— Ты хоть понимаешь, что он там натворил? Или для тебя это просто «мальчик немного пошалил», как в прошлый раз, когда он блевал с балкона на соседский кондиционер?
Илья швырнул на пол грязную, пропитанную запахом болотной тины и солярки куртку. Тяжелые ботинки глухо ударились о ламинат, оставляя на полушках куски сырой глины. Он только что вернулся с промзоны, где три часа ждал эвакуатор, наблюдая, как его единственный источник дохода вытягивают из кювета лебедкой.
Лена стояла у плиты, помешивая что-то в маленькой кастрюльке. Она была в своем домашнем халате, с аккуратно убранными волосами, и эта её утренняя нормальность, эта попытка сохранить бытовой уют посреди катастрофы, бесила Илью больше, чем открытый перелом бампера его грузовика.
— Тише, Илья, пожалуйста, — она даже не обернулась, её голос звучал приглушенно, почти шепотом. — Дениска только уснул. Ему очень плохо, он ударился головой, когда подушка сработала. Я варю ему бульон, ему нужно восстановить силы. Не кричи, у него, наверное, сотрясение.
Илья замер, не дойдя до ванной. Он медленно повернул голову в сторону гостиной. Там, на их разложенном диване, поверх дорогого пледа, лежало тело. Денис спал в одежде — в рваных джинсах и одной кроссовке. Вторая, видимо, осталась где-то в педальном узле «Форда». Рот его был открыт, и с уголка губ на подушку стекала вязкая нитка слюны. В комнате стоял такой густой, плотный дух перегара, что казалось, если чиркнуть спичкой, воздух вспыхнет синим пламенем.
Это был не запах веселого застолья. Это был запах застарелого, ядовитого запоя, смешанный с запахом немытого тела и чужой наглости.
— Ему плохо? — Илья прошел в комнату и встал над спящим родственником. Ему захотелось схватить этот мешок с костями за шкирку и вышвырнуть в окно. — Лен, ты сейчас серьезно? У него сотрясение? А ты знаешь, что у моего «Транзита» морды нет? Там радиатор в салоне, Лена! Двигатель с опор сорвало. Рама винтом пошла. Моя машина — тотал. Металлолом. А этот урод спит на моем диване?
— Не называй его уродом, — Лена резко выключила газ и повернулась. В её глазах не было раскаяния, только усталая, злая защита самки, оберегающей больного детеныша. — Это мой брат. Да, он оступился. Да, выпил лишнего. У него сложный период, его с работы уволили, девушка бросила. Он просто хотел прокатиться, развеяться, снять стресс. Он не хотел ничего плохого.
Илья смотрел на жену и чувствовал, как внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начинает сворачиваться холодный, тяжелый ком. Он знал эту её интонацию. «Сложный период». Денису было тридцать два года, и у него всю жизнь был сложный период.
— Прокатиться? — переспросил Илья, стараясь говорить спокойно, хотя голос его срывался на хрип. — На моем рабочем фургоне? На машине, которая кормит нас обоих? На которой я завтра должен был везти оборудование в область на сто тысяч рублей? Заказ сгорел, Лена. Неустойку мне выставят уже к обеду. Лизинг платить через три дня. А машина, на которой я зарабатываю эти деньги, превратилась в груду железа в канаве. И он просто хотел «развеяться»?
Денис на диване всхрапнул, дернул ногой и перевернулся на другой бок, чмокая губами. Ему было тепло, сухо и безопасно.
— Мы что-нибудь придумаем, — Лена подошла к мужу, пытаясь взять его за руку, но Илья отшатнулся, словно от удара током. — Илья, ну не смотри ты так. Деньги — это дело наживное. Главное, что все живы. Денис жив, ты жив. Железо можно починить.
— Починить? — Илья истерически усмехнулся. — Ты хоть представляешь, сколько стоит ремонт коммерческого транспорта? Там миллиона полтора, не меньше. У нас есть полтора миллиона? В тумбочке лежат? Или, может, Денис их из кармана достанет, когда проспится?
Лена поджала губы, её лицо стало жестким, почти каменным.
— Не надо язвить. Денис сейчас неплатежеспособен, ты же знаешь. Но мы семья. Мы должны помогать друг другу, а не топить. Он и так напуган. Когда он пришел под утро, он весь трясся. Сказал, что машину занесло на скользкой дороге. Это несчастный случай, Илья. Дорожные условия.
— Дорожные условия? — Илья провел ладонью по лицу, стирая копоть. — На улице плюс десять и сухо. Его занесло, потому что он был в дрова! В машине воняет так же, как здесь. Там пустые банки из-под пива по всему салону катаются. Он пьяный сел за руль, Лена! Это уголовка. Это лишение прав, которых у него и так нет.
— Вот поэтому нам нельзя выносить сор из избы, — быстро, словно давно заготовила эту фразу, выпалила она. — Если ты сейчас начнешь поднимать шум, его посадят. Ты этого хочешь? Хочешь брата жены в тюрьму отправить? Из-за куска железа?
Илья прошел на кухню, налил себе воды прямо из-под крана и выпил залпом. Зубы ломило от холода, но это немного остужало голову. Он смотрел в окно, на пустое парковочное место, где обычно стоял его белый высокий фургон. Теперь там была просто дыра в ряду машин.
— Скажи мне только одно, — он говорил, не оборачиваясь. — Откуда у него ключи? Я всегда кладу их в карман куртки, которая висит в прихожей. Или в ключницу на верхней полке. Он что, рылся в моих вещах?
В кухне повисла пауза. Слышно было только, как в гостиной сипло дышит Денис и как тикают настенные часы, отсчитывая минуты до того момента, как жизнь Ильи окончательно рухнет в финансовую яму.
— Он попросил, — наконец сказала Лена. Голос её стал тверже, в нем появились вызывающие нотки. — Он сказал, что ему нужно съездить до круглосуточного, купить сигарет. Я дала ему ключи. Я думала, он быстро обернется.
Илья медленно повернулся. Стакан в его руке хрустнул, но не разбился.
— Ты дала ему ключи? — переспросил он, вглядываясь в её лицо, пытаясь найти там хоть каплю безумия, оправдывающего этот поступок. — Ты видела, что он пьяный. Ты знала, что это моя рабочая машина. Ты знала, что он водит как обезьяна с гранатой. И ты сама, своими руками, отдала ему ключи?
— Он просил! — Лена вдруг повысила голос, переходя в контратаку. — Он умолял! Ему было плохо, он хотел проветриться! Что мне было делать, драться с ним? Он мой брат, Илья! Я не могла ему отказать, когда он так просил. Я же не думала, что он в кювет улетит! Я думала, он просто кружок сделает и вернется. Ты вечно трясешься над своей машиной, как над иконой. Это всего лишь вещь! А у человека душа болела!
Илья смотрел на неё и видел перед собой совершенно незнакомую женщину. Это была не та Лена, с которой они планировали отпуск, считали бюджет и мечтали о детях. Перед ним стояла фанатичка, член какой-то странной секты, где божеством был этот храпящий на диване алкаш.
— Душа у него болела, — повторил Илья, чувствуя, как отвращение подступает к горлу горькой желчью. — А у меня, значит, ничего не болит? То, что я три года пахал на этот фургон без выходных, это не в счет? То, что ты сама ему налила и отправила убиваться на моей машине — это, по-твоему, сестринская забота?
— Не смей меня обвинять! — взвизгнула Лена, забыв про спящего брата. — Ты всегда его ненавидел! Ты только и ждал повода, чтобы его унизить! Вот, радуйся, повод нашелся! Машина поцарапана, теперь ты можешь строить из себя жертву!
— Поцарапана? — Илья шагнул к ней. — Пойдем. Одевайся. Пойдем на стоянку, я покажу тебе «царапину». Посмотришь, во что превратились полтора миллиона рублей кредитных денег.
— Я никуда не пойду! — отрезала она, скрестив руки на груди. — Мне нужно следить за Денисом. Вдруг ему станет хуже? А ты... ты эгоист, Илья. Думаешь только о своих железяках. Мог бы и пожалеть парня.
Илья смотрел на неё, и ему казалось, что он спит. Что это какой-то кошмарный, сюрреалистичный сон. Не может живой человек, его жена, нести такую чушь, когда их семейный бюджет уничтожен. Но Лена стояла перед ним, уверенная в своей правоте, готовая грудью защищать виновника катастрофы. Илья понял, что разговор о деньгах и здравом смысле здесь бесполезен. Здесь действовали другие законы — законы паразитизма.
— Слышь, Илюх, дай воды, а? В горле Сахара... — хриплый, надтреснутый голос с дивана разрушил звенящее напряжение, висевшее в комнате.
Денис с трудом принял вертикальное положение. Он выглядел как человек, которого долго жевали, а потом выплюнули за ненадобностью. Лицо отекло, под левым глазом наливался лиловым цветом свежий синяк — след от удара о боковую стойку, на лбу засохла корка крови. Футболка была порвана на плече, обнажая бледную, дряблую кожу с нелепой татуировкой скорпиона. Он почесал живот, зевнул, демонстрируя желтый налет на зубах, и сфокусировал мутный взгляд на зяте.
Илья смотрел на это существо и пытался найти в себе хоть каплю жалость. Не нашел. Внутри было только ледяное, расчетливое бешенство.
— Воды тебе? — переспросил Илья, не сдвинувшись с места. — Может, тебе еще бензина налить? Чтобы ты догорел окончательно? Ты хоть помнишь, где ты вчера был, гонщик?
— Ой, ну началось... — Денис поморщился, словно от зубной боли, и махнул рукой. — Ленка, дай попить, реально сушняк дикий. Илюх, хорош бубнеть. Ну, накосячил, с кем не бывает. Перебрал малеха, дорога скользкая, поворот этот дурацкий... Я ж не специально твой сарай ушатал.
Лена тут же метнулась к брату с чашкой остывшего чая. Она придерживала чашку у его губ, пока тот жадно, с громкими глотками пил, проливая жидкость на подбородок и плед. Эта сцена заботы выглядела настолько гротескно на фоне разрушенной жизни Ильи, что ему захотелось рассмеяться.
— Сарай? — тихо произнес Илья. — Этот «сарай» стоил три с половиной миллиона. Полтора из них я еще должен банку. Плюс оборудование внутри, которое ты превратил в винегрет. Ты понимаешь, что ты сейчас выпил чаю на сумму моей двухлетней работы?
Денис оторвался от чашки, вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Илью с нескрываемым раздражением. В его поведении не было ни страха, ни вины. Только досада на то, что ему мешают приходить в себя.
— Да чё ты деньгами тычешь? Заладил: миллионы, миллионы... — пробурчал он. — Железяка она и есть железяка. Главное — здоровье. Я вон, может, инвалидом останусь, голова гудит, как трансформаторная будка. Ты бы лучше спросил, как я себя чувствую, родственничек. А бабки... ну, отдам я тебе, чё ты кипишуешь? Устроюсь куда-нибудь, буду скидывать потихоньку.
— Куда ты устроишься, Денис? — Илья шагнул ближе, нависая над диваном. — Ты за последние пять лет нигде дольше месяца не держался. То начальник дурак, то график тяжелый, то «не твой уровень». Ты мне полтора миллиона будешь отдавать триста лет. А мне платить лизинг послезавтра. И кормить семью, включая твою сестру, мне нужно сегодня.
— Илья, прекрати давить на него! — вмешалась Лена, вставая между ними. Она уперлась руками в грудь мужа, пытаясь отодвинуть его от дивана. — Ты видишь, он еще не в себе. Ему нужен покой. Мы всё решим, но не сейчас, не в таком тоне. Зачем ты сразу про деньги? Ты же мужик, ты должен быть выше этого.
Илья перевел взгляд на жену.
— Выше денег? Лена, ты в каком мире живешь? У меня завтра неустойка за срыв контракта. Мне звонят заказчики. У меня машина — это инструмент. Нет инструмента — нет еды. Ты это понимаешь? Или вы оба думаете, что булки на деревьях растут?
Денис, почувствовав поддержку сестры, осмелел. Он откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.
— Слышь, Илюх, ну реально, чё ты трагедию ломаешь? У тебя ж страховка есть, по-любому. КАСКО там, шмаско... Скажешь, что сам ехал, колесо лопнуло, в кювет ушел. Делов-то. Получишь выплату, новую купишь, еще лучше. Чё ты из меня монстра делаешь?
Илья замер. Он смотрел на этого наглеца и не верил своим ушам.
— Страховка? — переспросил он очень тихо. — КАСКО у меня с франшизой, и она покрывает только трезвого водителя, вписанного в полис. А ты, Денис, пьяное тело без прав управления моим транспортом. Если я скажу, что был за рулем я, это мошенничество. Страховая проведет экспертизу, увидит характер повреждений, увидит время аварии... А если они узнают, что за рулем был ты — они выставят мне регресс. Я ничего не получу. Ноль.
— Ну так соври грамотно! — фыркнул Денис. — Ты ж умный, придумай что-нибудь. Договорись с ментами, дай на лапу. Чё ты как маленький? Я тебе выход предлагаю, а ты уперся. Тебе шашечки или ехать?
— Ты предлагаешь мне сесть за мошенничество, чтобы прикрыть твою задницу? — уточнил Илья.
— Я предлагаю решить вопрос по-семейному! — рявкнул Денис. — Без ментов и протоколов. Если ты на меня заяву накатаешь, меня закроют или условку впаяют. Тебе от этого легче станет? Денег у меня всё равно нет, хоть ты меня на органы продай. А так — у тебя шанс есть страховку получить.
— Он прав, Илья, — вдруг сказала Лена. Её голос звучал твердо и убежденно. — Это единственный выход. Мы не можем позволить, чтобы Денису сломали жизнь из-за одной ошибки. Ему нельзя в тюрьму, он там не выживет, он домашний.
— Домашний? — Илья усмехнулся. — Домашний уголовник.
— Прекрати! — Лена топнула ногой. — Послушай меня. Мы сделаем так: ты сейчас ничего не пишешь в полицию. Машину... ну, продадим то, что осталось, на запчасти. Возьмем кредит. Потребительский. Большой.
— Что? — Илья подумал, что ослышался.
— Кредит, Илья. На тебя. У тебя кредитная история хорошая, тебе дадут. Купим тебе другую машину, попроще, б/у какую-нибудь. Будешь работать, отдавать потихоньку. Мы с Денисом тоже поможем, я на подработку выйду, он устроится охранником... Зато все останутся на свободе и в семье будет мир.
Она говорила это с такой серьезностью, словно предлагала купить новый чайник взамен сгоревшего. В её глазах светилась фанатичная уверенность: ради спасения брата можно и нужно загнать мужа в долговую яму на пять лет.
Илья смотрел на неё, на её брата, который уже снова прикрыл глаза, считая, что проблема решена женскими руками, и чувствовал, как реальность вокруг него трещит по швам.
— То есть, — медленно проговорил Илья, раскладывая в голове этот безумный пазл. — Я должен простить ему уничтожение моего имущества. Я должен взять на себя новый кредит с дикими процентами. Я должен купить себе развалюху вместо нормальной машины. И всё это ради того, чтобы этот паразит продолжил пить пиво на моем диване и не отвечал за свои поступки?
— Ради семьи, Илья! — воскликнула Лена, хватая его за рукав. — Ради нас! Не будь ты таким сухарем! Деньги — это бумага. А Денис — родная кровь!
— Родная кровь, — повторил Илья. — Которая сосет мою кровь.
Он отдернул руку. В этот момент он окончательно понял: перед ним не жена и друг. Перед ним — организованная преступная группировка, состоящая из наглого вора и его идейной пособницы. И они только что предложили ему стать их вечным рабом.
— В кредит? — Илья произнес это слово так, словно пробовал на вкус протухшее мясо. — Ты предлагаешь мне взять на себя кабалу на пять лет, чтобы покрыть преступление этого… этого существа?
Он обвел рукой комнату, указывая на Дениса. Тот уже успел найти на журнальном столике пульт от телевизора и теперь лениво щелкал каналами, словно всё происходящее — скучный фон для его похмельного утра. На экране мелькали новости, мультики, реклама майонеза. Этот звук — бубнеж телевизора — делал ситуацию окончательно сюрреалистичной.
— Не смей называть его существом! — Лена вскинулась, ее лицо пошло красными пятнами. — Он человек! Оступившийся, несчастный человек! А ты ведешь себя как робот. У тебя вместо сердца калькулятор. Тебе жалко железяку, а на живого человека плевать. Да, кредит! А что такого? Все так живут. Возьмем, выплатим. Зато совесть будет чиста, что родного человека не посадили.
Илья смотрел на жену, и пелена ярости, застилавшая глаза, вдруг сменилась пугающей, кристальной ясностью. Он вдруг увидел всё: не только вчерашнюю ночь, но и всю их жизнь за последние годы. Все эти «займи Денису до зарплаты», которые никогда не возвращались. Все эти «ну пусти его переночевать, он с мамой поругался». Все эти продукты, которые исчезали из их холодильника и перекочевывали в сумку брата.
Он медленно прошел к окну и закрыл жалюзи. Солнечный свет казался здесь неуместным. В этой квартире, пропитанной предательством, должен царить полумрак.
— Лен, — сказал он очень тихо. — Я хочу понять одну вещь. Только ответь честно, без твоих этих «мы же семья». Когда ты давала ему ключи... ты ведь видела, что он пьян?
Лена отвела взгляд. Она начала нервно теребить пояс халата, завязывая и развязывая узел.
— Он не был пьян, — буркнула она. — Так, выпил пару банок пива. Он был веселый, но адекватный. Ему просто нужно было почувствовать себя... ну, мужчиной. Понимаешь? Ты вечно на своей машине, занятой, важный, деньги зарабатываешь. А он чувствует себя неудачником. Ему хотелось просто посидеть за рулем нормальной тачки, почувствовать мощь. Я хотела его поддержать. Поднять ему самооценку.
Илья почувствовал, как пол уходит из-под ног.
— Поднять самооценку? — переспросил он шепотом. — Моим грузовиком? Ты дала ему мою машину как игрушку, чтобы потешить его эго? Ты понимала, что это коммерческий транспорт весом в две с половиной тонны?
— Ой, да что ты заладил! — взорвался вдруг Денис с дивана, не отрываясь от телевизора. — «Коммерческий», «тонны»... Подумаешь, царь горы. Я, между прочим, вожу лучше тебя. Просто дорога, говорю же, подставила. Там масло было разлито, сто пудов. А ты теперь из себя мученика строишь. Жалко тебе, да? Жалко для родственника? Жмот ты, Илюха. Всегда был жмотом.
Илья медленно повернул голову к шурину. Взгляд у него был такой, что Денис поперхнулся и на всякий случай притих, вжавшись в подушку.
— Ты молчи, — сказал Илья ровным, безжизненным голосом. — Твоя очередь говорить будет позже. Со следователем.
— Никакого следователя не будет! — визгнула Лена, вставая между ними. Она раскинула руки, закрывая собой брата, словно амбразуру. — Я не позволю! Ты слышишь меня? Если ты напишешь заявление, я... я от тебя уйду! Я тебе этого никогда не прощу! Ты разрушишь семью!
— Семью? — Илья горько усмехнулся. — Лен, оглянись. Семьи уже нет. Ты её уничтожила вчера вечером, когда сунула ключи в руку пьяному дебилу. Ты не просто дала ему машину. Ты отдала ему моё будущее. Мой покой. Мой труд. Ты всё это взяла и спустила в унитаз ради его прихоти.
— Я спасала его от депрессии! — крикнула она, и в её голосе зазвенели слезы, но это были слезы не раскаяния, а злости на то, что её не понимают. — Ты никогда не любил моих родственников! Ты всегда смотрел на нас свысока! Да, я дала ключи! Да! Потому что он мой брат, а ты... ты просто муж. Мужей может быть много, а брат у меня один!
Эти слова повисли в воздухе, тяжелые и окончательные, как приговор. «Ты просто муж». Илья смотрел на женщину, с которой делил постель, и понимал, что всё это время жил с врагом. С диверсантом, который ждал удобного момента, чтобы подорвать их благополучие изнутри.
— Значит, так, — сказал Илья. Голос его стал жестким, металлическим. В нем больше не было вопросов. Были только утверждения. — Значит, ты знала, что он пьян. Ты знала, что у него нет прав. И ты добровольно передала ему управление источником повышенной опасности. А теперь ты требуешь, чтобы я покрывал это, рискуя своей свободой и залезая в долги.
— Я прошу милосердия! — выкрикнула Лена.
— Нет, Лена. Ты просишь соучастия. — Илья шагнул к ней, и она невольно попятилась, наткнувшись спиной на ноги брата.
— Да, нет же!
— Твой брат разбил мою рабочую машину пьяным, а ты просишь меня не подавать заявление, чтобы не ломать мальчику жизнь! А то, что он лишил меня машины и дохода, тебе плевать? Твой брат — уголовник, а ты — его пособница! Вон из моего дома, оба!
— Что ты несешь... — прошептала она, бледнея. — Какая пособница? Я жена твоя!
— Ты была женой, пока не выбрала его, — Илья ткнул пальцем в сторону дивана. — В тот момент, когда ты сняла ключи с крючка, ты перестала быть моей женой. Ты стала сообщницей вора. Ты предала меня, Лена. Не «по ошибке», не «случайно». Ты сделала выбор. Ты решила, что его «самооценка» стоит дороже, чем наша жизнь.
— Илюх, ты реально перегибаешь, — подал голос Денис, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля. — Ну хорош уже. Давай накатим по сто грамм, успокоимся, обмозгуем...
— Заткнись! — рявкнул Илья так, что в серванте звякнула посуда. — Ты вообще рот не открывай! Ты здесь никто. Ты кусок грязи, который я терпел три года. Но теперь всё. Терпение кончилось.
Он подошел к столу, взял свой телефон. Экран был темным, но Илья знал, что он сейчас сделает. Он не будет звонить в страховую. Он не будет звонить друзьям.
— Ты что делаешь? — Лена бросилась к нему, пытаясь выхватить телефон. — Кому ты звонишь? Илья, не смей! Положи трубку! Мы договоримся! Мы возьмем кредит, я обещаю, я буду работать в две смены! Только не полиция!
Илья легко перехватил её руку. Его пальцы сжались на её запястье, не причиняя боли, но фиксируя намертво. Он посмотрел ей в глаза — близко, в упор. В её глазах был животный страх. Не за него. Не за их брак. Только за брата.
— Поздно, Лена, — сказал он. — Договариваться надо было вчера. До того, как этот упырь сел за руль. А сейчас время платить по счетам. И платить будете вы оба.
Он оттолкнул её руку. Лена пошатнулась, ударилась бедром о стол, но даже не заметила этого. Она смотрела на мужа с ненавистью, с той чистой, незамутненной ненавистью, на которую способны только люди, пойманные на подлости и не желающие признавать вину.
— Ты тварь, — прошипела она. — Если ты его посадишь, я тебя прокляну. Слышишь? Ненавижу тебя! Подавись своим железом!
— Я-то подавлюсь, — кивнул Илья, разблокируя экран. — Зато я буду спать спокойно. А вот где вы будете спать сегодня ночью — это большой вопрос.
Он нажал на иконку вызова. В тишине комнаты гудки звучали неестественно громко. Лена замерла, понимая, что блеф кончился. Денис на диване перестал жевать губу и впервые испуганно сел, озираясь по сторонам, словно ища нору, куда можно спрятаться. Илья поднес телефон к уху, не сводя тяжелого взгляда с родственников. Механизм правосудия, холодный и безжалостный, был запущен. Но перед этим нужно было сделать кое-что еще. Очистить свой дом.
— Заявление принято. Наряд выезжает, — коротко бросил Илья в трубку и нажал отбой.
В комнате стало тихо, но это была не та тишина, которая звенит в ушах. Это была тишина перед взрывом, плотная и вязкая, как мазут. Илья убрал телефон в карман джинсов и посмотрел на родственников. В их глазах он больше не видел ни жалости, ни попыток манипулировать. Там был животный ужас крыс, которых загнали в угол шваброй.
— Ты... ты правда вызвал ментов? — Денис побелел так, что стал похож на свой собственный труп. Его напускная борзость испарилась мгновенно. Руки у него затряслись, и пульт от телевизора с глухим стуком упал на пол. — Илюха, ты гонишь? Мы же свои! Ты что, реально посадишь меня?
— Я тебя не сажаю, Денис. Тебя сажает твоя глупость и жадность, — спокойно ответил Илья. — А теперь встал и пошел вон. Оба пошли вон.
Лена, которая до этого стояла, прислонившись к столу, вдруг очнулась. Она подлетела к мужу, но не для того, чтобы обнять, а чтобы вцепиться ему в лицо. Её пальцы скрючились, превращаясь в когти.
— Ты не имеешь права! — заорала она, брызгая слюной. — Это моя квартира! Я здесь прописана! Ты не выгонишь меня на улицу! Я жена твоя, скотина!
Илья перехватил её руки на лету, жестко, без сантиментов, и отшвырнул её в сторону дивана. Она упала рядом с братом, который трусливо поджал ноги.
— Эта квартира куплена мной за три года до свадьбы, Лена. Ты здесь просто зарегистрирована. И как собственник, я аннулирую твое право на проживание прямо сейчас. У тебя есть ровно пять минут, чтобы собрать свои тряпки и убраться отсюда вместе со своим драгоценным братиком. Время пошло.
— Я никуда не пойду! — взвизгнула Лена, вцепившись в подлокотник дивана. — Я вызову полицию! Я скажу, что ты меня бьешь!
— Вызывай, — кивнул Илья, направляясь в спальню. — Они как раз едут оформлять угон. Заодно расскажешь им, как ты давала ключи пьяному водителю. Будете проходить по делу группой лиц по предварительному сговору. Срок больше дадут.
Он зашел в спальню и распахнул шкаф. Не было никакого желания аккуратно складывать вещи. Он просто сгребал одежду Лены охапками — блузки, платья, джинсы — и швырял их на пол в коридоре. Вешалки летели следом, с сухим треском ударяясь о ламинат. Он чувствовал странное, мрачное удовлетворение. Каждый выброшенный предмет словно освобождал его легкие от удушливого газа, которым он дышал последние годы.
— Ты что творишь, псих?! — Лена вбежала в коридор, увидев гору своего белья на грязном коврике у двери. — Это же кашемир! Это шелк! Ты испортишь вещи!
— Вещи? — Илья вышел из спальни с очередной охапкой, в которой была её зимняя куртка и сапоги. — Ты беспокоишься о вещах? А о том, что ты сделала с моей жизнью, ты не беспокоишься? Забирай своё барахло и проваливай.
В дверях гостиной появился Денис. Он уже натянул свою грязную куртку и судорожно искал второй кроссовок, прыгая на одной ноге. Вид у него был жалкий и одновременно злобный.
— Слышь, командир, — просипел он, косясь на входную дверь. — Я уйду, без базара. Но ты заявление забери. Мы ж по-людски можем разойтись. Я тебе расписку напишу. Хочешь? На миллион. На два. Отдам, век воли не видать.
Илья остановился и посмотрел на него с брезгливостью, как смотрят на раздавленного таракана.
— Твоя расписка, Денис, стоит дешевле туалетной бумаги. Ты банкрот, и морально, и финансово. Ты ноль. Вон из моего дома! Оба! — рявкнул он так, что стены, казалось, завибрировали.
— Ах так?! — Лена вдруг выпрямилась посреди кучи разбросанной одежды. Её лицо перекосило от злобы. Маска любящей жены слетела окончательно, обнажив нутро расчетливой хабалки. — Ну и подавись своей квартирой! Кому ты нужен, нищеброд с долгами? Машины нет, денег нет! Я на тебя лучшие годы потратила, а ты оказался гнильем! Я найду себе нормального мужика, а ты сгниешь тут в одиночестве со своими кредитами!
Она начала судорожно запихивать вещи в большие пластиковые пакеты из супермаркета, которые вытащила из ящика в прихожей. Её движения были резкими, дерганными. Она хватала всё подряд — косметику с полки, фен, даже ложку для обуви.
— Вон из моего дома, оба! — повторил Илья, открывая входную дверь настежь. — Чтобы духу вашего здесь не было.
— Пойдем, Деня, — злобно бросила Лена, пихая брата в спину. — Нечего нам делать в этой норе. Пусть он тут захлебнется своей желчью. Мы ещё посмотрим, кто к кому приползет.
Денис, найдя наконец второй кроссовок, натянул его прямо на пятку и, не зашнуровывая, выскочил на лестничную площадку. Лена, нагруженная пакетами, из которых торчали рукава и штанины, задержалась на пороге. Она обернулась, и в её взгляде было столько яда, что хватило бы отравить водохранилище.
— Твой брат — уголовник, а ты — его пособница, — четко, разделяя каждое слово, произнес Илья, глядя ей прямо в глаза. — Запомни это. И когда будешь носить ему передачи, вспоминай этот день.
— Ненавижу! — плюнула она ему под ноги и вышла в подъезд.
Илья с силой захлопнул дверь. Замок щелкнул, отрезая его от прошлого. Грохот эхом прокатился по квартире.
Он остался один. В прихожей валялась пара забытых Лениных тапочек и разбитая при сборах банка с кремом. В гостиной всё еще воняло перегаром Дениса. На столе лежал пульт.
Илья медленно сполз спиной по двери и сел на пол. У него не было машины. У него висел огромный долг. Завтра ему предстояло объясняться с заказчиками, ругаться со страховой, искать юристов, чтобы выбить хоть копейку с этого нищего семейства. Впереди был адский труд, суды и безденежье.
Но впервые за долгое время он дышал полной грудью. Он чувствовал, как с плеч свалилась невидимая, но чудовищно тяжелая ноша. Паразиты покинули организм.
Он достал телефон и набрал номер друга.
— Алло, Серега? — голос Ильи был хриплым, но спокойным. — Есть разговор. Нужна «Газель» на пару дней в аренду. Да, моя всё. Тотал. Но я жив. И знаешь... я, кажется, наконец-то свободен…
СТАВЬТЕ ЛАЙК 👍 ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ ✔✨ ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ ⬇⬇⬇ ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ МОИ РАССКАЗЫ