— Добрый вечер! Я Алла, коллега Игоря. Он приглашал на Новый год, сказал, что вы не против. Вот, торт принесла.
Валентина Сергеевна стояла в дверях, вытирая руки о кухонное полотенце — вышитое, ещё от свекрови. На пороге — молодая женщина лет тридцати двух, в белом пуховике, с аккуратной укладкой. В руках — коробка, перевязанная золотой лентой. Голос бодрый, улыбка открытая, глаза светятся ожиданием праздника.
Валентина не успела ответить. За спиной раздался голос мужа:
— Валь, кто там?
Игорь вышел в прихожую — и замер. Лицо его стало серым, как старая штукатурка. Губы приоткрылись, но звука не последовало. Он стоял, будто его ударили чем-то тяжёлым по затылку.
По этому лицу Валентина поняла, что здесь, что-то не чисто…
Она стояла, держась за дверную ручку. В голове пусто. За окном падал снег, липкий и крупный, прилипал к стеклу и таял. За её спиной на кухне стоял накрытый стол: салат «Оливье» в хрустальной вазе, селёдка под шубой, запечённая курица с золотистой корочкой, домашние пирожки. Пахло укропом и жареным луком. Без пятнадцати двенадцать.
— Проходите, — сказала Валентина. Голос прозвучал чужим, холодным. — Раз пришли.
Алла шагнула в прихожую, сбросила пуховик. Валентина молча взяла его, повесила на крючок. Руки дрожали, но она не давала им воли. Прошла на кухню, налила себе воды из-под крана. Выпила залпом. Вода была ледяной, обожгла горло.
Игорь стоял в коридоре, будто вкопанный.
— Садитесь, — бросила Валентина через плечо.
Они сели за стол втроём. Торт Аллы стоял на краю, рядом с «Оливье». Белый крем, розочки из мастики. Красиво. Валентина разлила шампанское — механически, не глядя в бокалы. Где-то по телевизору заиграли куранты. Двенадцать ударов.
— За Новый год! — сказала Валентина и выпила залпом.
Алла подняла бокал, сделала маленький глоток. Смотрела в тарелку. Игорь сидел неподвижно, бокал даже не тронул.
— Так ты коллега, — произнесла Валентина. — Давно работаешь с моим мужем?
— Год, — тихо ответила Алла.
— Значит, год... И за год вы видимо стали близки, раз он решил пригласить вас к нам на Новый год… Мне очень интересно, он, что-нибудь про нас или меня рассказывал?
— Ой, да много чего... Что вы… что у вас всё сложно.
Игорь подавился салатом и начал кашлять. Видно у этой девочки проблемы с умом. Валентина усмехнулась. Звук вышел злобный, горький.
— Ах, вот оно, что... Сложно, значит. Понятно.
Она встала, прошла в спальню. Вернулась с фотографией в руках — свадебная, чёрно-белая, в деревянной рамке. Они оба молодые, счастливые. Игорь в костюме, она в белом платье, фата до пола.
— Вот, — бросила фото на стол перед Аллой. — Интересно, тогда тоже было сложно?
Алла подняла глаза. Она открыла рот, но Валентина её перебила:
— Может он тебе ещё рассказал, что мы живём по отдельности?
Алла кивнула.
— Отдельности.., — повторила Валентина. — Я столько лет стирала его носки, кормила, лечила, когда болел. Это называется «по отдельности»?
Игорь наконец заговорил:
— Валя. Прости.
— За что? — она посмотрела на него в упор. — За то, что пригласил любовницу на семейный праздник? Или за то, что врал мне всё это время?
Алла вскочила.
— Я не знала! Он сказал, что вы согласны! Я бы никогда…
— Заткнись, — оборвала её Валентина. Голос как бритва. — Ты думала… Я подозреваю, что тебе нечем думать!
Алла заплакала. Игорь сидел, опустив голову.
— Я правда думала, что у вас всё фиктивно, и вы знаете обо мне…— всхлипывала Алла. — Он говорил…
— Ты, что совсем безмозглая, насмотрелась турецких сериалов и решила, что он султан Сулейман…, — перебила Валентина.
В этот момент зазвонил телефон. Валентина взяла трубку. Дочь Лена.
— Мам, мы застряли, пробка встала намертво. Будем к часу ночи. Как у вас?
Валентина посмотрела на стол, на Аллу в углу, на мужа с опущенной головой.
— Всё хорошо, Леночка. Не торопитесь. Будьте осторожны на дороге.
Положила трубку.
— Уходи, — сказала она Алле. — Бери свой торт и уходи. И чтоб духу твоего здесь больше не было.
Алла, всхлипывая, схватила пуховик, коробку с тортом. У двери обернулась:
— Простите. Я не хотела…
Дверь захлопнулась.
Они остались вдвоём. Валентина сидела за столом, уставившись в стену. Игорь стоял у окна.
— Валя…
— Сколько раз? — она не смотрела на него.
— Что?
— Сколько раз ты с ней спал?
Молчание. Только тиканье настенных часов.
— Не знаю.
Она наконец повернулась к нему. Глаза сухие, но в них такая боль, что ему стало страшно.
— Я тебе противна?
— Нет…
— Тогда почему?
Он сел напротив, опустил голову в руки.
— Я не знаю. Она… слушала меня. Ты давно уже не смотришь на меня. Ты занята внучкой, дочерью, домом. Я как мебель.
— Как мебель, — повторила она. — А я кто? Я прислуга? Я пол жизни тебе отдала. И теперь, когда у меня уже нет сил устраивать тебе страстные ночи, ты идёшь к молодой, которая «слушает»?
Он поднял голову.
— Я старый дурак, Валя. Я понимаю.
— Ты старый эгоист, — поправила она. — И я тоже дура. Что молчала, когда видела. Что боялась узнать правду.
Она встала, начала убирать со стола. Игорь потянулся помочь, она молча отстранила его руку.
— Что теперь? — спросил он.
— Не знаю, — сказала она, не оборачиваясь. — Мне надо подумать.
— Я расстанусь с ней. Совсем.
— Это уже не важно.
— Как не важно?
Она остановилась, посмотрела ему в глаза:
— Потому что я больше не хочу тебя видеть.
Он молчал.
— Иди спи в зале. На диване.
Он ушёл. Валентина осталась на кухне. Села, обхватила себя руками. За окном взрывались петарды, где-то смеялись люди. И только сейчас она позволила себе заплакать — тихо, сдавленно, чтобы он не слышал.
***
Валентина не спала до утра. Сидела у окна, смотрела на снег. В голове ворошились мысли: что дальше? Уйти? Остаться? Простить? Но как прощать, когда внутри всё выжжено?
Она вспомнила, как они познакомились. Ей было двадцать два, ему двадцать пять. Она — медсестра в поликлинике, он — молодой инженер на заводе. Он пришёл с температурой, она ставила ему укол. Он шутил, чтобы не было страшно. Потом провожал до дома. Потом они поженились.
Дочь Лена родилась на второй год брака. Игорь тогда работал сутками, чтобы заработать на коляску, кроватку. Валентина вставала по ночам к ребёнку, утром шла на смену. Уставали оба. Но были вместе.
Потом Лена выросла, вышла замуж. Родилась внучка Соня. Валентина возилась с малышкой, пока Лена работала. Игорь к тому времени перешёл в строительную контору, занимался сметами. Стал приходить позже. Говорил, что завалили работой.
Валентина замечала изменения. Новая куртка. Парфюм, которым раньше не пользовался. Телефон с паролем. Она гнала мысли прочь. Не хотела копать. Боялась.
А теперь эта Алла. Молодая, красивая, с тортом в руках. С улыбкой, которая погасла, когда она поняла правду.
Валентина вытерла глаза. Встала, пошла в ванную, умылась холодной водой. Посмотрела в зеркало. Лицо опухшее, под глазами синяки.
Она вернулась на кухню, поставила чайник. Игорь вышел из зала, помятый, с красными глазами.
— Валя…
— Не сейчас, — сказала она.
Он кивнул, ушёл в ванную.
***
Лена приехала к обеду. С зятем Андреем и маленькой Соней. Девочка сразу бросилась к бабушке:
— Баба Валя! С Новым годом!
Валентина подхватила её на руки, прижала к себе. Тёплая, родная. Пахнет детским шампунем.
— С Новым годом, солнышко.
Лена посмотрела на мать внимательно:
— Мам, ты плакала?
— Нет, — соврала Валентина. — Просто не спала. Телевизор смотрела.
Лена не поверила, но промолчала. Игорь вышел, поздоровался с дочерью и зятем сдержанно. Лена переглянулась с Андреем.
За столом разговор не клеился. Лена несколько раз пыталась завести беседу, но родители отвечали односложно. Андрей играл с Соней, делая вид, что не замечает напряжения.
Когда они ушли, Лена задержалась в прихожей.
— Мам, что случилось?
Валентина молчала.
— Мам, я вижу. Вы поругались?
— Не твоё дело, Леночка.
— Как не моё? Вы мои родители.
Валентина посмотрела на дочь. Глаза покраснели снова.
— Потом поговорим. Не сейчас.
Лена обняла мать, поцеловала в щёку.
— Я люблю тебя, мам. Что бы ни случилось.
***
Вечером Валентина сидела в спальне на кровати. Игорь вошёл, постоял у порога.
— Можно?
Она кивнула.
Он сел рядом, на краешек.
— Валя. Я не знаю, что сказать. Я виноват. Во всём.
— Это я знаю, — ответила она.
— Я расстанусь с ней. Я уже написал. Сказал, что больше не увидимся.
— Хорошо.
— Но… этого мало, да?
Она посмотрела на него.
— Игорь. Ты понимаешь, что ты наделал?
— Понимаю.
— Нет. Ты не понимаешь. Ты унизил меня. При ней. При чужой женщине. Она пришла с тортом, думая, что я в курсе. А я как дура стояла и не понимала, что происходит. Ты знаешь, каково это?
Он молчал.
— Я тебе доверяла. Думала, что мы вместе. А оказалось, что ты давно уже не со мной. Что ты нашёл себе молодую, которая «слушает». А я что? Я не слушала? Или просто надоела?
— Валя, ты не надоела…
— Тогда что? Объясни мне. Я правда не понимаю.
Он опустил голову.
— Я испугался.
— Чего?
— Старости. Того, что жизнь прошла. Что я никому не нужен. Дома ты занята внучкой, дочерью. Меня как будто нет. Я прихожу — ты на кухне, готовишь, убираешь. Я говорю — ты отвечаешь на автомате. Мы давно не разговаривали. По-настоящему.
Валентина слушала молча.
— А она… она смотрела на меня, как на мужчину. Слушала мои дурацкие истории про работу. Смеялась. Я почувствовал себя живым. Не пенсионером, а мужчиной.
— И ради этого ты готов был разрушить столько лет?
— Я не думал, что так получится. Я думал…
— Что я не узнаю?
Он кивнул.
Валентина встала, подошла к окну.
— Знаешь, Игорь. Я тоже устала. Я тоже чувствую себя старой. У меня варикоз, спина болит, утром встаю — всё трещит. Я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Я тоже хочу быть красивой, желанной. Но я не пошла искать молодого любовника. Потому что я тебе дала слово. И я его сдержала.
Она обернулась.
— А ты нет.
***
Они не разговаривали неделю. Игорь спал на диване в зале. Валентина готовила, убирала, как обычно. Но не для него. Для себя. Чтобы руки были заняты.
Она много думала. О том, что дальше. Уйти? Но куда? Квартира общая, дочь взрослая, своя семья. Снимать жильё не на что. Остаться? Но как жить с человеком, которому не доверяешь?
Лена приезжала, выспрашивала. Валентина отмалчивалась. Потом не выдержала, рассказала. Лена плакала, ругала отца. Валентина успокаивала дочь, хотя самой было не легче.
Игорь ходил мрачный, похудевший. На работу уходил рано, возвращался поздно. Валентина знала, что он правда порвал с Аллой. Видела переписку — он оставил телефон на кухне, она не удержалась, посмотрела. Алла писала, просила встречи. Он отказывал.
Но это ничего не меняло.
***
Прошёл месяц. Валентина сидела на кухне, пила чай. Игорь вошёл, сел напротив.
— Валя. Мне надо сказать.
Она молча посмотрела на него.
— Я понял. Что потерял. Тебя. Нас. Всё, что было важно. Я старый дурак, который испугался своей никчёмности. И вместо того, чтобы поговорить с тобой, я пошёл к другой.
Он замолчал.
— Я не прошу прощения. Я знаю, что не заслужил. Но я прошу шанс. Чтобы всё исправить. Если ты дашь мне его.
Валентина отпила чай. Посмотрела в окно. За ним шёл снег, крупный, тяжёлый.
— Игорь. Я не знаю, смогу ли простить. Я правда не знаю. Внутри всё перевернулось. Я тебе не доверяю. Я боюсь, что ты снова уйдёшь. К ней или к другой.
— Не уйду.
— Откуда мне знать?
— Потому что я понял. Что без тебя меня нет.
Она усмехнулась.
— Красиво сказано, где вычитал?
— Но это правда.
Валентина поставила кружку на стол.
— Хорошо. Попробуем. Но я не обещаю, что будет как раньше. Потому что не будет. Никогда.
— Я знаю.
***
Они начали жить снова. Медленно, осторожно. Игорь вернулся в спальню через три месяца. Валентина разрешила, но спала на краю кровати, отвернувшись. Он не настаивал.
Они стали разговаривать. По вечерам, за чаем. О работе, о дочери, о внучке. О пустяках. О важном. Игорь рассказывал про свои страхи, про то, что чувствовал себя никому не нужным. Валентина слушала. Иногда говорила сама. О том, как устала, как боялась старости, одиночества.
Прошло полгода. Потом год. Они не вернулись к тому, что было раньше. Но научились жить по-новому. С трещиной, которая не затянулась, но и не расползлась дальше.
Валентина простила. Не сразу. Через боль, через слёзы, через бессонные ночи. Но простила. Не потому, что он заслужил. А потому что держать обиду внутри было тяжелее, чем отпустить.
Но забыть не смогла. И не хотела. Потому что забыть, значит разрешить повториться.
***
Когда рушится то, во что верил всю жизнь, хочется всё бросить, уйти, забыть. И это нормально. Боль имеет право быть. Обида имеет право жить в вас столько, сколько нужно.
Прощение — не слабость. Это выбор. Выбор жить дальше, не застревая в прошлом. Но прощение не означает забвение. Можно простить и помнить. Можно жить дальше, неся в себе шрам.
Не торопитесь с решениями. Дайте себе время. Прислушайтесь к себе. Что вам нужно? Остаться или уйти? И то, и другое — не предательство себя, если это ваш честный выбор.
Любовь не умирает от измен. Она умирает от равнодушия. От молчания. От нежелания видеть друг друга. Если вы ещё способны говорить, слушать, чувствовать — есть шанс.
Но если внутри пустота — не вините себя. Иногда уйти — единственный способ сохранить себя.
«Два человека могут спасти друг друга, только если каждый спасает в первую очередь себя», — писала Симона де Бовуар.
🦋Обязательно подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки. Этим вы пополните свою копилку, добрых дел. Так как, я вам за это буду очень благодарна.😊👋
Здесь Вы можете поддержать автора чашечкой ☕️🤓. Спасибо 🙏🏻