— Ты что, совсем того?! — Светлана Борисовна остановилась посреди кухни, глядя на праздничный стол. — Где оливье?!
Марина вытерла руки о фартук и развернулась к свекрови. В её глазах мелькнуло что-то упрямое.
— Не будет оливье, Светлана Борисовна. В этом году решила по-другому.
— Как это не будет?! — Свекровь схватилась за сердце. — Новый год без оливье — это же не Новый год вовсе! Андрюша, ты слышишь, что твоя жена говорит?!
Андрей выглянул из комнаты, где возился с ёлочными гирляндами.
— Мам, ну что ты сразу...
— Что я?! — перебила его Светлана Борисовна. — Тридцать лет я это оливье готовлю! Каждый Новый год! И ничего, все живы-здоровы! А она тут решила умничать!
Марина поставила на стол салатник с креветками и грибами.
— Я приготовила крабовый салат с авокадо, вот, смотрите — рулетики с сёмгой и сливочным сыром. Ещё тут тарталетки с икрой мойвы...
— Фу, какая буржуйка! — фыркнула свекровь. — Авокадо ей, видите ли! А нормальную еду приготовить религия не позволяет?
— Светлана Борисовна, оливье — это не единственный...
— Молчи! — свекровь подняла палец. — В нашей семье традиции есть! Или ты думаешь, что умнее всех?
Марина сжала губы. Ей хотелось сказать, что за восемь лет брака она устала от этих «традиций», которые на деле означали: делай, как я скажу. Что каждый год она давилась этим майонезным месивом, потому что «так принято». Что в этом году она решила — хватит.
— Я не считаю себя умнее. Просто хочу попробовать что-то новое.
Светлана Борисовна театрально всплеснула руками.
— Андрюша! Ты позволишь ей так со мной разговаривать?!
Андрей неловко переминался с ноги на ногу.
— Мариночка, может, правда... Ну хоть немножко сделаешь? Для мамы?
— Для мамы? — Марина почувствовала, как внутри всё закипает. — А для меня кто-нибудь хоть раз что-то сделал?
— Вот она! Показала своё истинное лицо! — свекровь торжествующе кивнула. — Неблагодарная! Мы тебе квартиру помогли купить, я внуков твоих нянчила, когда ты на работу бегала...
— Вы помогли купить квартиру?! — Марина не выдержала. — Мы кредит выплачиваем уже шесть лет! По семьдесят тысяч каждый месяц! А вы дали двадцать тысяч на первый взнос и до сих пор попрекаете!
— Как ты смеешь! — побелела свекровь. — Андрей, ты слышишь?!
Но Марину уже было не остановить. Все эти годы молчания, терпения, улыбок через силу — всё это сейчас прорвалось наружу.
— Знаете что, Светлана Борисовна? Я устала! Устала делать вид, что всё нормально! Каждый праздник — одно и то же! Оливье, селёдка под шубой, холодец! Я не могу больше!
— Ах ты, выскочка! — свекровь схватила сумочку. — Андрюша, мы уходим! Пусть она тут со своими креветками остаётся!
— Мам, подожди... — Андрей растерянно смотрел то на жену, то на мать.
— Что подожди?! Ты на чьей стороне вообще?!
Повисла тяжёлая пауза. Марина смотрела на мужа, и в этом взгляде было всё: и надежда, и отчаяние, и усталость от бесконечного выбора между ней и матерью.
Андрей опустил глаза.
— Мам права, Марин. Оливье — это традиция. Можно было и сделать.
Что-то внутри Марины оборвалось. Она молча сняла фартук, аккуратно повесила его на крючок.
— Значит, так, — её голос был на удивление спокойным. — Раз оливье — традиция, то идите и купите всё, что нужно. Картошку, морковку, горошек, колбасу. И готовьте сами.
— Что?! — свекровь вытаращила глаза.
— Именно. Я устала быть вашей кухаркой. Восемь лет я готовлю то, что вам нравится. Ни разу не услышала спасибо. Только: это пересолено, это недосолено, это не так нарезано.
— Марина, ты чего? — Андрей попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Я серьёзно, Андрей. Если тебе так важно это оливье — вот тебе рецепт, вот кухня, вот продуктовый магазин работает до десяти. Удачи.
Она прошла в спальню и закрыла дверь. Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выпрыгнет. Руки дрожали. Но было и что-то ещё — странное, непривычное чувство свободы.
За дверью раздавались приглушённые голоса. Свекровь причитала, Андрей что-то бормотал. Потом хлопнула входная дверь — видимо, Светлана Борисовна ушла в гордом одиночестве.
Марина села на кровать, обхватив руками колени. Может, она перегнула? Может, стоило промолчать, как обычно? Но нет. Хватит. Если она сейчас сдастся, то так и будет всю жизнь: терпеть, улыбаться, делать то, что от неё ждут.
Через полчаса в дверь постучали.
— Марин? Можно?
Она не ответила. Андрей вошёл, неся поднос с чаем.
— Я заварил. Как ты любишь, с мятой.
Молчание.
— Мама ушла. Сказала, что встретит Новый год у Светки.
Марина усмехнулась.
— Ну и прекрасно. Значит, у неё там будет оливье.
Андрей поставил поднос на тумбочку, сел рядом.
— Прости. Я правда... Я не понимал, как тебе тяжело.
— Восемь лет, Андрей. Восемь лет я пытаюсь тебе показать. А ты не видел.
— Я идиот, — он потёр лицо руками. — Просто мама всегда такая... напористая. И проще согласиться, чем спорить.
— Со мной тоже проще согласиться? — Марина посмотрела на него. — Проще пожертвовать женой, чем поспорить с мамой?
— Нет! То есть... — он запнулся. — Марин, я не хочу тебя терять.
— Тогда придётся выбрать. Либо ты со мной, либо ты с мамой. И если со мной — то на моей стороне. Всегда. А не только когда это удобно.
Андрей кивнул.
— Я понял. Прости, правда. Я сейчас позвоню маме, скажу...
— Не надо ей звонить, — Марина взяла его руку. — Пусть остынет. А мы... Встретим Новый год вдвоём. Как давно не встречали.
Они вышли на кухню. Стол действительно выглядел красиво: изящные рулетики, яркие тарталетки, хрустальный салатник с креветками.
— Знаешь, — сказал Андрей, разглядывая всё это, — а ведь правда красиво. И вкусно наверняка.
— Попробуешь? — в голосе Марины прозвучала осторожная надежда.
Он взял тарталетку, откусил.
— М-м-м. Офигенно! А это что?
— Сёмга со сливочным сыром. И базиликом.
— Дай попробую.
Они ели, смеялись, впервые за много лет по-настоящему разговаривали. Марина рассказывала про рецепты, которые нашла в интернете, про то, как хотела удивить всех. Андрей делился воспоминаниями о том, как в детстве ненавидел оливье, но боялся сказать матери.
— Серьёзно? — рассмеялась Марина. — А я-то думала, ты его обожаешь!
— Да какое там! Просто привык. Мама готовила — я ел.
Без оливье стол казался легче, ярче, праздничнее. И атмосфера была другой — не натянутой, не напряжённой, а тёплой, своей.
В полночь они вышли на балкон, смотрели на салют.
— С Новым годом, — прошептал Андрей, обнимая жену.
— С Новым годом, — ответила она. И впервые за много лет эти слова были правдой.
На следующий день позвонила Светлана Борисовна. Голос был натянутым.
— Андрюша, как вы там?
— Нормально, мам. Отлично встретили.
— И... как без оливье?
— Знаешь, мам, — Андрей посмотрел на Марину, которая готовила завтрак, — было очень вкусно. И необычно. Мы так давно не проводили время вдвоём...
Повисла пауза.
— Я могу прийти? — наконец спросила свекровь. — Попробовать эти... креветки?
Марина замерла, держа сковородку. Андрей вопросительно посмотрел на неё. Она кивнула.
— Приходи, мам. Только... без претензий, договорились?
Когда Светлана Борисовна пришла, она была на удивление смирной. Села за стол, молча попробовала салат с креветками, потом рулетики.
— Вкусно, — наконец выдавила она. — Правда, вкусно.
— Спасибо, — Марина впервые за восемь лет услышала от свекрови комплимент своей стряпне.
— Я подумала... — Светлана Борисовна теребила салфетку. — Может, я правда слишком... навязчивая. Со своими традициями.
— Традиции — это хорошо, — мягко сказала Марина. — Но иногда нужно пробовать что-то новое. Вместе.
Они сидели втроём за столом без оливье, и было спокойно, и было тепло, и казалось, что это — начало чего-то нового. Чего-то своего.
И на Новый год больше не готовили оливье — потому что традиции важны только тогда, когда они объединяют, а не разделяют.