Тамара Степановна не любила сюрпризы. В её возрасте — пятьдесят восемь лет, давление сто сорок на девяносто и ипотека сына, оформленная на её имя, — любые неожиданности обычно заканчивались тахикардией или расходами.
Утро субботы начиналось по устоявшемуся десятилетиями ритуалу, священному, как смена караула у Кремлевской стены. Сначала — кофе. Не тот, что сейчас пьет молодежь, со вкусом тыквы, корицы и собачьей радости, а нормальный, растворимый «Якобс», купленный по акции «2+1». Потом — ревизия холодильника.
Холодильник «Бирюса», ровесник перестройки, урчал, как сытый кот. Внутри царил порядок, свойственный людям, пережившим девяностые. Полка для «доедалок» (половинка луковицы в стакане, кусочек сыра, засохший с одного края), кастрюля с вчерашним рассольником и стратегический запас — банка шпрот, которую Тамара хранила на случай ядерной войны или прихода сватов.
Она как раз размышляла, стоит ли размораживать куриные спинки для бульона или обойтись постным супом, когда в прихожей раздался грохот. Казалось, кто-то пытался выломать дверь вместе с косяком.
Тамара Степановна вытерла руки о передник с вышитыми вишенками и пошла открывать, шаркая растоптанными тапками. На пороге стояла Алиса.
Алиса, её старшая дочь, была явлением. В свои двадцать семь она позиционировала себя как «лайфстайл-коуч и эксперт по личному бренду». Что это значило, Тамара Степановна понимала смутно, но знала точно: денег это не приносит, зато требует постоянных вливаний.
— Мама! Это катастрофа вселенского масштаба! — Алиса влетела в коридор, благоухая чем-то резким и дорогим. На ногах у неё были бежевые ботильоны на шпильке, совершенно не предназначенные для гололеда и реагентов, которыми щедро посыпали асфальт у их подъезда.
— И тебе здравствуй, доча, — спокойно ответила Тамара Степановна, привычно оценивая масштаб бедствия. Если Алиса кричит с порога — значит, либо сломала ноготь, либо нужны деньги. — Разувайся, я только полы помыла. С хлоркой.
— Какая хлорка, мама?! Ты вообще слышишь меня? — Алиса скинула пальто (эко-мех, кредитка «Тинькофф», платеж просрочен на три дня) прямо на пуфик, где спал старый кот Василий. Василий возмущенно мяукнул и ретировался под обувную полку. — Витька женится!
Тамара Степановна замерла. В голове пронеслись мысли: «Слава те Господи», «Неужели кто-то подобрал» и «На какие шиши свадьба».
Витька, её младший, тридцатидвухлетний оболтус, был парнем хорошим, но, как говорила соседка баба Нюра, «без царя в голове». Он работал инженером в какой-то конторе по вентиляции, получал свои пятьдесят пять тысяч рублей, по выходным играл в «Танки» и совершенно не спешил покидать мамино гнездо.
— Ну женится и женится, — Тамара Степановна пожала плечами и пошла обратно на кухню. Нервы нервами, а рассольник сам себя не разогреет. — Дело молодое. Кто она? Ира из бухгалтерии? Или та, с собачкой?
Алиса вбежала следом, цокая каблуками по линолеуму, который помнил еще Брежнева.
— Если бы Ира! — взвизгнула она, картинно прижимая руки к груди. — Мама, сядь. Ты стоишь? Лучше сядь.
— Да говори уже, не томи, у меня молоко убежит, хоть я его и не ставила, — буркнула Тамара, включая газ под чайником.
— Он женится на уборщице! — выпалила Алиса. — На поломойке! На женщине, которая драит унитазы в бизнес-центре «Омега Плаза»!
На кухне повисла тишина. Только холодильник снова утробно заурчал, словно переваривая новость.
Тамара Степановна медленно опустилась на табуретку.
— На уборщице? — переспросила она. — А зовут-то как?
— Надя! — фыркнула Алиса. — Имя-то какое... простонародное. Надежда. Никакого стиля. Мама, ты представляешь, какой это позор? Я — эксперт по эстетике! У меня в подписчиках три тысячи человек! Как я выложу сторис со свадьбы? «Мой брат и его золушка с "Доместосом"»? Меня же засмеют! Это не монтируется с моим личным брендом!
Тамара Степановна посмотрела на дочь долгим, тяжелым взглядом. В этом взгляде читалась вся скорбь еврейского народа и усталость русской женщины.
— Алис, — тихо сказала она. — Твой «личный бренд» в прошлом месяце занимал у меня пять тысяч на помаду. А Витька, между прочим, за твою машину страховку заплатил.
— Это другое! — отмахнулась Алиса, садясь на подоконник (любимая привычка, от которой Тамара не могла отучить её с детства). — Мы семья, мы должны тянуть друг друга вверх. А эта Надя... Она же его на дно утащит! Она из другого социального слоя! О чем с ней говорить? О тряпках? О том, какое средство лучше от налета?
— Ну, о кредитах твоих с ней точно не поговоришь, — хмыкнула мать. — Может, оно и к лучшему. Человек труда. Руки есть, ноги есть. Не пьет хоть?
— Откуда я знаю! — Алиса закатила глаза. — Витя сказал: «Приду в субботу знакомить». То есть сегодня. Через час!
Тамара Степановна подскочила, как ужаленная.
— Через час?! А ты чего молчала, паразитка?! У меня в доме шаром покати! Котлеты не жарены, скатерть парадная не глажена!
— Мам, успокойся. Им и пельменей хватит, — скривилась Алиса. — Не балуй. Пусть знает свое место.
— Цыц! — гаркнула Тамара Степановна так, что кот Василий выглянул из коридора. — Невеста есть невеста. Первый раз в дом входит. И неважно, кто она — уборщица или английская королева. У нас в доме гостей пельменями из пачки не встречают. Марш картошку чистить!
— Я?! — Алиса посмотрела на свои руки с маникюром цвета «пыльная роза». — У меня шеллак!
— А у меня ремень отцовский в шкафу еще лежит, — весомо аргументировала мать. — Чисти, говорю. И лук порежь.
Следующие сорок минут на кухне царил контролируемый хаос. Тамара Степановна, вспомнив молодость, металась между плитой и столом со скоростью истребителя. В духовку отправилась курица (размороженная в микроволновке на режиме «быстрая разморозка»), на сковороде шкворчала зажарка, в кастрюле бурлило пюре.
Алиса, демонстративно страдая, кромсала огурцы для салата, периодически проверяя телефон.
— Она, наверное, в галошах придет, — язвила дочь, кидая огурец в миску. — И с ведром. Мам, убери ковер из коридора, а то затопчет.
— Заткнись, Алиса, — беззлобно огрызалась Тамара, пробуя соус. Недосол. — Лучше достань сервиз из стенки. Тот, с гусями.
— С гусями? Для уборщицы? Мама, это моветон!
— Это уважение! Доставай!
Ровно в 14:00 раздался звонок в дверь. Тамара Степановна поправила прическу, одернула кофточку (турецкий трикотаж, сносится, но вид имеет) и глубоко вздохнула.
«Господи, дай мне терпения, — подумала она. — И пусть она хотя бы не курит».
Дверь открыл Витька. Он сиял, как начищенный пятак. На нем была рубашка в клетку, которую Тамара подарила ему на 23 февраля два года назад, и джинсы, которые давно просились на дачу, но Витя считал их «счастливыми».
— Мам, Алис, знакомьтесь! Это Надя.
Тамара Степановна шагнула вперед, готовясь увидеть кого угодно: гром-бабу с красным лицом, забитую серую мышку или разбитную деваху с рынка.
Но перед ней стояла... просто женщина. Лет тридцати. Невысокая, крепко сбитая, но не толстая. В аккуратном бежевом пуховике (не дорогом, но чистом), в простых черных сапогах. Лицо у Нади было открытое, без грамма косметики, только губы чуть тронуты блеском. Глаза серые, спокойные, внимательные. И руки. Тамара Степановна всегда смотрела на руки. У Нади руки были рабочие, чуть покрасневшие от холода и воды, с короткими, аккуратно подпиленными ногтями без лака.
— Здравствуйте, Тамара Степановна, — голос у Нади оказался низким, грудным, приятным. — Рада познакомиться. Витя о вас столько рассказывал.
Она не лебезила, не жалась к стене, не пыталась казаться лучше, чем есть. Она просто стояла и смотрела прямо в глаза.
— Здравствуй, Надя. Проходите, — Тамара посторонилась.
Надя вошла, аккуратно сняла пуховик, повесила его на плечики (сама нашла, не ждала, пока подадут). Потом достала из пакета тапочки. Свои.
— Я со своими, чтоб вам не искать, — улыбнулась она. — И вот, к чаю. Сама пекла. Медовик.
Она протянула коробку. Тамара Степановна приняла её, почувствовав приятную тяжесть. Домашний.
Из кухни выплыла Алиса. Она смотрела на Надю, как энтомолог на навозного жука, случайно заползшего в лабораторию.
— Привет, — бросила она, не протягивая руки. — Я Алиса. Бренд-стратег.
— Очень приятно. Надя. Клининг-менеджер, — спокойно ответила гостья, и в уголках её глаз мелькнули смешинки.
Тамара Степановна чуть не поперхнулась воздухом. «Клининг-менеджер». Надо же, как завернула. А девка-то с юмором.
— Ну, чего в дверях стоять? — спохватилась хозяйка. — Прошу к столу. Кушать-то хоцца, поди, с мороза.
За столом напряжение можно было резать ножом. Алиса сидела с прямой спиной, демонстративно ковыряла вилкой в пюре и сверлила Надю взглядом.
— И давно вы... в сфере чистоты? — начала допрос Алиса, сделав ударение на слове «чистоты» так, будто это было что-то постыдное.
— Пять лет, — спокойно ответила Надя, намазывая масло на хлеб. — Раньше работала бухгалтером, потом фирма закрылась, надо было ипотеку платить. Пошла мыть. Сначала стыдно было, а потом втянулась. График свободный, голова не болит, деньги живые.
— Бухгалтером? — удивилась Тамара Степановна. — А чего ж обратно не пошла? В офисе-то теплее.
— В офисе нервов больше, Тамара Степановна, — вздохнула Надя. — Там интриги, отчеты, налоговая. А тут — пришел, увидел грязь, победил грязь. Результат сразу виден. И платят, честно говоря, больше, чем я главбухом в нашем ЖЭКе получала.
Алиса фыркнула.
— Ой, да не смешите! Больше главбуха? Тряпкой?
— Ну почему тряпкой? — Надя отложила вилку. — У меня роторная машина, парогенератор «Керхер», химия профессиональная немецкая. Один выезд на генеральную уборку коттеджа — пятнадцать тысяч. В сезон до двухсот в месяц выходит. Если не лениться.
Алиса поперхнулась огурцом. Двести тысяч? Она, великий бренд-стратег, в прошлом месяце заработала сорок, и то двадцать из них ушли на оплату курсов «Как стать миллионером за три дня».
— Брехня, — прошептала Алиса, но громко добавила: — Ну, деньги, может, и есть, но статус... Вы же понимаете, Надя, что Витя — инженер. Интеллигенция. У нас в роду, между прочим, дворяне были! (Это была ложь: прадед Тамары Степановны был зажиточным кулаком, которого раскулачили за две коровы, но Алиса предпочитала версию про обедневших дворян).
Витя покраснел до корней волос.
— Алис, прекрати...
— Нет, почему же? — Надя улыбнулась, но глаза стали холодными. — Статус — это важно. Вот у меня есть клиентка, статусная женщина, директор банка. У неё дома золотые унитазы. Реально, с напылением. Так вот, когда она напивается в пятницу, она блюет в этот золотой унитаз точно так же, как дядя Вася сантехник в свой фаянсовый. Грязь, Алиса, она везде одинаковая. И убирать её кому-то надо.
Тамара Степановна под столом наступила Вите на ногу, чтобы тот молчал. Ей начинало нравиться это представление.
— Вы сравниваете моего брата с сантехником?! — взвилась Алиса.
— Я сравниваю отношение к жизни, — парировала Надя. — Витя — золотой мужик. Руки у него откуда надо растут. Он мне пылесос починил, который в сервисе списали. Мы с ним на одной волне. А кто там кем работает... Главное, чтобы человек был не гнилой.
— Вы намекаете, что я...
— Я ни на что не намекаю. Я медовик режу. Тамара Степановна, вам кусочек побольше?
Ужин закончился перемирием, но хрупким, как первый лед. Когда Витя пошел провожать Надю, Алиса разразилась тирадой.
— Мама! Ты видела?! Какая хамка! «Грязь везде одинаковая»! Это она про нас! Я этого так не оставлю. Я не позволю брату испортить себе жизнь! Я наведу справки про эту «бизнес-леди со шваброй». Спорим, у неё там трое детей от разных мужей и кредит на айфон?
Тамара Степановна молча мыла посуду. Она думала о том, что Надя принесла свои тапочки. И о том, как ловко она осадила Алису, не повысив голоса.
— Знаешь, Алис, — сказала она, вытирая тарелку с гусями. — А медовик-то вкусный. Настоящий. Не то что твои макаруны эти резиновые.
— Ты на чьей стороне, мама?! — возмутилась дочь.
— Я на стороне здравого смысла. И чистого пола. Иди спать, «дворянка». Завтра рано вставать, тебе еще на маникюр твой ехать.
Но Тамара Степановна знала: Алиса не успокоится. В этой квартире назревала война. Война миров, война амбиций и здравого смысла. И почему-то Тамаре казалось, что победитель в этой войне будет не с дипломом «бренд-стратега»...
Следующие две недели в квартире Тамары Степановны напоминали шпионский триллер, снятый на «Мосфильме» в семидесятые. Алиса превратилась в майора Пронина в юбке. Её миссия, которую она сама себе назначила, называлась «Разоблачить аферистку».
Началось всё с соцсетей. Алиса потратила целый вечер, пытаясь найти компромат на «эту Надю». Результат был удручающим. У Нади была одна-единственная страница в «Одноклассниках», созданная, по-видимому, ещё во времена динозавров. Аватарка — размытое фото на фоне ковра. В друзьях — пятнадцать человек с именами вроде «Валюша-цветочек» и «Сергей-тракторист». Последний пост — рецепт квашеной капусты от 2015 года.
— Она шифруется! — сделала вывод Алиса, докладывая обстановку матери. — Это классическая тактика! Никакого цифрового следа! У неё точно есть второе дно!
Тамара Степановна, которая в этот момент пыталась отстирать пятно от свеклы с любимой скатерти, только вздохнула.
— Алис, может, у человека просто жизнь есть, реальная? Некогда ей котиков постить.
Но Алиса не сдавалась. На следующий день она, надев темные очки (в пасмурном ноябре это выглядело особенно глупо) и накинув на голову платок, отправилась на разведку в бизнес-центр «Омега Плаза». Она просидела два часа в лобби с чашкой остывшего капучино, высматривая уборщиц. Наконец, она увидела женщину в синем комбинезоне, которая меняла мусорный пакет.
— Простите, — вкрадчиво начала Алиса, подкравшись к ней. — Вы не знаете тут... Надежду? Она тоже тут работает.
Женщина окинула Алису подозрительным взглядом.
— А тебе зачем? Из налоговой, что ли?
— Что вы! Я... подруга! Давно не виделись, хотела сюрприз сделать.
— Надька сегодня в «Акрополе» работает. У неё свой график, она на подряде. А ты, подруга, на шпионку похожа. Вон, очки сними, в помещении-то, — хмыкнула уборщица и, гремя ведром, удалилась.
Алиса вернулась домой разгромленной, но не побежденной.
— Она работает на себя! У неё своя фирма! — доложила она матери. — Это значит, она уходит от налогов! Мам, это статья!
— Алис, это значит, она — самозанятая, — устало поправила Тамара, которая недавно сама оформляла этот статус, чтобы подрабатывать шитьем на дому. — Успокойся уже. Лучше помоги платье для свадьбы выбрать.
Тема платья стала следующим полем боя. Витя и Надя решили не устраивать пышных торжеств. ЗАГС, ужин в небольшом кафе с самыми близкими. Бюджет — сто пятьдесят тысяч, которые они копили почти год.
— Сто пятьдесят тысяч? — презрительно фыркнула Алиса, когда услышала сумму. — На эти деньги сейчас даже приличный телефон не купишь. Надя, а платье? Ты уже выбрала?
— Да, — спокойно ответила Надя, когда они все вместе сидели на кухне и обсуждали меню. — Мне тетя из Белоруссии пришлет. Она швея. Простое, льняное, с вышивкой.
Алиса чуть не подавилась чаем.
— Льняное? С вышивкой? Надя, мы в XXI веке! Ты что, на фольклорный фестиваль собралась? Невеста должна быть в белом, в кружевах, в кринолине! Как принцесса!
— Я не принцесса, Алис. И в кринолине полы мыть неудобно, — улыбнулась Надя.
— Мама, скажи ей! — взмолилась Алиса. — Это же память на всю жизнь! Фотографии! Что мы внукам показывать будем? Невесту в мешке из-под картошки?
Тамара Степановна колебалась. С одной стороны, Надя была права — не в платье счастье. С другой — дочка выходила замуж, хотелось, чтобы всё было красиво...
— Надя, может, посмотрим что-нибудь в салоне? Недорогое, — мягко предложила она. — Для фотосессии хотя бы...
И они пошли. Это была ошибка. Алиса повела их в самый дорогой салон города, где платья стоили, как подержанный автомобиль.
Надя терпеливо мерила одно платье за другим. В пышном «торте» с корсетом она была похожа на самоварную бабу. В обтягивающем «русалочьем хвосте» ей было явно неудобно дышать.
— А вот это! — воскликнула Алиса, вытаскивая с вешалки нечто из тончайшего итальянского кружева. — Шик! Минимализм! Европа!
Надя посмотрела на ценник. Девяносто пять тысяч рублей. Это была почти вся сумма, отложенная на банкет.
— Алиса, оно красивое, но...
— Никаких «но»! — отрезала та. — Ты выходишь замуж за моего брата! Ты должна соответствовать! Не хватает денег? Возьми кредит! Сейчас всем дают! Это же инвестиция в твой образ!
В этот момент что-то в спокойных глазах Нади изменилось.
— Алиса, — тихо, но очень внятно сказала она, снимая платье. — Мой образ — это чистые полы и довольные клиенты. А мой главный актив — это отсутствие кредитов. Я не буду влезать в долги ради тряпки, которую надену один раз. Мы купим простое платье в обычном магазине. За три тысячи. И точка.
— Но... это же позор! — прошептала Алиса.
— Позор, Алиса, — это жить не по средствам и пускать пыль в глаза, когда у тебя за душой ни копейки. Пойдем, Витя. Здесь пахнет нафталином и чужими амбициями.
Они ушли, оставив Алису одну посреди салона, полного кружевных призраков чужого счастья.
Кульминация наступила за неделю до свадьбы. Алиса, униженная и злая, решила пойти ва-банк. Она подкараулила Надю в кафе, где та встречалась с декоратором (девочкой-студенткой, согласившейся украсить зал шариками за пять тысяч).
Алиса подошла к их столику, встала в позу и громко, чтобы слышали соседние столики, произнесла заученную речь:
— Надежда! Я пришла сказать тебе, что я, как старшая сестра, против вашего брака! Ты не ровня моему брату! Он — инженер, интеллигентный человек! А ты... ты простая уборщица! Твое место — со шваброй, а не в нашей семье! Свадьбу вашу не одобрю!
За соседними столиками перестали жевать. Девочка-декоратор испуганно вжала голову в плечи.
Надя медленно подняла глаза на Алису. Она не покраснела, не стала кричать в ответ. Она посмотрела на неё с той смесью жалости и брезгливости, с какой смотрят на таракана в сахарнице.
— Алиса, сядь, — спокойно сказала она. — Ноги в коленях выпрями, а то дрожат. Спектакль окончен. Хочешь кофе? За мой счет. Ты, наверное, устала, пока речь репетировала.
Эффект был противоположным. Спокойствие Нади взбесило Алису до предела.
— Ах ты... хамка! — зашипела она и, схватив со стола стакан с водой, плеснула Наде в лицо.
Вода стекала по лицу Нади, по её волосам, капала на простую серую кофту. Она даже не моргнула. Просто достала из сумки пачку бумажных салфеток, промокнула лицо и сказала:
— Спасибо. Освежилась. А теперь, Алиса, иди домой. И подумай, что ты будешь делать, когда твой красивый мыльный пузырь лопнет. А он лопнет. Скоро.
Как в воду глядела.
Пузырь лопнул через три дня. Утром в квартире Тамары Степановны раздался звонок. Звонили из полиции. Выяснилось, что новый ухажер Алисы, «успешный бизнесмен» по имени Стас, оказался банальным альфонсом и мошенником. Он уговорил Алису взять на своё имя кредит в микрофинансовой организации. «На развитие общего бизнеса», как он пел ей в уши. Сумма была не астрономическая, но для их семьи — неподъемная. Триста пятьдесят тысяч рублей под грабительский процент.
Стас, разумеется, исчез вместе с деньгами. А коллекторы, ребята без чувства юмора и с толстыми шеями, уже начали обрывать телефон.
Тамара Степановна сидела на кухне, держась за сердце. Алиса выла в своей комнате. Витя ходил из угла в угол, мрачный, как туча.
— Я убью его! — рычал он.
— Сначала долг отдать надо, — тихо сказала Тамара. — У меня на книжке — сорок тысяч. Всё. На похороны. Витя, у тебя что?
— У нас на свадьбу сто тридцать осталось. Всё. Если я их отдам...
— Отдавай! — закричала из комнаты Алиса. — Какая свадьба, когда меня в асфальт закатают?! Витя, ты брат или кто?!
Витя посмотрел на мать. В его глазах была мука. Отдать деньги — значит, предать Надю, которая каждую копейку откладывала. Не отдать — значит, бросить сестру-дуру в беде.
— Я... я поговорю с Надей, — выдавил он.
Разговор состоялся вечером. На кухне. Втроем. Тамара, Витя и Надя. Алиса заперлась в комнате.
Надя выслушала всё молча, помешивая ложечкой остывший чай.
— Понятно, — сказала она, когда Витя закончил. — Классика. Сумма большая. Свадебных денег не хватит. И отдавать их нельзя.
— Но что делать? — прошептала Тамара.
Надя посмотрела на дверь Алисиной комнаты.
— Деньги я найду.
Витя и Тамара уставились на неё.
— У меня есть заначка. Как раз триста пятьдесят. Откладывала на первый взнос на свою квартиру. Но... будет одно условие.
Она встала, подошла к двери и громко сказала:
— Алиса, выходи. Разговор есть.
Алиса вышла. Глаза красные, опухшие.
— Деньги я тебе дам, — сказала Надя, глядя ей прямо в глаза. — Вернее, не тебе, а в контору эту. Завтра же. Но ты будешь их отрабатывать.
— У меня нет денег, — прошептала Алиса.
— Ты будешь отрабатывать не деньгами. Ты будешь работать на меня. Бесплатно. Полгода. Каждую субботу и воскресенье. Будешь мыть полы, окна, туалеты. Всю грязную работу. Я научу тебя, что такое настоящий «клининг-менеджмент». Согласна?
Алиса смотрела на неё, как на привидение. Работать уборщицей? Она? Лайфстайл-коуч? Это был удар ниже пояса.
— Я... я не могу... — пролепетала она.
— Можешь, — отрезала Надя. — Выбор у тебя простой. Либо ты шесть месяцев машешь тряпкой, либо сегодня к тебе приходят в гости очень неприятные дяди. Решай.
Алиса посмотрела на мать, ища поддержки. Тамара Степановна демонстративно разглядывала узор на скатерти. Посмотрела на брата. Витя кивнул: «Она права, Алис».
— Хорошо, — выдохнула Алиса. — Я согласна.
Свадьба состоялась через неделю. Скромная, но очень теплая. В кафе «Уют». Надя была в простом, но элегантном кремовом платье, которое они купили в обычном универмаге за четыре тысячи. И она была в нем по-настоящему красива.
Алиса сидела за столом тихая и бледная. На следующий день у неё был первый рабочий день. Объект — генеральная уборка трехкомнатной квартиры после ремонта.
Прошло полгода.
Однажды в субботу Тамара Степановна, приехав к молодым в гости (они сняли небольшую «двушку» недалеко от её дома), застала удивительную картину.
Надя сидела за ноутбуком и что-то правила на сайте.
— Тамара Степановна, здравствуйте! А мы тут работаем.
Из ванной вышла Алиса. В рабочем комбинезоне, волосы убраны под косынку. В руках — щетка.
— Мам, привет, — устало улыбнулась она. — Представляешь, эта зараза, — она кивнула на Надю, — заставила меня три раза плитку в ванной перемывать. Говорит, швы недостаточно белые.
— Потому что работать надо на совесть, а не для галочки, — отозвалась Надя, не отрываясь от экрана.
— Кстати, Надь, — сказала Алиса, присаживаясь на стул. — Я тут твой прайс-лист переделала. И тексты для сайта написала. А то у тебя было «мытье полов», а я написала «глубокая очистка твердых покрытий с применением эко-составов». Звучит дороже, правда?
Надя обернулась и посмотрела на Алису. В её взгляде смешались удивление и... уважение.
— А ты не такая бестолковая, как кажешься, бренд-стратег, — хмыкнула она. — Ладно, молодец. За это сегодня отпускаю на два часа раньше.
Вечером, когда Тамара Степановна возвращалась домой, она думала о том, как странно устроена жизнь. Она боялась, что в семью войдет «уборщица», а в итоге именно эта «уборщица» навела в их доме порядок. Не только на полу, но и в головах.
Она достала телефон и набрала номер.
— Алис? Это мама. Я твою старую кофточку нашла, с пятном от свеклы. Не знаешь, чем отстирать?
В трубке на секунду повисла тишина, а потом раздался деловитый голос дочери:
— Мам, записывай. Нужен кислородный отбеливатель, но не порошок, а спрей. Наносишь на пятно, ждешь пятнадцать минут. Потом стираешь в машинке на сорока градусах. И никакого хлора, он ткань разрушает. Я тебе завтра завезу профессиональное средство, если не отойдет.
Тамара Степановна улыбнулась и повесила трубку. Кажется, её дочь наконец-то нашла свой «личный бренд». И он пах не дорогими духами, а чистотой. И это был самый лучший запах на свете.
***
Эксклюзивные новогодние рассказы, доступ к которым открыт только избранным. Между строк спрятаны тайные желания, неожиданные развязки и та самая магия, которой не делятся в открытую: