджетом с важностью министра финансов. Марине выдавали две тысячи в неделю на продукты.
- Мало», — сказала она. - Я беременна.
- Не транжирь, — отрезала свекровь. Я всю жизнь на копейки жила.
Марина не стала спорить. Взяла дополнительные заказы. Работала ночами. Покупала нормальную еду тайком. Прятала в комнате. Токсикоз выматывал. Отеки, давление, головокружение. Врач выписала витамины и препараты.
- Восемь тысяч рублей. Восемь тысяч? — взвилась свекровь. За витаминки? Я без них рожала, и ничего.
Марина посмотрела на Антона. Тот сидел с новеньким айфоном.
- Мам, может, правда нужно?
- Откуда деньги? Еле концы сводим.
Марина купила витамины сама. На деньги от ночных смен. А тем временем в доме происходили странные вещи. Новый шелковый халат у свекрови. На распродаже. Золотые серьги. Подруга продала. Айфон у Антона. Рабочий. Компания выдала. Костюм, часы, ботинки. Каждой вещи находилось объяснение. На седьмом месяце Марину накрыло желание съесть клубнику. Галина Степановна, купите клубники. Очень хочется.
- В ноябре. Знаешь, сколько стоит?
Через три дня принесла полкило. Швырнула на стол. На, жри. Марина открыла пакет. Полугнилые ягоды, раздавленные, с плесенью.
- Спасибо. Закрылась в ванной и проплакала полчаса.
Однажды услышала разговор свекрови по телефону.
- Да, Валь. В Турцию едем. Две недели. Пятизвездочный. Все включено. Эту дома оставим. Куда ее с пузом?
В Турцию. Пятизвездочный отель. А ей — гнилую клубнику. Марина начала копать. В комнате свекрови в нижнем ящике комода нашла тетрадь. Бухгалтерская книга. Даты, суммы. И строчка, от которой потемнело в глазах. 3 апреля. Поступление от Соколовой Е.П. 500 тысяч рублей. Назначение для Марины на семейные нужды. Перелеснула. Ещё, ещё. Каждый месяц с марта по 500 тысяч. От Елены Павловны. С пометкой «Для Марины». Мать платила. Все это время, несмотря на ссору, на ультиматум, на гордые слова, а они забирали деньги себе. Восемь месяцев. Четыре миллиона рублей.
- Что ты тут делаешь?
В дверях стояла Галина Степановна. Побелела, увидев тетрадь.
- Это не то, что ты думаешь. Могу объяснить.
- Можете?
Марина поднялась. Страх исчез. Осталась холодная ярость.
- Объясните, как восемь месяцев крали деньги моей матери?
Скандал был страшный. Свекровь визжала. Деньги на счет сына, значит, его. Компенсация за то, что терпит принципиальную дурочку. Антон мямлил. Хотели сделать сюрприз. Копили на квартиру. Марина не стала слушать. Собрала вещи. Уехала. Сняла комнату в Екатеринбурге. Продолжала работать. Матери не позвонила. Гордость. Роды начались на две недели раньше. Скорая, перинатальный центр, общая палата. 18 часов. Кровотечение. Переливание. Очнулась. Увидела сына. 3,8 кг. Здоровый. Справилась. Одна.
Утром медсестра заглянула.
- Соколова, посетитель. Женщина солидная.
Сердце ёкнуло.
- Пусть войдёт.
На пороге Елена Павловна. Элегантный костюм, идеальная укладка. Среди облезлых стен, как бриллиант в мусорном ведре. Подошла к кроватке. Долго смотрела на внука. В глазах блеснула влага. Оглядела палату. Трещины, разводы, дешевое одеяло. Повернулась к дочери.
- Мариша, объясни мне. Тебе не хватало 500 тысяч в месяц.
- Каких 500 тысяч? Мама, о чем ты?
- Я 9 месяцев переводила твоему мужу по 500 тысяч. В назначении писала «Для тебя». 4,5 миллиона. Где они?
Марина открыла рот. И в эту секунду дверь распахнулась. На пороге Антон и Галина Степановна. Оба в дорогих нарядах. Он — новый костюм, блестящие часы. Она — норковая шубка, золотые серьги, сумка от известного бренда. В руках у Антона пачка денег. Пятитысячные, толстая стопка. Только что сняли подарок новорожденному, чтобы выглядеть заботливыми. Вошли, улыбаясь. Увидели Елену Павловну. Застыли. Лица стали белее простыней. Пачка выпала из рук. Купюры рассыпались по грязному линолеуму. Тишина. Только за стеной плакал чей-то ребенок. Марина смотрела на мужа, на свекровь, на деньги на полу. Вот оно, момент истины. Теперь будет интересно... Елена Павловна медленно повернулась к вошедшим. Лицо ее не дрогнуло, только глаза сузились. Так смотрит кошка на мышь за секунду до прыжка.
- Какая встреча! — произнесла она ровным голосом, от которого по спине бежал мороз. - Антон Сергеевич, Галина Степановна, вижу, у вас все хорошо. Норка, золото, наличные пачками. А моя дочь в общей палате с тараканами рожала.
Галина Степановна открыла рот, закрыла, снова открыла, как рыба, выброшенная на берег.
- Мы это подарок принесли внуку.
- Внуку?
Елена Павловна шагнула к ней. Каблуки простучали по линолеуму, как молоточки судьи.
- Вы сказали, внуку?
- Ну да. Антошин сын. Наш внук.
- Ваш внук, — повторила Елена Павловна. - Интересно. А скажите мне, Галина Степановна, на какие деньги вы купили эту шубу?
- Это... это старая... с рынка.
- С рынка?
Елена Павловна достала телефон, пролистала что-то.
- Снежная королева. Коллекция этого года. 180 тысяч рублей. Я навела справки.
Галина Степановна побагровела.
- Вы что, следите за нами?
- Я слежу за своими деньгами, которые 9 месяцев переводила на счет вашего сына, с пометкой «Для моей дочери». 4,5 миллиона рублей. Где они?
Антон стоял у стены, вжавшись в нее спиной. Лицо серое, на лбу выступил пот.
- Елена Павловна, я могу объяснить.
- Объясните.
- Мы... Мы хотели сделать сюрприз Марине, накопить на квартиру. Начали откладывать.
- Накопить на квартиру, зевнула Елена Павловна. - Ресторан «Высоцкий» — 23 тысячи за ужин. Отель в Турции — 350 тысяч за две недели. Автосалон, первоначальный взнос на Киа Оптима — 400 тысяч. Ювелирный магазин, серьги — 45 тысяч. - Это вы так на квартиру копили?
Она протянула телефон. На экране выписка. Столбики цифр, даты, названия магазинов и ресторанов.
- Моя служба безопасности очень тщательно работает. У меня есть каждый чек, каждая транзакция. Хотите посмотреть?
Марина лежала на кровати и смотрела на это, как на кино. Странное ощущение, будто это происходит не с ней, будто она зритель в дешевом театре. 4,5 миллиона, а она ела гнилую клубнику.
- Мама, она приходила с рынка, — вдруг сказала она. Голос был хриплый, чужой. Приносила ягоды, полкило, гнилые, швыряла на стол и говорила «Жри», а у нее серьги за 45 тысяч.
Елена Павловна повернулась к дочери. В глазах что-то дрогнуло. Боль? Ярость?
- Ты работала ночами, — сказала она тихо. - Я знаю. Мне докладывали. Беременная, с давлением, на восьмом месяце, сидела за ноутбуком до трех ночи, чтобы заработать на витамины.
- Откуда ты...
- Я никогда не переставала за тобой присматривать. Думала, ты просто упрямая, не хочешь тратить деньги, откладываешь. не знала, что до тебя ни копейки не доходят.
Галина Степановна вдруг выпрямилась. В глазах вспыхнул злобный огонек.
- А вы что хотели? — завизжала она. - Деньги насчет сына пришли, значит, его деньги. Он глава семьи, он решает. А ваша дочка — транжира, все бы ей на себя тратить. Мы ее кормили, поили, приютили, а она нос воротит. Компенсация нам полагалась за то, что терпели эту выскочку.
Соседки по палате притихли. Полная женщина на соседней кровати натянула одеяло до подбородка. Молоденькая девчонка у окна снимала на телефон, глаза круглые от восторга. «
- Вот это контент!
- Уберите телефон! — бросила Елена Павловна, не оборачиваясь.
Девчонка мгновенно спрятала гаджет под подушку.
- Значит, компенсация.
Елена Павловна снова повернулась к свекрови.
- За что именно? За то, что моя дочь убирала вашу квартиру, готовила вам еду, работала, пока вы ездили на курорты.
- Она жила в нашем доме.
- В вашем доме. В хрущевке. В проходной комнате. Пока вы тратили ее деньги на рестораны.
- Это не ее деньги. - Галина Степановна топнула ногой. – На счет Антона приходило, значит, его.
- В каждом платежном поручении было указано назначение. «Для Марины на семейные нужды». Это называется целевой перевод, и его нецелевое использование — это статья 160 Уголовного кодекса «Присвоение вверенного имущества». Антон дернулся. - Уголовный кодекс. До шести лет лишения свободы. При сумме свыше двух с половиной миллионов особо крупный размер.
Тишина. Галина Степановна побледнела так, что рыжие волосы стали казаться оранжевыми на фоне серого лица.
- Вы... Вы не посмеете... Это наша семья. Внутреннее дело...
- Посмею! — отрезала Елена Павловна. - Ещё как посмею.
Она достала телефон, набрала номер.
- Артём Викторович, приезжайте. Да, прямо сейчас. Да, с документами. Жду.
Убрала телефон.
- Через 20 минут здесь будет мой юрист. С полным пакетом документов, выписки, чеки, свидетельские показания. Можете бежать, но это только усугубит вашу ситуацию.
Антон вдруг рухнул на колени.
- Елена Павловна, пожалуйста, я не хотел. Это все мама. Она заставила.
- Заставила? - Галина Степановна взвизгнула. - Ах ты предатель! Я тебя вырастила, выкормила, а ты меня сдаешь?
- Мам, ну ты же сама говорила, бери деньги, они богатые, не обеднеют.
- Я говорила? Ты сам первый полез. Мам, смотри, сколько капнуло. Давай машину купим. Забыл?
Они орали друг на друга, размахивая руками, брызгая слюной. Антон вскочил с колен, тыкал пальцем в мать, та отмахивалась сумкой от известного бренда. Марина смотрела на них и чувствовала странное спокойствие, будто что-то внутри нее умерло, и ей стало легче. Это ее муж. Человек, которого она любила, которому верила, ради которого ушла от матери, жила в нищете, работала ночами беременная. Он стоял посреди палаты и орал на собственную мать, пытаясь спасти свою шкуру. Жалкий, мерзкий, чужой.
- Хватит, — сказала Марина. Они не услышали, продолжали орать. - Хватит! — рявкнула она так, что проснулся ребенок в кроватке и заплакал.
Марина осторожно взяла сына на руки, прижала к груди. Маленькое тельце, теплое, живое. Ее мальчик. Единственное, что осталось от этого брака.
- Мама, — сказала она, глядя на Елену Павловну, — забери нас отсюда. Меня и его. Я хочу развода.
- Развода? - Антон шагнул к ней. - Марина, подожди. Мы можем все обсудить.
- Не подходи.
- Это мой сын. Я имею права.
- Права? - Марина усмехнулась. - Ты девять месяцев воровал деньги у беременной жены. Пока я работала ночами, чтобы купить витамины. Ты ужинал в ресторанах. Пока я ела гнилую клубнику, твоя мать покупала шубы. Какие права, Антон?
- Я... я не знал, что тебе так плохо.
- Не знал? Ты видел, как я сижу за ноутбуком в три ночи. Видел, как у меня отекают ноги. Видел, как я прошу деньги на витамины. И молчал. Девять месяцев молчал.
- Я думал, ты хочешь сама.
- Я хотела сама, — кивнула Марина. И справилась сама. Без тебя, без твоих денег, без твоей помощи. А теперь справлюсь без тебя вообще.
Дверь палаты открылась. Вошел мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме с кожаным портфелем. За ним еще двое, моложе, тоже в костюмах.
- Елена Павловна, - кивнул первый. - Мы здесь.
- Артем Викторович. - Елена Павловна указала на Антона и Галину Степановну. - Знакомьтесь, это люди, которые 9 месяцев присваивали мои переводы. 4,5 миллиона рублей.
Юрист окинул их взглядом, профессиональным, оценивающим. Документы при мне. Полная выписка по счету, история транзакций, чеки, назначение платежей. Состав преступления очевиден. Присвоение денежных средств в особо крупном размере. Статья 160 УК, часть 4.
- Это произвол! — завизжала Галина Степановна. - Мы ничего не крали. Деньги пришли на счет сына.
- С целевым назначением. - Спокойно ответил юрист. - Для Марины, на семейные нужды. Вы потратили эти средства на личные нужды, не имеющие отношения к получателю. Это классическое присвоение.
- Мы семья, какая разница, кто тратит?
- Юридически большая разница. Кроме того, - он открыл портфель, достал папку, здесь показания свидетелей. - Соседи, коллеги, продавцы магазинов — все подтверждают ваш образ жизни, рестораны, курорты, покупки. И все знают, что ваша невестка жила в нищете.
Галина Степановна затравленно оглянулась. Соседки по палате смотрели на нее с брезгливым любопытством, как на таракана под увеличительным стеклом.
- Марина», — вдруг сказал Антон. Голос его изменился, стал тихим, жалким. - Марина, пожалуйста, я люблю тебя, правда люблю. Я был слабым, я знаю. Мама давила, я не мог отказать. Но я тебя любил. Всегда.
Марина смотрела на него. На это лицо, которое когда-то казалось ей родным. На эти глаза, в которых она видела будущее.
- Ты любил. - Повторила она. - А я работала ночами беременная и плакала в ванной из-за гнилых ягод. Это твоя любовь, Антон.
- Я исправлюсь.
- Поздно. - Она отвернулась.
Елена Павловна подошла к дочери, осторожно коснулась ее плеча.
- Мариша, ты уверена?
- Да.
- Хорошо. - Мать повернулась к юристу. - Артем Викторович, оформляйте. Полный пакет. Развод, лишение родительских прав, взыскание ущерба, уголовное дело.
- Лишение родительских прав? - Антон дернулся. - Это мой ребенок.
- Ребенок, которого ты обворовывал 9 месяцев, — отрезала Елена Павловна. - Ребенок, чья мать не могла купить витамины, пока ты ужинал в ресторанах. - Ты хочешь быть отцом? Тогда верни все до копейки.
- У меня нет четырех миллионов.
- Знаю. Поэтому мы заберем все, что есть. Машину, которую вы купили на мои деньги, вещи, драгоценности. А остальное будете выплачивать. Долго.
Галина Степановна вдруг бросилась к Елене Павловне, схватила за руку.
- Пожалуйста, не надо полицию. Мы вернем, все вернем, только не тюрьма.
Елена Павловна брезгливо отняла руку.
- Вы девять месяцев унижали мою дочь, кормили ее гнилой едой, смотрели, как она работает ночами беременная. И теперь просите пощады?
- Я не знала, я думала, она сама так хочет.
- Вы знали, вы вели бухгалтерию, записывали каждый рубль, и ни разу не поделились с невесткой.
Галина Степановна отступила. Лицо ее исказилось. Страх, злоба, отчаяние.
- Это все она! — вдруг заорала она, тыча пальцем в Марину. - Она виновата! Приехала, хвостом крутила, сына моего захомутала. Знала, на что шла. Богатенькая, а изображала бедную овечку. Думала, мы ей в ножки поклонимся. Сама виновата, сама!
- Мама, замолчи! - Антон схватил ее за руку.
- Не замолчу! - Она вырвалась. - Всю жизнь горбатилась, копейки считала, а тут это явилось со своими миллионами. И еще нос воротит. Я заслужила, заслужила нормальную жизнь, а она... «
- Галина Степановна, — холодно сказал юрист, - все, что вы сейчас говорите, будет использовано против вас. Советую замолчать.
Она осеклась. Рот открыт, глаза бегают, тишина. В кроватке захныкал ребенок. Марина осторожно покачала его, прижала к себе.
- Мама, — сказала она, не глядя на свекровь, — можно я перееду к тебе? На первое время, пока не найду жилье.
- Мариша, — Елена Павловна присела на край кровати, взяла дочь за руку. - Ты будешь жить со мной столько, сколько захочешь. Я уже приготовила детскую. Надеялась, что...
Она не договорила. Глаза снова заблестели. Марина впервые за долгие месяцы почувствовала, как что-то теплое разливается в груди. Не радость, для радости было еще рано. Но облегчение. Надежда.
- Спасибо, — прошептала она.
Юрист откашлялся.
- Елена Павловна, нужны подписи, заявление о разводе, отказ от совместного имущества, согласие на лишение родительских прав.
- Какое согласие? — Антон шагнул вперед. - Я не дам согласия.
- Тогда будет суд, — пожал плечами юрист, - с вашей историей, долгий, грязный и бесперспективный для вас. Елена Павловна имеет связи в судейском сообществе. Вы представляете, как будет выглядеть дело? Муж воровал деньги у беременной жены, пока она работала ночами и ела гнилую еду. Как думаете, на чьей стороне будет судья?
Антон молчал.
- Плюс уголовное дело, — продолжал юрист. - Присвоение в особо крупном, от пяти до десяти лет, с вашей матерью как соучастницей.
- Мама ни при чем.
- Мама вела бухгалтерию. - Юрист показал тетрадь в клетчатой обложке. - Каждая сумма, каждый расход — это прямое доказательство умысла.
Галина Степановна всхлипнула.
- Сынок, сделай что-нибудь.
- Что я могу сделать? — огрызнулся Антон. - Ты меня втянула. Бери деньги, они богатые, не обеднеют. Вот и добрались.
- Я тебя втянула? Да ты первый побежал машину покупать.
Они снова начали орать друг на друга. Юрист переглянулся с Еленой Павловной.
- Достаточно - сказала она Елена Павловна. - Антон, Галина Степановна, у вас есть выбор. Первый вариант. Вы подписываете все документы добровольно. Отказ от родительских прав, признание долга, обязательство возврата. Машину и ценные вещи мы заберем в счет погашения. Уголовное дело возбуждать не будем.
- А второй?» — хрипло спросил Антон.
- Второй. Суд. Уголовное дело. Публичный процесс, журналисты, позор. И в конце — реальный срок. Для вас обоих.
Тишина. Антон посмотрел на мать. Та — на него. Два человека, которые только что орали друг на друга, теперь стояли плечом к плечу, загнанные в угол.
- Мы подпишем, — глухо сказал Антон.
- Сынок, - начала Галина Степановна.
- Мам, заткнись. Просто заткнись.
Юрист достал из портфеля стопку бумаг.
- Присядьте сюда. Здесь, здесь и здесь подписи. Каждая страница — инициалы.
Антон взял ручку. Рука дрожала.
- Марина, — сказал он, не поднимая глаз, — Прости меня. Правда прости. Я не хотел.
- Подписывай, — ответила она.
Он подписал. Галина Степановна тоже, размазывая слезы по щекам. Юрист собрал документы.
- Машина во дворе?
- Да.
- Ключи.
Антон достал из кармана брелок. Юрист забрал.
- Драгоценности?
- Дома. В шкатулке.
- Мои люди подъедут сегодня, составят опись.
Галина Степановна зарыдала в голос.
- Все заберете. Все. Ничего не оставите.
- Вы сами ничего не оставили, — холодно ответила Елена Павловна. - Моей дочери, моему внуку. Все пропили и прогуляли. Теперь получаете то, что заслужили.
Она повернулась к Марине.
- Я договорилась с главврачом. Тебя переведут в отдельную палату, нормальную. Отдохни, приди в себя. Завтра заберу вас домой.
- Спасибо, мама.
Елена Павловна наклонилась, осторожно поцеловала дочь в лоб. Потом внука, который снова задремал.
- Я тебя люблю, — сказала она тихо. - Всегда любила, даже когда мы ссорились.
- Я тоже, — прошептала Марина.
Елена Павловна выпрямилась, повернулась к свекрови и бывшему зятю.
- А вы? Вон отсюда! Охрана проводит.
Как по команде, в дверях появились двое крепких мужчин в черных костюмах.
- Пройдемте, — сказал один из них, жестом указывая на выход.
Галина Степановна попыталась рвануться к кроватке с ребенком.
- Дайте хоть посмотреть на внука.
Охранник преградил ей путь.
- Вы подписали отказ от всех прав. Ребенок вам никто.
- Это мой внук».
- Был, — отрезала Елена Павловна. - Теперь нет.
Галину Степановну вывели под руки. Она упиралась, орала, проклинала всех. но охранники держали крепко. Антон шел сам. На пороге обернулся.
- Марина!
- Прощай, Антон!
Дверь закрылась. Марина откинулась на подушку. Сын мирно спал на ее груди. Теплый, живой, ее.
- Как назовешь? — спросила Елена Павловна.
- Не знаю еще. Думала, что Антон, в честь отца. Теперь точно нет.
- Может, Павел, в честь моего отца, твоего дедушки?
- Павел Соколов, — попробовала Марина на вкус.
- Павлик. Да, мне нравится. Елена Павловна улыбнулась впервые за все это время. - Павел Соколов, хорошее имя.
Она присела на край кровати, взяла руку дочери.
- Мариша, прости меня.
- За что?
- За то, что не проверила, доходят ли деньги. За то, что позволила тебе страдать. За то, что была такой упрямой.
- Ты? Упрямой? - Марина слабо улыбнулась. - Интересно, в кого это я такая?
- В меня, точно в меня! - Они помолчали.
- Мам, — сказала Марина, — я тоже прости за то, что не слушала, за то, что ушла, за то, что не звонила.
- Ты хотела сама. Я понимаю, я в твоем возрасте была такой же. И что, тоже нарвалась на мерзавца?
Елена Павловна грустно усмехнулась.
- Твой отец. Думаешь, почему он ушел? Не потому, что я больше зарабатывала, а потому, что я обнаружила, что он три года сливал деньги из нашего общего бизнеса. Прямо как твой Антон, только масштаб побольше.
- Ты мне не рассказывала.
- Не хотела, чтобы ты думала плохо об отце. Теперь какая разница.
Марина сжала мамину руку.
- Мы справимся, - сказала она.
- Да? Конечно, справимся. Мы же Соколовы.
В дверь постучали. Вошла медсестра, молоденькая, улыбчивая.
- Марина Алексеевна, вас переводят в палату люкс. Можете встать?
Марина кивнула. С помощью мамы и медсестры поднялась, осторожно прижимая к себе сына. Новая палата оказалась раем после ада. Отдельная комната с видом на парк, удобная кровать, нормальная детская кроватка, телевизор, даже холодильник.
- Отдыхай», — сказала Елена Павловна. - Я приеду завтра утром. Привезу нормальную одежду, детские вещи.
- Мам... - Марина вдруг почувствовала, как глазам подступают слезы. - Спасибо. За все.
- Это я должна благодарить. - За внука! Елена Павловна осторожно коснулась щечки спящего Павлика. - Он красивый. Весь в тебя.
Она ушла. Марина осталась одна. Положила сына в кроватку, села на кровать, посмотрела в окно. За стеклом моросил дождь, серый и холодный. Но в палате было тепло и светло. Она думала о последних месяцах, о работе ночами, об унижениях, о гнилой клубнике, о том, как верила мужу, как защищала его перед матерью. Дура. Наивная дура. Но сейчас все позади. Новая жизнь. Чистый лист. Павлик захныкал во сне. Марина наклонилась над кроваткой, погладила его по щеке.
- Все будет хорошо, малыш», — прошептала она. - Обещаю, мы справимся. Мы же Соколовы.
За окном выглянуло солнце, первое за много дней. Луч упал на кроватку, и Павлик улыбнулся во сне. Марина улыбнулась тоже. Впервые за долгие месяцы. Через три дня Марину выписали. У входа в перинатальный центр ждал черный «Мерседес» с водителем, тот самый, на котором мать когда-то приезжала в общежитие. Елена Павловна вышла из машины, приняла из рук дочери сверток с Павликом.
- Какой он крошечный! — прошептала она. Забыла уже, какие они маленькие.
- 3 800, не такой уж крошечный, — улыбнулась Марина.
- Для меня крошечный, мой внук.
Они сели в машину. Водитель, пожилой мужчина с седыми усами, обернулся.
- С возвращением, Марина Алексеевна! Поздравляю с сыном!
- Спасибо, Михалыч!
Машина тронулась. За окном поплыли улицы Екатеринбурга. Серые дома, голые деревья, люди в темных куртках. Октябрь выдался холодным.
- Куда мы? - спросила Марина.
- Домой, на Московскую горку.
Особняк, место, откуда она сбежала пять лет назад. Место, куда поклялась не возвращаться.
- Я приготовила тебе комнату, - продолжала Елена Павловна, - твою старую, и рядом детскую для Павлика. Все новое, все чистое.
- Мам, я не хочу быть обузой.
- Мариша. - Мать положила руку ей на колено. - Ты моя дочь, единственная. А это мой внук, единственный. Какая абуза?
- Я имею в виду, надолго я там не задержусь. Найду работу, сниму квартиру.
- Об этом поговорим потом. Сейчас отдыхай, приходи в себя. Ты только что родила.
Марина замолчала. Смотрела в окно, но не видела улиц. В голове крутились мысли, обрывками, вспышками. Антон на коленях.
- Я люблю тебя, правда люблю, — Галина Степановна с золотыми серьгами. - Компенсация нам полагалась. Пачка денег на грязном линолеуме, гнилая клубника. Ночи за ноутбуком, когда глаза слепались, а живот тянуло.
- Мам», — сказала она вдруг, — а что с ними будет?
- С кем?
- С Антоном, с Галиной Степановной».
Елена Павловна помолчала.
- Машину забрали вчера, ценности описали, набралось тысяч на триста, остальное будут выплачивать.
- Они же нищие теперь.
- Они и были нищие, просто жили на чужие деньги.
- А квартира?
- Квартира в Первоуральске. Собственность Галины Степановны. Ее мы не тронем, пусть живут.
- То есть они вернутся туда?
- Уже вернулись. Вчера. Соседи рассказали. Въезжали на старом такси с мешками. Галина Степановна орала на весь двор, проклинала всех.
Марина представила эту картину. Свекровь, бывшая свекровь, без норковой шубки, без золотых сережек, с мешками вместо чемоданов. Соседки у подъезда, которые еще недавно завидовали, теперь шепчутся за спиной. Странно, но Марина не чувствовала злорадства, только усталость и облегчение.
- А Антон? — спросила она.
- Что? Антон?
- Он... Как он?
Елена Павловна посмотрела на дочь внимательно.
- Тебе не все равно?
- Не знаю. Наверное, должно быть все равно. Но...
- Понимаю». Мать вздохнула.
- Ты его любила. Это не проходит за три дня.
- Я его ненавижу».
- Это тоже. Ненависть и любовь — две стороны одного. Когда станет все равно... Значит, отпустило.
Машина свернула на московскую горку. Знакомые улицы, знакомые дома. Вот парк, где Марина гуляла в детстве. Вот кафе, где они с мамой завтракали по воскресеньям. Ворота особняка открылись автоматически. Машина въехала во двор. Дом стоял все такой же, трехэтажный, белый, с колоннами у входа. Только деревья вокруг стали выше, разрослись за пять лет.
- Добро пожаловать домой, — сказала Елена Павловна. Марина вышла из машины. Павлик проснулся, заворочался в одеяле. Она прижала его к себе покрепче.
- Идем, малыш, познакомлю тебя с твоим новым домом.
Внутри все изменилось. Мебель другая, шторы другие, даже картины на стенах. Но ощущение осталось прежним. Простор, свет, тепло.
- Я сделала ремонт два года назад, — объяснила Елена Павловна. - Надоело жить в музее.
- Красиво.
- Твоя комната на втором этаже. Пойдем, покажу.
Они поднялись по лестнице. Коридор, двери, поворот. И вот она, комната Марины. Бывшая комната. Теперь здесь было все по-другому. Светлые стены, мягкий ковер, большая кровать с балдахином. Рядом дверь в детскую.
- Можно? Марина кивнула на дверь.
- Конечно.
Детская оказалась еще лучше, чем та, которую Марина видела в роддоме. Просторнее, светлее. Огромное окно с видом на сад. Мягкие кресла для кормления. Целая библиотека детских книг на полках.
- Мам... - Марина почувствовала, как глаза защипала. - Это все для нас?
- Для вас. Для моей семьи.
Марина положила Павлика в кроватку. Он сразу успокоился, засопел, засунув кулачок в рот.
- Ему здесь нравится, — улыбнулась она.
- Еще бы! Я заказывала матрас из Италии, ортопедический, специально для новорожденных.
Они вышли из детской, прикрыли дверь.
- Мариша, — сказала Елена Павловна, — мне нужно тебе кое-что сказать.
- Что?
- Пойдем в кабинет.
Кабинет матери, святая святых. Сюда Марина в детстве заходила только по особым случаям. Массивный стол красного дерева, кожаные кресла, стеллажи с книгами и папками. Елена Павловна села за стол, указала дочери на кресло напротив.
- Я провела расследование по Антону и его семье.
- И? Кое-что интересное нашлось. Она достала из ящика папку, толстую с надписью Веренев А.С.
- Помнишь, я говорила про казино? Три года назад 800 тысяч.
- Да. Это был не первый раз. И не последний.
Марина похолодела.
- Что ты имеешь в виду?
- Антон продолжал играть. Все время, пока вы были женаты. Тайком, по ночам. С телефона.
- Но откуда тогда деньги? Он же не в минусе был.
- Не в минусе, потому что мои переводы покрывали его проигрыши.
Елена Павловна открыла папку, показала распечатки.
- Смотри, каждый месяц от 50 до 100 тысяч на онлайн-казино.
- За 9 месяцев около 700 тысяч. 700 тысяч?
- Да. Из тех четырех с половиной миллионов, что я переводила. Остальное они тратили на роскошь.
Марина смотрела на цифры. Столбики дат, сумм, названий игровых сайтов.
- Он врал мне, — сказала она глухо. - Все это время врал.
- Не только это. Елена Павловна перевернула страницу. - Помнишь его повышение?
- Когда зарплата якобы выросла до 120 тысяч?
- Да.
- Никакого повышения не было. Он уволился из трансгрупп четыре месяца назад.
- Что?
- Уволился. За прогулы и появление на работе в нетрезвом виде. Последние четыре месяца он нигде не работал. Жил на мои деньги и врал тебе, что ездит в Екатеринбург.
- А куда он ездил?
- В игровой клуб. на окраине города. Там его знают как постоянного клиента.
Марина откинулась в кресле. Голова кружилась. Четыре месяца. Четыре месяца он врал, что ходит на работу. Каждое утро уходил, каждый вечер возвращался, уставший, раздраженный. А на самом деле...
- Почему ты мне раньше не сказала?
- Узнала только сейчас. Мои люди копали глубже после того, как все вскрылось. И это еще не все?
Елена Павловна помолчала.
- Есть еще кое-что, но ты можешь не хотеть это знать.
- Говори.
- У Антона была любовница. Последние полгода.
Тишина. Марина сидела неподвижно, смотрела в стену, не моргая. Любовница, пока она работала ночами беременная, пока ела гнилую клубнику, пока экономила на витаминах.
- Кто она?
- Девушка из того же игрового клуба, 23 года, без определенных занятий. Он снимал ей квартиру, на мои деньги, разумеется.
- Снимал квартиру? Да, однушку на Уралмаше, 40 тысяч в месяц.
Марина вдруг рассмеялась. Громко. Истерически.
- Марин...
Елена Павловна встревоженно поднялась.
- Все нормально, мам. Просто...
Она вытерла выступившие слезы.
- Просто я думала, что хуже некуда. Оказывается, есть куда.
Я не должна была говорить.
- Нет, должна. Марина глубоко вздохнула, успокаиваясь. Я должна знать, за кого выходила замуж. Игрок, вор, лжец, изменник. Полный набор.
- Мариша, знаешь, что самое смешное?
- Я защищала его перед тобой. Говорила, что он изменился, что люди меняются. Какая же я дура.
- Ты не дура, ты просто любила. Любила.
Марина горько усмехнулась. Идиота, который проигрывал мои деньги и развлекался с другой, пока я рожала его ребенка. Елена Павловна обошла стол, обняла дочь.
- Все закончилось, — сказала она тихо. - Он больше не имеет к тебе никакого отношения.
- А его любовница?
- Квартиру я оплачивать не собираюсь, а у Антона денег нет. Она съехала на прошлой неделе.
- Так быстро?
- Любовь до первой финансовой проблемы. Классика.
Марина помолчала.
- Мам, а что дальше?
- В смысле?
- С ними. С Антоном, с Галиной Степановной. Они будут выплачивать долг?
- Будут. 4,5 миллиона, минус 300 тысяч, которые мы забрали имуществом. Остается 4,2». Я готова дать рассрочку на 10 лет, по 35 тысяч в месяц.
- Это почти вся зарплата Антона, если он найдет работу.
- Найдет, придется. Или уголовное дело, выбор за ним.
- А Галина Степановна?
- Она на пенсии. Пенсия около 20 тысяч. Будет вносить сколько сможет. То есть они будут жить в нищете, в той нищете, которую сами себе организовали. Если бы не воровали, жили бы нормально.
Марина кивнула. Справедливо. Жестоко, но справедливо.
- А я? — спросила она. - Что мне делать?
- Тебе — отдыхать, растить сына, приходить в себя.
- Я не могу просто сидеть. Мне нужно работать.
- Зачем?
- Потому что я не хочу быть нахлебницей. Ты же знаешь, я...
- Хочешь сама. Знаю. - Елена Павловна улыбнулась. - Мариша, ты только что прошла через кошмар. Дай себе время. Хотя бы полгода. Потом найдешь работу, если захочешь.
- А деньги? Какие деньги? На жизнь? На ребенка? Я не хочу брать у тебя...
- Мариша. Мать села рядом, взяла ее за руки. - Послушай меня. Те четыре с половиной миллиона — это были твои деньги. Я переводила их для тебя. Они должны были обеспечить тебе комфортную жизнь с мужем и ребенком. То, что их украли, — не твоя вина.
- Но...
- Дай мне закончить. Я возвращаю тебе эти деньги. Все четыре с половиной миллиона —На твой счет. Это не подачка и не милостыня. Это... Твое. По праву.
- Мам, я не могу. Можешь. Елена Павловна достала из ящика банковскую карту. Вот. Счет открыт на твое имя. Деньги уже там.
Марина смотрела на карту. Обычная пластиковая карточка. 4,5 миллиона рублей.
- Это слишком много.
- Это справедливо. Ты заработала эти деньги. Своими страданиями, своим трудом, своей болью. Теперь они твои.
Марина взяла карту. Пальцы дрожали.
- Спасибо, — прошептала она.
- Не за что благодарить. Это я должна благодарить тебя.
- За что?
- За внука, за то, что вернулась, за то, что дала мне шанс все исправить.
Они обнялись, долго сидели так, не разжимая рук. Потом из детской раздался плач Павлика, требовательный, голодный.
- Иди, — сказала Елена Павловна, — твой сын зовет.
Марина поднялась, вышла из кабинета, на пороге обернулась.
- Мам! Я рада, что вернулась.
- Я тоже, Мариша. Я тоже.
Прошел месяц. Марина привыкала к новой жизни. Вставала ночами к Павлику, кормила, укачивала, днем гуляла с коляской по парку, дышала свежим воздухом. Вечерами сидела с мамой за ужином, разговаривала. Впервые за много лет по-настоящему разговаривала. Елена Павловна оказалась совсем другой, чем Марина помнила. Не холодной бизнес-леди, а теплой, заботливой бабушкой. Она могла часами возиться с Павликом, носить его на руках, петь колыбельный смешным хриплым голосом.
- Ты никогда мне не пела, — сказала как-то Марина.
- Пела, — возразила мать. - Каждое воскресенье ты просто не помнишь.
Антон пытался звонить. В первую неделю по 10 раз в день. Марина не брала трубку. Потом он начал писать сообщения. Длинные, слезные, полные обещаний.
- Марина, прости меня. Я все осознал. Я изменюсь. Клянусь. Дай мне еще один шанс. Ради сына. Я люблю тебя. Всегда любил. Эта девушка... ничего не значило.
Марина удаляла сообщение, не читая. Через две недели Антон приехал к особняку. Стоял у ворот, кричал, требовал встречи. Охрана вызвала полицию, его увезли. После этого наступила тишина. А потом звонок от подруги Ксюши.
- Маринка, ты не поверишь! — затороторила она в трубку. - Видела твоих бывших!
- Где?
- В пятерочке на Уралмаше. Антон работает там грузчиком. Представляешь? Таскает коробки.
- Грузчиком?
- Да. В синей спецовке, весь потный. Меня не узнал, а я его сразу. Похудел, осунулся. Жалкий такой.
Марина не знала, что чувствовать. Злорадство? Жалость? Равнодушие?
- А свекровь? — спросила она.
- Не видела. Но соседи говорят, сидит дома, никуда не выходит, болеет вроде.
- Болеет?
- Ну, типа того. То ли давление, то ли сердце. Скорую вызывали на прошлой неделе.
Марина положила трубку. Долго сидела, глядя в окно. Галина Степановна болеет. Та самая женщина, которая кормила ее гнилой клубникой и называла транжирой, которая ездила в Турцию на ее деньги. Жалко? Нет. Но и радости нет. Просто пустота. Прошел еще месяц. Павлик рос, набирал вес, начал улыбаться. Марина часами могла смотреть на него, гладить пушистую макушку, целовать крошечные пальчики. Она начала думать о будущем. Работа, карьера, своя жизнь. Не могла же она вечно сидеть у мамы.
- Хочу устроиться в редакцию, — сказала она однажды за ужином. - Писать статьи, как раньше. Только нормально, в штат.
Елена Павловна кивнула.
- Хорошая идея. Могу помочь с рекомендациями.
- Нет, сама найду.
- Опять? Сама?
- Да. Марина улыбнулась. Только на этот раз. С твоей поддержкой за спиной. А не назло. Договорились. Она разослала резюме в несколько изданий. Через неделю пришло приглашение на собеседование от журнала «Уральский репортер». Серьезное издание, хорошая репутация. Собеседование прошло отлично. Главный редактор седой мужчина с хитрыми глазами. Прочитал ее статьи, кивнул одобрительно.
- Неплохо. Язык живой, темы интересные. Беру на испытательный срок. Три месяца, потом в штат.
- Спасибо.
- Только учти, работы много, дедлайны жесткие. Справишься с ребенком?
- Справлюсь. У меня помощь есть.
- Тогда ждем в понедельник.
Марина вышла из редакции «Окрыленная». Новая работа, новая жизнь, новая она. На улице моросил дождь, но ей было все равно. Она шла по мокрому тротуару и улыбалась. Впереди ждал особняк на московской горке. Мама, которая снова стала близкой. Павлик, который уже научился держать головку. А позади... Тёмное, тяжёлое, болезненное. Но позади. Марина остановилась на перекрёстке, подняла лицо к небу. Капли дождя падали на щёки, смешиваясь с другими каплями, тёплыми, солёными. Слёзы? Может быть. Но не от горя, от облегчения.
- Мы справились, Павлик, — прошептала она, хотя сын был дома. - Мы справились. И пошла дальше, навстречу новой жизни, той, которую построит сама, но на этот раз не одна, не одна.